Читать книгу "Крестики-нолики - Иэн Рэнкин"

– Джон! – позвал он. – Почему ты ушел из армии, Джон? Что произошло? Почему ты ушел из армии? Расскажи нам, Джон.

И медленно, будто иностранец, с трудом подбирающий слова неродного языка, Ребус начал рассказывать свою историю. Джилл бросилась к своей сумочке за ручкой и блокнотом, Майкл потягивал виски.

Они слушали.

Часть IV

Крест

22

Когда мне исполнилось восемнадцать, я ушел служить в армию. Был десантником. Но потом решил добиться перевода в Специальный военно-воздушный полк. Почему я так поступил? Почему вообще солдаты идут в спецназ, несмотря на потерю в денежном довольствии? Я не могу ответить на этот вопрос. Но, как бы там ни было, я оказался в Херефордшире, в учебном лагере полка специального назначения. Этот лагерь я назвал «Крестом», поскольку меня предупредили, что придется пройти через крестные муки, и там, вместе с прочими добровольцами, я действительно прошел через ад: обучение, строевая подготовка, испытания, запугивание. Нас пытались сломить, чтобы выбить из нас все человеческое. Нас учили нести смерть.

В то время ходили слухи о неминуемой гражданской войне в Ольстере, о том, что специальный полк натаскивают на уничтожение мятежников. Настала пора получать знаки различия. В тот день нам выдали новые береты с кокардами. Мы стали бойцами спецназа. Но это еще не все. Командир вызвал нас с Гордоном Ривом к себе в кабинет и сказал, что мы двое признаны лучшими в команде новобранцев, прошедших боевую подготовку. Перед тем как стать кадровыми военными, мы должны были пройти двухлетнюю особую подготовку, но зато нам прочили блестящее будущее.

Едва мы вышли из здания, Рив со мной заговорил.

– Слушай, – сказал он, – я кое-что узнал. Я слышал, о чем говорили офицеры. Для нас готовится что-то грандиозное, Джонни. Грандиозное! Помяни мое слово!

Через несколько недель нас подвергли очередному испытанию – проверке на выживание. По нашему следу пустили ребят из других полков, которые, возьми они нас в плен, не остановились бы ни перед чем, лишь бы заполучить информацию о нашем задании. Чтобы прокормиться, нам приходилось охотиться и ставить капканы. Мы выжидали до темноты, а ночью двигались через продуваемую ветром вересковую пустошь. Нас было четверо, но отчего-то нам с Гордоном казалось, что звезды этой мрачной постановки – именно мы, он и я.

– Вот увидишь, нас ждет нечто особенное, – то и дело твердил Рив. – Я нутром чую.

Расположившись как-то раз на ночлег, мы едва успели влезть в спальные мешки, чтобы пару часов вздремнуть, как вдруг в палатку заглянул наш часовой.

– Тут такая штука, – сбивчиво забормотал он. – Даже не знаю, как и сказать… – Внезапно повсюду вспыхнули фонари и замелькали винтовки, палатку распороли, а нас схватили и избили до полусмерти. Люди, чьих лиц не было видно из-за бьющего в глаза света, непрерывно орали нам что-то на незнакомом языке. Удар прикладом по почкам убедил меня в том, что все это происходит наяву. Наяву.

Камера, в которую меня бросили, тоже существовала наяву. Она была чудовищно загажена, забрызгана кровью. В ней имелись вонючий тюфяк и параша. Больше ничего. Я лег на отсыревший тюфяк и попытался уснуть, ибо знал, что сон – это первое, чего меня здесь лишат.

Неожиданно загорелся свет, яркий настолько, что, прожигая череп, буквально заставлял кипеть мой мозг. Потом раздались громкие звуки – звуки побоев и допроса, начавшегося в соседней камере.

– Оставьте его в покое, ублюдки! Я вам головы поотрываю, мать вашу! – Я принялся стучать в стену кулаками и башмаками, и шум прекратился. Громко захлопнулась дальше по коридору дверь, мимо моей камеры проволокли чье-то тело, все затихло. Я знал, что настанет и мой черед.

Я ждал, ждал целыми часами, целыми днями, без пищи и воды, а стоило мне закрыть глаза, как из стен и потолка раздавался звук, похожий на тот, что издает застрявший на пустой волне, но включенный на полную громкость приемник. Я лежал, зажав уши руками.

Отстаньте, ублюдки, отстаньте, отстаньте!

Вы ждете, что я сломаюсь? Как бы не так! Ведь, если я не выдержу, пойдет прахом моя армейская карьера, окажутся напрасными муки многомесячной подготовки. Поэтому я громко пел самому себе песенки. Я царапал ногтями рисунки на стенах камеры, мокрых и заплесневелых, и выцарапал там свою фамилию в виде анаграммы: Е. БРУС. Я играл в уме в разные игры, придумывал ключи к решению кроссвордов и короткие лингвистические шутки.

Выживание я превратил в игру. Мне приходилось постоянно напоминать себе о том, что, в каком бы мрачном свете ни рисовалось мне будущее, все это только игра.

И еще я думал о Риве, который меня об этом предупреждал. Для нас действительно придумали нечто грандиознее. Рив был, пожалуй, единственным человеком в подразделении, которого я мог считать своим другом. Я спрашивал себя, не его ли тело проволокли по полу за дверью моей камеры. Я за него молился.

По прошествии какого-то времени мне принесли еду и кружку бурой воды. Еда выглядела так, словно ее зачерпнули из грязеотстойника и сразу просунули в маленькое отверстие, которое внезапно образовалось в моей двери и столь же внезапно исчезло. Силой воображения я заставил эти холодные помои превратиться в бифштекс с двумя видами овощей, после чего положил полную ложку этого лакомства в рот и тотчас же выплюнул все обратно. Попытался напиться. Вода отдавала железом. Я демонстративно вытер рукавом подбородок. Я был уверен, что за мной наблюдают.

– Передайте мои поздравления повару! – крикнул я.

Потом я почувствовал, что проваливаюсь в сон, будто в яму.

Я очнулся в воздухе. В этом не было никакого сомнения. Я находился в вертолете, и струя воздуха била мне прямо в лицо. Постепенно я пришел в себя и открыл глаза в кромешной тьме. На голове у меня было что-то вроде мешка, а руки связаны за спиной. Я чувствовал, как вертолет то резко снижается, то вновь набирает высоту.

– Очухался, что ли? – Кто-то ткнул меня прикладом.

– Да.

– Отлично. Тогда сообщи мне наименование твоего полка и подробности задания. Нам некогда с тобой возиться, сынок. Так что лучше выкладывай все сейчас.

– Отвяжись!

– Надеюсь, ты умеешь плавать, сынок. Сейчас у тебя будет отличная возможность поплавать. Мы находимся примерно в двухстах футах над Ирландским морем и собираемся выпихнуть тебя из этой треклятой вертушки со связанными руками. Ты шмякнешься о воду, точно о бетонное покрытие, соображаешь? Либо помрешь, либо будешь оглушен. Рыбы сожрут тебя заживо, сынок. А твой труп никогда не найдут – во всяком случае, здесь. Ты понимаешь, что я говорю? Голос был казенный, деловитый.

– Да.

– Отлично. Итак, наименование твоего полка и подробности задания.

– Отвяжись! – Я старался не выдавать своего волнения. Статистика несчастных случаев пополнится еще одной жертвой – гибель во время учений, никаких вопросов. Я разобьюсь о поверхность моря, как лампочка о стену.