Читать книгу "Дитя мрака - Берге Хелльстрем"

— Хороший у тебя стул.

Обычный деревянный стул. Как повсюду. И запах кофе. За эти сутки Эверт Гренс уже второй раз угощал ее кофе.

Ему что-то нужно.

Марианна Херманссон нехотя оторвалась от экрана.

— Как дела?

Он нервничал, не знал, как говорить о личном.

— Не слишком хорошо.

Он же хотел поговорить, она видела. Но не получалось, он был зажат, испуган, и слова застревали где-то в недрах его большого тела. Она ждала.

Он выпил половину кофе, отставил чашку, взял снова, допил остатки. Его глаза сузились, он словно уменьшился.

— Похоже, ее жизнь под угрозой.

Никогда прежде они не говорили об Анни. Она принадлежала миру, которого касаться нельзя. Даже Свен, знавший комиссара так давно, слышал ее имя всего несколько раз. Сперва Херманссон услышала лишь врачебные формулировки и не удивилась, ведь он просто избегал говорить об этом своими словами, за нейтральным профессиональным языком спрятаться куда легче. Но мало-помалу Эверт Гренс изменил тон, заговорил сам, своими словами и не умолкал целых полчаса. Рассказывал, как они встретились, двое молодых полицейских, робко ищущих спутника жизни. Рассказывал о зимах, веснах, летах и осенях, когда не был одинок. О несчастье, которое в мгновение ока изменило все, о вине, которую чувствовал каждый день, каждый час. О том, как двадцать семь лет они сидели каждый в своей комнате и с тоской ждали: она — в санатории, у окна, в инвалидном кресле, он — за письменным столом в неуютном полицейском кабинете.

Херманссон разволновалась, компьютер только-только начал выдавать информацию насчет брошенного автобуса, но она решила слушать. Понимала, что отныне вошла в очень узкий круг людей, в круг посвященных.

Неожиданно Гренс встал, в ту же секунду, как закончил рассказ:

— Разве тебе не надо работать?

Голос, который вот только что был мягким, едва не срывался, вдруг стал другим.

— Ох уж это кофепитие. Черт, Херманссон, нет у меня времени на эту чепуху, ты же знаешь!

Она смотрела ему вслед, а он вышел в коридор, не сказав больше ни слова. Ей было жаль его.

Такой большой, такой испуганный.

Он пел.

Комок в горле отпустил. Гренс вдыхал знакомую коридорную пыль, пока шел от Херманссон к себе. Поискал среди кассет на полке, нашел, что хотел. «Donkey Serenade», Сив Мальмквист с оркестром Харри Арнольда, «Metronome», 1961. Он запел чуть погромче, освобождая стол от папок, пока наконец на нем ничего не осталось, кроме телефона, потом положил две папки на середину, на чистую поверхность стола.

Предварительное расследование смерти Лиз Педерсен, начатое сегодня утром.

Предварительное расследование исчезновения Янники Педерсен, начатое два с половиной года назад.

Начал он с дочери, перелистал дело, возбужденное по заявлению школы касательно длительного отсутствия ребенка. Тщательно оформленная стопка бумаг.

Девочка-подросток, исчезавшая несколько раз, о чем ее мать ни разу не заявила.

Он отложил папку в сторону, прошелся по комнате. Вытянул затекшую шею, попробовал размять больную ногу. Опять сел, подвинул к себе папку и, крепко зажав ее в руках, начал читать.

Девочка-подросток, пропавшая два с половиной года назад.

Ему нравилось вот так, не спеша, вникать в дело, как бы пропуская время между пальцами.

Сначала документ с записями общего характера, о том, что, поскольку речь идет о ребенке и поскольку, согласно заявлению, он пропал еще две недели назад, было решено начать предварительное расследование, чтобы формально расширить полномочия полиции.

Они открыли предварительное расследование. Значит, подозревали, что за исчезновением может стоять преступление.

Затем справка, подтверждавшая, что девочка пропадала уже не раз, отсутствовала примерно неделю, о чем домашние не заявляли ни в школу, ни в социальное ведомство, ни в полицию.

Она убегала. Тот, кто чувствует себя в безопасности, не бежит.

Эверт Гренс откинулся на спинку стула. Почти два часа ночи. Он должен бы чувствовать усталость, другие ночи на этой неделе были беспокойными, но ему все же удавалось немножко поспать, сегодня же он вовсе глаз не сомкнул. Однако увлекся работой, адреналин играл, подозревая преступление.

Третий документ состоял из шести страниц формата А-4, собранных в прозрачную папку. Перечни звонков, сделанных с разных телефонов. Все номера, кроме одного, без комментариев, все, кроме одного, входящие и исходящие, имели простое логическое объяснение и не представляли интереса для следствия.

Но этот один номер был тем более интересен.

Номер мобильной сети, зарегистрированный на имя Янники Педерсен.

Указательным пальцем Эверт Гренс провел по строчкам номеров, с какими у нее была связь два года назад, накануне исчезновений.

Все установлены и проверены.

Кроме одного.

Кэш-карта, незарегистрированный владелец которой в общей сложности семнадцать раз принимал звонки с телефона Педерсен.

Следователи использовали все возможные средства, чтобы поближе подобраться к владельцу этой карты. На миг Гренс почувствовал себя стариком, пытаясь понять термины, о которых всего несколько лет назад никто слыхом не слыхал. Вначале нечто под названием «Cell Global Identity». При помощи информации, полученной от телефонного оператора, было установлено точное время разговоров и базовая станция, осуществлявшая соединение, после чего удалось с точностью до сотни метров определить местонахождение владельца карты. Затем нечто под названием Timing Advance, прибор, замеряющий время, за которое радиоволны достигали базовой станции, и позволяющий определить местонахождение абонента с точностью до шестидесяти метров.

Эверт Гренс наклонился к столу, взял бумагу, лежавшую в самом низу пластикового пакета, и скрепкой прикрепил ее к списку телефонных разговоров Янники Педерсен.

Карта Стокгольма. С семнадцатью кружками, которые соответствовали семнадцати разговорам владельца карты. Каждый кружок радиусом шестьдесят метров.

Гренс хлопнул по столу:

— Ты жива.

Каждый кружок, выведенный синей тушью, располагался на улицах вокруг Фридхемсплан.

Значит, каждый из звонков с телефона Янники Педерсен два с половиной года назад принимался примерно в том месте, где сегодня утром была найдена мертвой ее мать, Лиз Педерсен.

— Я знаю, ты жива.

Ей не спалось.

Она сворачивала и курила сигареты. Знала, что положила в очаг слишком много щепок, но ведь это так красиво — языки пламени чуть выше обычного, они двигались, составляя ей компанию. Она смотрела на его рюкзак, на пустой матрас и чувствовала себя еще более одиноко, чем когда-либо.