Читать книгу "Топор гуманиста - Александр Тюрин"

Через час я разыскал что-то вроде концевых выключателей и повыдирал из них все проводки. Осталось только дожидаться благоприятных результатов. Удивляло лишь то, что члены команды не торопится навестить грузовой отсек. Вспомнил я нехилые способности своих бывших подельников-сектантов и уверился, что люди из экипажа своевременно заподозрили неладное, но избрали хитрую тактику.

Через пять часов мой прибор-навигатор показал, что мы уже над Антарктидой. Там царило многомесячное полярное утро. Низкое-низкое солнце подмазывало зеленым, красным и голубым верхнюю кромку облаков. Что творилось под ними, можно было себе представить и задрожать.

Тут совершенно неожиданным образом створки кормового люка раскрылись и в отсек ворвался с радостным воем агрессивный и ледяной воздух. Значит, я не те проводки выдернул. Это у меня бывает.

Заработала рольганговая дорожка и потащила боезаряды на выход. Оставался в запасе один фокус. Дабы опередить каркасы, я тоже направился к корме, отражая по пути броски ветра, который хотел меня закружить и вышвырнуть вон. Истратил половину магазина у своего "Кедра", еще поработал ножом, рассекая прорезиненную ткань дорожки, ломиком потрудился, рассыпая тянущие колесики, ну и в конце концов, испортил привод. Рольганговый транспортер вышел из строя, то есть перестал делать свое черное дело. Вот вам, дорогие мои.

Тут "дорогие мои" попробовали вылезти из рубки. Но по открывшейся двери так удобно было стрелять. Один из членов команды рухнул на пороге, товарищи пострадавшего быстро затащили его обратно и заперли дверь.

Впрочем, напасти на этом не кончились. Хотя оказались они уже невещественными и даже противоестественными.

Меня очаровал раскрытый грузовой люк, как будто в душе снова очнулся фраваши. Мгновение дурноты, затмение, я чувствовал только одно – что-то всплывает из глубины, выдавливая из меня нормальные мысли и чувства. В моей бедной голове стал восстанавливаться чужой и вредный фильтр.

Потом Он стал манить и тащить меня к выходу, и хотел, чтобы я слился с воздухом, а затем со всем миром. Я резко почувствовал несовершенство и ограниченность свой формы, саднящую и гудящую от давешнего удара башку, полураздавленные члены, ноющую печенку, я захотел снова стать великим и безграничным, знающим глубины и помнящим истоки. Я возжелал из маленькой недолговечной козявки, замученной проблемами потребления и выделения, сделаться снова возвышенным и долговечным. Моим глазам открылась дорога в вечность, которая проходила вдоль грузового отсека и через кормовой люк устремлялась к багровому солнцу Слияния.

Ну нет, фигушки, дорогие мои. Это не я стану счастливым, а фраваши, мой погубитель и растворитель. Я чуть ли не стукнулся башкой о борт, пытаясь вышибить из нее паразита и психосадиста.

– Ты будешь жить во мне,– сообщил Он.– Не сопротивляйся и станет ясно, что ты – это я. Во мне сохранится даже то хиленькое "я", которое называет себя Колей Шигимонт-Микитовом.

И мое хиленькое "я" наконец возбухло.

– Нет, это ты живешь за счет меня. Ты тянешь все, что можно, из моего "я", несмотря на его хилость, а так в тебе сознания не больше, чем в какашке.

Дав словесную отповедь, начал я выталкивать умственного паразита из своей бедной психики. И будто кто помог мне избавиться от источника вредных мыслей – величавый голос паразита, раздававшийся под моим черепным сводом, превратился в жалкий писк, а потом и вовсе стих. Дорожка в "вечность" тоже по-быстрому скрутилась и спряталась словно жабий язык. Я почувствовал напор другой Высшей силы. Для нее я опять-таки был крохотным и ничтожным, но она не собиралась уничтожать и размазывать меня. Напротив, она хотела сделать меня больше, чтобы во мне могли отразиться, приобрести смысл, и камни, и растения, и скотинка бессловесная. Не я должен был опуститься до них, а они имели право подняться до меня.

Едва я пришел в рабочее состояние, как "дорогие мои" кое-что предприняли за ради подгадить мне. Я стал замечать, как увеличивается дифферент на корму, а нос в свою очередь давай кабрировать, то есть задираться вверх. Вот заразы. Хотят сбросить ядерные заряды просто действием силы тяжести. Опять надо думать, причем капитально.

Я выстрелом из "Кедра" разорвал один из металлических леерных тросов, проходящих вдоль левого борта. Освободившийся конец продел сквозь движущийся каркас и перекинул на кнехт правого борта. Затем снова протянул сквозь каркас и закрепил на каком-то выступе левого борта самым крепким из известных мне узлов. Ну, теперь, уважаемый трос и моя морская выучка, не подведите.

Вот каркас полностью натянул преграждающий трос и остановился. В него угрюмо уткнулась и следующая блямба. Кажется, держит!

Но командир корабля, малый не дурак, еще больше увеличил дифферент на корму. Что-то сейчас не сдюжит – или трос, или кнехты, или я. Но вместо этого случилось другое. Самолет стал "сыпаться", в смысле резко терять высоту – такое бывает при большом дифференте. Летчикам спешно пришлось выйти из режима кабрирования и выровнять нос. Каркасы перестали давить на трос. Ну, что маленькая победа; утер я сопливые сектантские носы. Впрочем можно было еще ожидать, что сейчас кто-нибудь вылезет из рубки и устроит очередной поединок Пересвета и Челебея. Поэтому я наконец установил растяжку. Об том, что может шарахнуть граната при попытке открыть дверь, я любезно сообщил по интеркому, мол, не рыпайтесь, иначе каюк.

Но они не рыпнулись. Самолет после выравнивания начал набирать высоту и я уловил их новый план. Они придумали, как устранить того, кто сидит в грузовом отсеке и вредничает. Простой способ: подняться в разряженные слои атмосферы и выключить мои мозги – кабина-то разгерметизированная. Впрочем еще прежде кислородного голодания, меня может дубак погубить – зябко-то как в попе у Деда Мороза. Резкий ветер и мороз минус тридцать отличное сочетание для летального исхода, хоть я и в теплой куртке.

Вот и конец всему. Осталась правда еще магнитная мина, но взорви я ее – и самолет запросто рухнет. Тем самым я гарантированно ускорю свой собственный конец. Опять-таки взрыватели у ядерных зарядов неизвестно как себя поведут, не исключено, что сработают – правда это случится не на той высоте, где задумывалось. Может эффект окажется не столь грозным, но он будет. Шельфовый ледник ведь не слишком толстый и прочный.

Я поозирался. Долго озирался, от кислородного голодания плыли темные объемные круги перед глазами, а в ушах уже стучали колокола. Когда собрался заплясать последний танец, обнаружил на подволоке несколько панелей. Сковырнул одну ножом, но там только трубы гидравлической системы, от которой, скорее всего, зависит живучесть самолета.

А вот вторую панель пришлось отстреливать и за ней нашелся небольшой отсек. Каморка папы Карло. Я, поморщив лоб, сообразил, что это тот самый шлюз, который ведет к истребителю, установленному на фюзеляже сверху. Тут имелся и комбинезон пилота с радиофицированным шлемом. Пожалуй, такие подарки мне пригодятся. Я быстро скинул куртку и, скуля от холода, стал влезать в новый наряд. Эти чертовы застежки из меня всю душу вынули, но, в итоге, удалось даже использовать кислородную маску. Ну, чем я теперь не стратосферный летун? Ай да Шигимонт-Микитов, сукин сын. Потом глянул по сторонам. Наверху имелись кое-какие кнопочки и тумблеры. Я уловил идею и дернул рычажок, показавшийся мне интересным.