Читать книгу "Мертвые не умеют смеяться - Владимир Лещенко"

впереди, как на открытке, сиял огнями Кремль, чуть слева сиял золотым куполом подсвеченный прожекторами белоснежный храм Христа-Спасителя, а еще дальше из-за домов выглядывал памятник Петру.—Кость, у тебя рация фурычит? Что-то у меня сплошные помехи.— А ты что? По командному голосу лейтенанта Никишина соскучился? — фыркнул кто-то. — Не пашет — и хрен с ним. Вводная дана — будем исполнять. Сейчас к тебе «триста девятый» подползет, застрял где-то, а я на той стороне закреплюсь. Если связи не будет, помашешь мне чем-нибудь из башни.— Понял.«Триста седьмой» окутался сизым выхлопом и, грохоча траками по мосту, пополз в сторону Кремля, развернув башню вправо, в сторону выползающего на Большой Москворецкий брата-близнеца с неразличимым пока номером. Ежу понятно, что свой, но мало ли чего? Рация не пашет... Хрен тут разберет — свой, чужой...Наверху морозило, сыпался колючий снежок, но Василий и не думал спускаться в пропахшее куревом и соляркой нутро боевой машины. Во все глаза он любовался окружающей картиной, словно сошедшей с экрана телевизора: служа, можно сказать, в двух шагах от Москвы, в каких-то тридцати километрах за МКАД, он так ни разу и не побывал в столице.«Будет, что рассказать, когда вернусь домой,» — думал он, остро сожалея, что под рукой нет фотоаппарата или входящего в моду смартфона.«Триста шестой» на той стороне Москвы-реки крутанулся на месте, подняв вихрь светящегося в ярком свете фонарей дыма, люк распахнулся и отлично видный отсюда Сашка помахал рукой. Вася ответил ему тем же. Вот и вся войнушка. Стой теперь до утра, жди неизвестно чего.Внезапно башня под тощим сержантским задом, обтянутым комбинезоном поверх ватных штанов, провернулась, Кремль и Сашкин танк уплыли в сторону, а прямо по курсу вырос Храм. Ствол орудия качнулся вверх-вниз, будто выбирая цель и старший сержант, с замиранием сердца услышал мерное гудение автомата заряжания и четкий металлический щелчок, подтверждающий, что в казенник 125-миллиметрового гладкоствольного орудия 2А46-1 лег «выстрел».—Э-э! Музафаров! — оторопел старший сержант, хватаясь за край люка и заглядывая в скудно освещенное нутро башни. — Охренел, баран? Отставить заряжание!..Но башня с оглушительным грохотом рванулась из-под него, танк окутался острым приторно-сладко пахнущим дымом, и, больно ссадив ладони об острые края коробки АДЗ, Василий кубарем скатился на корпус, а с него — в снег...Храм задрожал, золотой купол отразил огни и вспышки, купол пришел в движение –словно бы покачнув золотой головой, в то же мгновение выпорхнули из окон, стайка белых птиц –заполошно взмыли голуби и скрылись в ночном мраке – как будто бы Дух Божий оставил обреченный храм.Колокола на колокольне зазвонили сами собой, надрывным хрипящим звоном. Стену храма рассекла трещина –и старший сержант подумал –словно само собой - что сейчас исполинское сооружение начнет сползать в Москву-реку под собственной тяжестью. Но храм устоял -чего не скажешь о рассудке погонщиков стальных зверей…* * *Ефрейтор Хасан Музафаров с удовлетворением увидел в прицел, как широкое дымное облако окутало среднюю часть огромной белой храмины, и загнал в ствол второй осколочно-фугасный снаряд. В люк задувало снегом, что-то истошно орал откуда-то снизу сержант Горностаев, и это был непорядок. Привстав в кресле, ефрейтор дернул на себя крышку люка, разом отрезав себя и от сержанта, и от проклятого холода. А потом спокойно влепил снаряд почти в то же место. Видимо, от первого попадания, в храме занимался пожар, поскольку огромная рваная дыра на белом фасаде, подсвечивалась изнутри тускло-оранжевыми сполохами. Автомат заряжания исправно загнал в ствол очередной «выстрел»...Если бы сейчас кто-нибудь спросил Хасана, с чего он вдруг ополчился на главный храм русских, он бы, наверное, ничего не ответил. Просто не нашел бы, что ответить. Он, родившийся и выросший в Казани, во вполне атеистической семье заводского инженера и библиотекарши, никогда не отличался религиозной нетерпимостью. Все разговоры о «проклятых русских» вызывали у него лишь улыбку, а предложение посетить мечеть — откровенное непонимание. Не любил он и выходцев с Кавказа, и совсем не сочувствовал Чечне, считая, что независимость — вещь неплохая, но не такой же ценой.Но вот сейчас он, совсем как на занятиях по огневой, тщательно выцеливал дом христианского бога -дом Исы ибн Марьям * и хладнокровно, как на полигоне, нажал на электроспуск... Зачем? Кто отдал неслышный приказ? Из каких темных глубин того что зовут подсознанием пришло нечто, заставившее заработать нейронные связи а руки -независимо от рассудка выполнить заученные действия? Он не знал. В голове было звонко и пусто, лишь прокручивались там сухие параграфы наставлений по стрельбе…— Музафаров, буй тебе... — заорал в промежутке между выстрелами по переговорному устройству механик-водитель Олег Чернов, видимый лишь частично в промежутке между стенкой боевого отделения и тумбой автомата заряжания. — О...ел? Куда палишь, сука! Кончай, гад! Что странно, он не вспомнил даже что лишь сутки с небольшим назад выкуренный приятелем «косячок» привезенный никем иным как им, Олегом из «командировки» на юг, в слегка забузившую Калмыкию. Ибо во первых «трава» так не вставляет, во вторых –это было как –никак уже вчера, а в третьих Хасан даже после трех самокруток с ганжубасом сохранял вполне здравый ум, и адекватность.— Кончай, говорю!! – взревел Чернов.Молекулы сложных химических соединений, взаимодействуя в синапсах его нейронов с тетрагидроканнабинолом и другими составляющими конопли индийской, продолжали свою работу…Не отвечая ни слова, Хасан, расстегнул кобуру «стечкина» висящего на ремне и хладнокровно выстрелил три раза в спину механика и, не обращая внимания на предсмертный хрип товарища и боль в разорванной рикошетом щиколотке, продолжил методично, снаряд за снарядом всаживать в окутанный дымом храм.Боли он не почувствовал. Просто все вокруг полыхнуло ослепительным жаром и тут же угасло...Подкалиберный снаряд, выпущенный застывшим на Замоскворецком мосту танком, пробив толстую броню мгновенно выжег нутро могучей машины, заставив воспламениться топливо разом во всех баках, а мгновением позже — сдетонировал боезапас. Взрыв сорвал с опоры многотонную башню с тем что оставалось от стрелка и, как пушинку, швырнул в реку...* * *...Старший сержант Аристов на удивление воспринял огонь, открытый экипажем «триста седьмого» по Храму Христа-Спасителя. Религия религией — крещеный танкист даже перекрестился, когда первый снаряд рванул кирпичи на белоснежной груди Храма — а война войной. Значит получил Васька приказ, раз прицельно палит…Старшина, на всякий случай, приказал рядовому Евстигнееву тоже развернуть орудие на обстреливаемую цель и загнать в ствол бронебойный «выстрел». Чем черт не шутит — вдруг приказ уже тащат?— Командир! — рванул уши крик механика Лунгина. — Триста седьмой горит! Горностаева спалили!Не веря своим глазам, Аристов крутанул башню, уставив прицел на полыхающий