Читать книгу "Поезд на Правдинск идет без остановок - Николай Болошнев"

взбодриться, и решился на последний рывок. Он вошел в луч света, взялся за ступеньку повыше, закинул ногу, вторую и вытянулся вдоль лестницы. После склизкой тропинки стоять на ступеньках было почти приятно. Макар начал медленно подниматься вверх, но в туннеле внезапно раздался хлопок, затем еще один. По нему стреляли! Значит, не показалось: чекисты действительно шли за ним по пятам.

Макар полез быстрее, но своды были слишком высокими – до спасительной шахты оставалось еще метра полтора. Хлопки звучали один за другим, пули врезались в стену, кроша кирпич. Макару везло: то ли от усталости, то ли оттого, что трудно было целиться на скользком полу, его преследователи все время промахивались. Рывок, еще один – и вот уже голова фотографа вне досягаемости пуль. Еще немного – и в шахте скрылось все тело. Макара охватила эйфория от близости к свободе, он готов был расхохотаться от радости, но что-то вдруг сильно толкнуло его, так что он едва удержался на лестнице. Острая боль пронзила правое бедро. Из глубины туннеля раздались приглушенный свист и улюлюканье. Воодушевленные успехом, чекисты стали стрелять чаще и плотнее. Макар подтянулся и перепрыгнул здоровой ногой на следующую ступеньку, затем сделал еще один шаг. От усилий и боли темнело в глазах. Кровь медленно стекала по ноге в кроссовку, Макар чувствовал, как намокает и липнет к телу брючина на раненой ноге. Сверху было плохо видно, но, судя по тому, что стрельба закончилась, ему все-таки удалось полностью вползти в шахту. Но надолго ли это его спасет? Чекисты доберутся до лестницы через минуту, максимум две. Он ни за что не сможет подняться наверх так быстро. Тем более раненый и с тяжеленным рюкзаком…

Внезапно Макара пронзила мысль – он на секунду даже забыл о боли. У него же есть граната! Именно она все это время оттягивала ему спину. Не факт, что он докинет ее до чекистов, но если ждать, пока они подойдут поближе, можно нарваться на пулю. Из-за воды шагов совсем не слышно, значит, они могут выскочить в любой момент. Макару вспомнились осыпающиеся своды тоннеля.

«Что, если просто кинуть гранату в нужную сторону? – лихорадочно размышлял он. – Если я даже промахнусь и никого не задену, от взрыва наверняка обрушится потолок и засыплет их ко всем чертям. Ну или, по крайней мере, поможет выиграть пару лишних минут. С другой стороны, когда туннель завалит, сломается ГЭС и Кривдинск будет обречен…»

Макар подумал о Сергее. Вряд ли его и других рядовых эвакуируют на поверхность, наверняка бросят на ликвидацию аварии, как только он сможет стоять на ногах. Это, конечно, если он выжил после перестрелки. С другой стороны, его вполне могли схватить и бросить в застенок. Тогда авария может обернуться ему на пользу: чекистам будет не до него.

«Господи, помоги…»

Макар продел руку за ступеньку и неловко перекрестился. Затем снял одну лямку рюкзака, достал гранату, спустился низко, как только мог, выдернул чеку и бросил в туннель вниз по течению Правдинки. Вслед за ней кинул ставший ненужным рюкзак. Собравшись с последними силами, Макар устремился наверх. Он преодолел уже две ступени, но взрыва все не было.

«Неужели бракованная? Или утонула?» – с ужасом подумал он.

В этот момент раздался громкий хлопок, отозвавшийся эхом по туннелю. Макар изо всех сил вцепился в ступеньку. Почти моментально снизу его ударила взрывная волна. Стукнула его о лестницу, задрала майку, сорвала ботинок с раненой ноги. Макар удержался лишь чудом. Пропали все окружающие звуки, в ушах стоял противный гул, напоминавший шум работающей ЛЭП.

Макар чувствовал себя абсолютно дезориентированным. Единственное, что он помнил и знал, – нужно выбраться любой ценой. Он медленно пополз наверх, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. Каждый раз казалось, что новая ступенька – последняя, которую он сможет преодолеть, но он все-таки находил силы и поднимался дальше. Ладони от ржавчины стерлись до мяса. Кровь из раны коркой присохла к штанине. Боль стала ноющей, но нога одеревенела и болталась, как селедочный хвост.

Между тем погоня, похоже, прекратилась. По крайней мере, никто больше не пытался в него стрелять. В какой-то момент Макар посмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что шахта частично заполнилась водой и ее уровень быстро поднимается. Выходило, что граната сделала свое дело – обвалила своды и блокировала туннель. Правда, Макару легче от этого не стало. Лезть быстрее он не мог, поэтому просто тихо завыл и продолжил медленный путь наверх. Макар уже не боялся умереть, у него просто не осталось сил на страх. К тому же принять смерть от стихии казалось ему более достойным, чем от рук полоумных косплееров НКВД. Лишь свет, обещавший близость долгожданной свободы, заставлял его лезть, несмотря ни на что.

Он поднимался медленнее воды и ждал, что с минуты на минуту она настигнет его и он почувствует, как холодом окутывает ноги. Однако время шло, одна ступенька сменялась другой, а этого все не происходило. Обернувшись еще раз, Макар увидел, что вода остановилась, видимо достигнув какого-то естественного уровня. Он почти равнодушно зафиксировал в голове этот факт и полез дальше.

Путь наверх занял у него около часа. Преодолев последнюю ступеньку, он оказался внутри квадратного вентиляционного киоска. Сквозь высокие плотные решетки дробился и проникал внутрь солнечный свет, так что Макар на секунду почувствовал себя внутри католической исповедальни, вроде тех, что он не раз видел в кино. Двери или окна в киоске не было, но одна из решеток показалась ему менее устойчивой, чем остальные. Он осторожно переполз на находившейся рядом узкий уступ, приподнялся и, вцепившись в нее пальцами, навалился всем телом. К удивлению Макара, решетка легко поддалась и, скрипнув рассохшимися от старости болтами, выпала наружу, увлекая за собой. Фотограф кубарем полетел вслед за ней и, прежде чем успел что-либо осознать, ударился головой и потерял сознание.

* * *

Из черного глухого забытья Макара пробудила странная слуховая галлюцинация. Ему казалось, что чей-то тихий женский голос очень ласково зовет его по имени. Он открыл глаза. Все вокруг было белым, словно кто-то накрыл Макара огромной белой простыней.

«Неужели я умер? – подумал он. – Это что же получается, я в раю? Хотя нет, на рай не похоже. На ад, впрочем, тоже. Наверное, я в чистилище. Ну, в общем, да, такое небытие. А может, это просто пустота и я теперь здесь навеки? Надо было чаще в церковь ходить. Только почему здесь так холодно…»

Его размышления прервал все тот же приятный голос, который теперь как будто