Читать книгу "Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов"

сторонником перехода к демократии, но считал, что если соединить продолжение экономического роста с некоторым политическим смягчением, то режиму удастся снискать симпатии населения. Отсюда – политика, получившая название «абертура» («открытие»). Масштабы политических репрессий заметно сократились, цензура в СМИ ослабла. При этом Бразилия оставалась военной диктатурой.

Трудно сказать, до какой степени абертура помогла режиму. Дело в том, что дала сбой первая составляющая гейзелевской формулы успеха – экономический рост. Глобальный экономический кризис 1973 года нанес сильный удар по бразильской экономике, потому что спрос на экспортные товары на мировом рынке заметно сократился. Первое время Гейзелю удавалось удержать ситуацию, пойдя на гигантские внешние заимствования в надежде на то, что мировая экономика снова придет в норму. Но этим надеждам не было суждено сбыться. На протяжении всех семидесятых экономические проблемы, теперь отягощенные непомерным внешним долгом, только нарастали.

Неудивительно, что на выборах 1978 года партия режима вновь оказалась на грани проигрыша. При новом президенте, Жуане Фигерейду, политика абертуры продолжалась и привела к действительно серьезным политическим реформам. Как и его предшественники, Фигерейду стремился к сохранению режима. Однако он рассудил, что при формате соревнования «один на один» партия режима обречена на то, чтобы в какой-то момент проиграть Бразильскому демократическому движению. Надо было раздробить оппозицию. Поэтому искусственная двухпартийность была отменена. Власти разрешили создание новых партий, а чтобы было из кого их создавать, была проведена выборочная амнистия. Умеренным левым разрешили вернуться в политику. Кроме того, были восстановлены прямые губернаторские выборы.

Стимулом к такому подходу отчасти послужило то, что левые к тому времени начали выходить на политическую арену и без разрешения властей. Экономический кризис продолжался, и, как водится, основные его тяготы легли на плечи небогатой части населения. Во второй половине семидесятых в Бразилии возникает независимое профсоюзное движение, которое возглавил Луис Инасиу да Силва, более известный как Лула. В 1980 году он стал лидером Партии трудящихся, стоявшей на радикальных социалистических позициях. Во многих отношениях партия была даже левее коммунистов. Она стремительно набирала популярность в городах страны.

Таким образом, бразильский правящий класс вновь столкнулся с той самой угрозой, предотвратить которую военные пообещали, когда брали власть в свои руки. Они не справились. Только логично, что в итоге политики – даже правые – отказали режиму в поддержке. В 1984 году партия режима вновь выиграла парламентские выборы, но новым президентом стал вовсе не тот кандидат, которого предпочитали военные. Многие депутаты, избранные от правящей партии, вышли из нее и в решающий момент проголосовали за пожилого оппозиционера Танкреду Невеса.

Возможно, военные и не приняли бы такого результата, но тут вмешалась судьба: не успев вступить в должность, Невес умер по естественной причине. Президентом стал более приемлемый для военных кандидат. За пару лет после этого демократизация в Бразилии безболезненно завершилась. Были легализованы все политические партии, устранена цензура, восстановлены прямые президентские выборы. Военные вернулись в казармы.

Конечно, демократизация была сопряжена со значительным риском для бразильского правящего класса. Лула пользовался популярностью в народе, и он не преминул участвовать в первых же свободных президентских выборах, которые прошли в 1989 году. Но эти выборы он проиграл. Пустив в ход все чудеса современных политических технологий, консерваторы рискнули и достигли почти невозможного, приведя в президентское кресло малоизвестного правого популиста. Потом Лула еще многократно участвовал в президентских выборах, но успех не приходил довольно долго. В течение большей части 90-х у власти находились умеренные левые, которые нормализовали экономическую ситуацию и провели тщательно дозированные, буквально точечные социальные реформы.

Лишь в 2003 году Луле удалось-таки стать президентом. Однако к строительству социализма так и не приступил. Дело в том, что бразильский президент – как и любой президент в нормальной президентской системе – может осуществить сколько-нибудь серьезные преобразования, только если пользуется поддержкой парламентского большинства. А такого большинства у Партии трудящихся никогда не было. В итоге весь социализм Лулы свелся к тому, что резко возросли объемы бюджетных выплат бедной части населения. К счастью для Лулы и бразильских бедняков, колоссальные нефтяные доходы нулевых это вполне позволяли. И положение трудящихся действительно улучшилось. Общий уровень социального неравенства при этом снизился довольно заметно, но не кардинально, потому что львиная доля пирога по-прежнему доставалась богатым.

Потом падение нефтяных цен привело к тому, что ресурсов для государственной благотворительности не осталось и вновь обострились классовые конфликты в политической оболочке. Соратницу Лулы Дилму Русеф сместили с президентского поста путем импичмента.

Сдвиг страны вправо зашел так далеко, что в 2018 году на пост президента был избран Жаир Болсонару, ярый апологет существовавшего в 1960—1980-х годах военного режима. При этом особое уважение Болсонару вызывали не столько экономические успехи хунты, сколько проявленная ею жестокость по отношению к левым силам. Эта жестокость даже казалась ему недостаточной. Однажды Болсонару заметил: «Ошибка диктатуры была в том, что она пытала, но не убивала». Неудивительно, что многие подозревали Болсонару в намерении демонтировать бразильскую демократию. Но новая диктатура не состоялась. Выборы 2022 года Болсонару проиграл, и у власти вновь оказался Лула.

Случай Бразилии показывает, что консолидированный военный режим может в течение длительного времени избегать ловушки персонализма, довольно эффективно поддерживая свою электоральную составляющую. Однако контролировать неопределенность, являющуюся естественным следствием выборов (во всяком случае, если они проводятся относительно честно), военным удается с трудом. А поскольку режим функционирует, предоставляя каждой из групп военных определенное правилами место в системе управления, то и от власти они отходят все вместе. Демократизация является наиболее вероятным исходом этого процесса. Но сам процесс может быть очень долгим.

3.2.4 Кейс-стади: случай Индонезии

Индонезия – одна из крупнейших стран мира, численность населения которой скоро вдвое превысит население России. Кроме того, это важный игрок на мировом рынке нефти, что, как мы знаем по опыту, не обходится без последствий. Однако индонезийцы стали бенефициарами своих нефтяных богатств довольно поздно. «Голландская Ост-Индия», как ее тогда называли, была завоевана ради пряностей еще на заре Нового времени, но в ХХ столетии ценность страны для колонизаторов свелась к нефти. Голландцы не особенно делились доходами от ее добычи с коренными жителями, обрекая их на нищету и политическое бесправие. Поэтому колониальное правление не пользовалось в Индонезии популярностью. Когда во время Второй мировой войны на островах высадились японцы, то нашли там довольно теплый прием. Многие местные националисты во главе с лидером движения за независимость Сукарно сотрудничали с новыми завоевателями. После поражения Японии Сукарно провозгласил независимость Индонезии.

В планы Голландии – как-никак, одной из стран-победительниц – такое развитие событий совершенно не входило. Бывшие колонизаторы ставили палки в колеса новому государству с истинно голландской методичностью, так что становление независимой Индонезии