Читать книгу "Взаимосвязи - Евгений Башкарев"

целиком погрузиться в ночное бездушие.

Я сидел и слушал, как одна за другой поскуливали собаки. У одной из них началась лихорадка, и она, обезумев, гонялась за своим хвостом. А потом ее глаза налились кровью, мокрая шерсть покрылась пылью и муравьями, и она умерла. Сквозь щель штакета я видел ее покусанный бок. Смотреть на этот ужас и понимать, что ты затеял его сам, было страшно. Но я собрался. Примерно так же в темноте кинотеатра собирается маленькая впечатлительная девочка, чтобы досмотреть фильм ужасов до конца. И я смотрел, все глубже опускаясь в свой страх. Они умирали одна за другой, вываливая горячие языки из своих ртов. Все восемь собак.

Наконец, когда процесс был завершен, путь освободился.

Трудность моего положения заключалась в том, что я мог застрять в этой трубе. Внешнего диаметра хватало сполна, чтобы я благополучно добрался до цели, но внутри… Столько кокса и гари я нигде прежде не видел. Труба превратилась в коллектор, сквозь который в подвал проникал воздух. И днем и ночью этот воздух прел, и сейчас, сунув нос внутрь трубы, я почувствовал слабый запах сероводорода. Набежала новая волна сопротивления.

Стоила ли прогулка свеч?

Стоила.

Почему?

Сам себе я ответить не мог. Во мне боролись два чувства. Первое — его навевал образ когда-то прекрасной девушки, что еще приходила ко мне во снах. Второе — эгоистичное безрассудство, заставляющее мужчину идти на риск. Было еще одно чувство. Я стоял у памятника войны и думал, что, дотронувшись до него, испытаю нечто ужасное и губительное. Что будет, если от одного касания в голове всплывет образ сгорающего человека? Как руки двигаются во мраке, как пламя яркой вспышкой облизывает тело, как, вздуваясь от ожогов, огнем занимается кожа…

Я засунул фонарь в трубу и обдул паутину. Дымоход, слегка изгибаясь, вел вниз. Горы сажи, покрывшие его стенки, облетали от касания руки и сыпались в густую черноту. Я содрал прогнивший фильтр и забрался в трубу. Фонарь повесил на шею, теперь он светил точно вниз сквозь хлопья осыпающейся сажи. Я нацепил респиратор, надел герметичные очки и полез вниз, чувствуя себя Санта-Клаусом в дымоходе старого камина.

Вскоре я преодолел первый изгиб и встретился с еще более толстым налетом сажи. Пальцы погружались в него, точно в снег. Воздух стал тяжелее. Пот струился по лбу, а гарь прилипала к коже, как пудра. Встретив первое ответвление от общей трубы, я подумал, что если застряну и не умру до утра, меня могут услышать. Труба здесь была очень короткой и еще теплой. Заканчивалась в двух метрах от меня. Вероятно, где-то здесь начинался цех, где готовили горячие блюда.

Основной дымоход продолжил спускаться вниз к гниющим обломкам костей. Я старался дышать медленно, но глубоко. Фильтр респиратора забивала сажа. На очки садилась грязь. Пальцы скользили по стенкам.

Труба вновь изогнулась, и я очутился в нелегком положении. До этого мне не приходилось ощущать себя змеей. Но спустя несколько минут я устал так сильно, что пальцы уже не могли держаться на том же уровне. Я прогнул спину, просунул ноги внутрь изгибающегося прохода, вдохнул поглубже и, как буравчик, с переменным успехом, влез в сужающееся пространство. Что-то хрустнуло, и правую руку пронзила острая боль. На лицо упал кусок липкой дряни и пополз по шее. Я закричал. Точнее, булькнул сквозь респиратор, задыхаясь, словно на голову нацепили полиэтиленовый пакет, и полетел вниз.

Я выпал из трубы и приземлился на сухую, усыпанную пеплом площадку. Все стены здесь были окованы металлом, и только со стороны дымохода я увидел покрытый копотью кирпич.

Я понял, что угодил в печь. Все, что находилось вокруг, пахло долгой и мучительной смертью. В тесном, продымленном помещении мне почудилось, будто из углов на меня смотрят мои недавние грехи. Сегодня я убил восемь собак и отравил сторожа паленой водкой. А совсем недавно у меня на руках умерла женщина при родах. Я стрелял по воробьям из двустволки, а потом жарил их на сковороде, как домашних уток. И теперь я стою здесь. В месте, откуда единственный путь наверх — это дымоход. Кругом черно. Фонарь вот-вот погаснет, и нет ни единой возможности узнать, что делать дальше.

Я пошел к дальней стене и наткнулся на приоткрытую железную дверь. Отворил ее, попал в узкий коридор, а из него — в заполненный мусором зал. Из зала донеслись еле слышные шаги, хотя в тот момент мне могло показаться. Стены дышали сыростью. Где-то гарь кусками отлипала от потолка и падала на пол, где-то — висела сталактитами и мешала проходу. Я осветил зал крошечным светом и увидел еще один дверной проем, за которым был…

***

— Это подарок брата, — сказала она и прищурилась под лучами солнца. Ранним утром ее палату всегда посещал яркий солнечный свет, и ее печальная улыбка, наполненная чем-то таинственным и необъяснимым, говорила об одном…

***

— Тебе не нравится моя работа, потому что ты боишься ресторанов? — Она коснулась моего лица. Был жаркий день, но я едва ощущал тепло ее ладоней. — Ты никогда не водил девушек в рестораны?

— Нет.

Ладони скользнули к губам. Мне казалось, ей было все равно, что я почувствую, но…

— И ты никогда не спрашивал себя, почему?

— Нет.

***

— Мне плохо здесь, но я не хочу уходить. — Она говорила медленно. Состарившаяся кожа на ее лице с трудом растягивалась, выдавливая эмоции. — Они все хотят, чтобы я здесь осталась.

***

— Ты меня никогда не забудешь. — Ее голос в телефонной трубке звучал просто омерзительно. Я точно разговаривал не с двадцатилетней девушкой, а с жабой из королевства кривых зеркал. — Я так хочу с тобой встретиться, но я работаю, и…

— Тебе все время некогда, — закончил я, а потом переспросил: — Ты еще носишь тот браслет?

Долгое молчание, а после — короткие гудки.

***

Причин, по которым я оказался в этом подвале, было не так много. Никакой войной я не интересовался, не то захватил бы с собой фотоаппарат для любительских съемок. Никакой правды в словах того старика я не видел. Я спокойно проспал ночь и не жаловался на сон в следующие дни. Я спал один на своей кровати и рассчитывал, что буду спать один еще долго.

Ни одну девушку прежде я не любил так сильно. Помню момент, когда мы были просто обязаны друг другу во всем признаться, но он ушел, как тень от большой тучи, и никто из нас его не использовал. Был момент, когда мы едва не поцеловались, но вмешались другие обстоятельства. Был момент, когда я сказал ей, что причина ее отравления — мельчайшие частицы синильной кислоты, которые обнаружили в экспресс-лаборатории. Вот тогда-то я и задумался над словами деда.