Читать книгу "Постель и все остальное - Эллина Наумова"

– Уйди от греха, – взмолился он.

– Да что случилось-то? Я молчала про мужа, потому что не хотела тебя расстраивать. Сердце чувствовало, что ты неадекватно себя поведешь, когда узнаешь.

– Как поведу? – С бодуна Арсений узнавал не все иностранные слова.

– Вот так.

– Зачем ты меня обманывала?

– Объяснила уже – берегла, жалела.

– Я люблю тебя!

– И я тебя. Что могло измениться за одну ночь?

– Все, Галка, все. Сашка тоже тебя любит!

– И я его. Но не так, как тебя.

– А что же нам делать?

– Ничего не менять, быть вместе.

– И как я буду смотреть в глаза ему? Тебе? Своему отражению в зеркале?

– Давай потом разберемся в деталях.

– Не надо ни потом, ни сейчас. Уходи, пожалуйста.

– Слушай, Арсений, можно выстраивать треугольник и биться об углы. А можно свернуть все в шар…

– Уходи.

Не на ту нарвался. Она раздевалась, он швырял в нее одежду. Она хрипло шептала непристойности, он затыкал уши. Она подкрадывалась сзади и обнимала, он вырывался. Пах одновременно разносило в клочья и вытягивало в струну. Виски ломило. Сердце норовило вышибить из скелета грудину.

– Дай я хоть зубы почищу, – обреченно сказал он и кое-как прошаркал в ванную.

Там его вывернуло наизнанку. Из последних сил Арсений умылся и выполз в холл. Ему повезло, обнаженная Галка стояла там и прислушивалась.

– Если ты немедленно не уберешься отсюда, я позвоню Александру, пусть забирает свое добро, – без выражения пообещал он.

– Я думала, ты мужчина, а не тряпка, – скривилась она, но торопливо оделась. – Кстати уж, я сама могу сообщить ему, что ты меня изнасиловал когда-то. Он видит, что творится в моем присутствии со всеми вами.

Арсений был не в состоянии ответить. Галка выкатилась из дома шаровой молнией.

Как дались ему два часа жизни, лучше не вспоминать. Последующие тяжело, но можно. А эти – никогда.

Потребность раздружиться с Александром терзала его денно и нощно. Сказать по телефону: «Между нами все порвато, и тропинка затоптата» Арсений тогда, наверное, смог бы. Но дикую инициативу разрыва пришлось бы объяснять всем друзьям. Идиотизм. Тогда он додумался рассказать Александру правду. То есть обвинить Галку во всем, потому что действительно не знал, что она замужем. Но тогда он не оставлял рогоносцу повода набить сопернику морду, а это слишком жестоко. Потом Арсений решил совершить что-нибудь непотребное, чтобы другу стало противно с ним водиться. Но от несправедливости такого варианта у него давление подскакивало. Его обманули, унизили, он страдает и сам же вынужден очернять себя в глазах товарища по несчастью?

Когда-то у Арсения было безвыходное положение – долги, ссоры с отцом, упреки матери, клятвы какой-то шлюхи в том, что она от него беременна. Он немного выпил в баре и сидел на скамейке в сквере на окраине. Летнее солнце заливало Москву. Она, при всей своей многоцветности, казалась просторной и белокаменной даже на панельных задворках, а ему мерещилось, что вокруг глухие стены. Он видел в метре от себя щербатый от времени красный кирпич, потеки цемента, поднимал голову и вместо неба обнаруживал серую плиту. И вдруг то ли алкоголь подействовал, то ли реальное светило выжгло морок, но оказалось, что пространство разомкнуто. Он был свободен, мог беспрепятственно идти на все четыре стороны, только не знал, какую вы брать. Но догадывался, что все равно. С тех пор у Арсения появилась слабость к перекресткам. Он полюбил их все, мог часами стоять на любом углу и жадно всматриваться в движение людей и транспорта. Отдыхал от одиночной камеры, как тогда на скамейке. И как тогда чувствовал, что все пути равноценны. Ему легче не станет, потому что из головы ни Галку, ни Александра не изгонишь. Так зачем делать больно другу? И он оставил все как есть. Благо даже соседей разделяет слишком много дел.

Со временем обмолвками и какими-то собачьими взглядами на Галку, когда та была в ударе, подтвердилось его инстинктивное знание, что не один он из их компании с ней путался. Но похоже, ребята считали себя совращенными и перед Александром не виноватыми. Чем старше они становились, тем меньше Галка их замечала. У нее в ход пошли юные наследники миллионов и крепкие тренеры. Друзья женились, дети рождались. Арсений тоже закончил профессиональный анализ своей любви.

Думать, что жить таким галкам легко и весело, – не только глупо, но и грешно. У них же маниакально-депрессивный психоз в самом разрушительном варианте. Инопланетян, которые навещают не так часто, как хотелось бы, врагу пожелать можно. Но смены эйфории совокупления и неизбывной тоски в поиске и ожидании его – нет. С возрастом депрессивные промежутки опасно удлиняются: где набраться молодых бездумных кобелей. Только из их судьбы роковая женщина может вытеснить все и всех, кроме себя. Но и тем надо работать. В отличие от проституток маньячкам часто платят, чтобы секса с ними больше не было. Отступные идут на омолаживающий уход и покупку любовников, но только растягивают муки. И с наступлением менопаузы надо либо сдаваться психиатру, либо вешаться.

Но главное несчастье маньячек в том, что они случаются однажды. Повторно на их удочку никто не клюет. Как говорится, одного раза, который, правда, иногда годы длится, хватает. А секс-гигантессы тоже влюбляются, как все, в юности, молодости, зрелости. Чтобы остаться с любимым, они должны перестать быть собой, поэтому неизбежно расстаются. Но возобновлять отношения время от времени, когда похоть доканывает, тянет. Спаленные же ими изнутри мужчины шарахаются, как от чумных. Яд отверженности травит маньячек вернее, чем обычных женщин. Потому что сами они отвергать не умеют. Но ничего, живут. И бьются, как положено одержимым, не с собой, а со всем миром.

Сейчас Галке было двадцать девять. До встряхивающего мозги климакса – годы подлинного безумия, то есть в ее понимании настоящего счастья. Выглядела она превосходно – разгул гормонов красит. И все равно Арсений не верил, что самоубийство Александра на нее не подействует. Столько читал про катарсис. Когда ж ему наступать, если не теперь? Книжные постельные хулиганки начинали трудиться на поприще безвременно усопшего мужа, выходили замуж и рожали десяток детей, а то и в монастырь подавались. И она образумится страшной ценой. Ведь выучилась экстерном, наверняка в чем-то талантлива. Может, даже гениальна. Гении все на передок слабы, какое-то необычное перераспределение энергии.

С этой надеждой Арсений вышел во двор и остановился. Вон Сашин и Галкин дом. Около ста квартир, в которых живут люди, но для него там никого нет. Друг и любовница сделали это здание обитаемым навсегда, даже если он не воскреснет, а она переедет. Вокруг город городов, а возьми значимые лично для тебя строения, и получится у кого деревня, у кого райцентр. Он пошагал к Галке, искренно полагая, что их драма – это прошлое. Разное: у каждого своя обида и своя боль, своя ложь и своя правда. Общей была любовная горячка, но время обоих излечило. Не само, конечно, а люди, которые приносили и уносили другие радости и боли, тупя лезвие муки.