Читать книгу "Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн"

как «честных патриотов», при необходимости готовых выйти за их великогерманский идеал на баррикады. Это были «упрямые, но в основном опять-таки ценные люди, которые, сначала, преодолев узость своего партийного круга, смогли оказать ценные услуги и проделать ценную работу. При этом люди эти не терпят ущерба от того, что и тут заправилами были евреи»[438].

После того как Гитлер, присоединив Австрию в марте 1938 г., основал «Великогерманский рейх», он, выступая в Императорском зале Ремера во Франкфурте, включил себя прямо в традицию революции 48 г. Он счастлив иметь право войти сегодня в этот город «человеком, который воплотил то страстное стремление, которое когда-то нашло здесь свое глубочайшее выражение. Дело, за которое 90 лет назад [т. е. в марте 1848 г. — Р. Ц.] боролись и проливали кровь наши предки, сегодня может рассматриваться как завершенное»[439]. Когда, например, в речи памяти Гинденбурга 6 августа 1934 г. Гитлер говорил о «сумбурной революции» 1848 г.[440], то с этим не была связана общая негативная оценка. При спуске на воду «Бисмарка» в феврале 1939 г. Гитлер сказал, что это была движимая революционными настроениями, „идеалистичная по целям”, но по „методам”, однако, „сумбурная эпоха“»[441].

В дневниковой записи от 6 февраля 1940 г. Геббельс рассказывает о беседе с Гитлером, в которой тот очень благосклонно судил о революции 1848 г.: «Демократы 48-го были великогерманскими идеалистами. Не сравнить с ноябрьскими демократами. Все ненавидели династии и Австрию, поскольку она разрушала империю. Надо осознавать эту линию, чтобы прийти к справедливому суждению»[442]. Мы можем, следовательно, констатировать, что немногочисленные высказывания Гитлера о революции 1848 г., в принципе, свидетельствуют об однозначно позитивной оценке этого события.

г. Евреи как предводители революций и «отрицательный пример» для Гитлера

Уже при описании отношения Гитлера к Ноябрьской революции, а также при изучении его взгляда на Французскую революцию 1789 г., революцию 1848 г. в Германии, а также восхищавшее его как образец провозглашение Третьей республики во Франции мы видели, что он предполагал наличие за этими событиями «евреев» как заправил. В параграфе VII.3.г мы покажем, что он и большевистскую революцию сначала считал махинацией еврея, хотя позднее пришел к выводу, что при Сталине она утратила свой первоначальный («еврейский») характер.

Все эти революции, хотя они, по мнению Гитлера, развязывались «евреем», были для него одновременно образцом и ориентиром. Революции — это было одним из основных убеждений Гитлера[443] — всегда возглавляются и организуются «историческими меньшинствами». Таким «историческим меньшинством» для него были евреи, т. е. они были революционерами в чистом виде. Поэтому он одновременно их боялся и ими восхищался — позиция, которая была определяющей и для его отношения к марксизму/ коммунизму[444]. В беседе с венгерским премьером Стояи, которого он хотел убедить в необходимости «решения еврейского вопроса», Гитлер утверждал даже 7 июня 1944 г., «что без евреев не было бы революций», ибо «когда во времена кризисов еврей отсутствует, то нет и катализатора для революции»[445].

С другой стороны, Гитлер считал себя самого революционером и поэтому постоянно пытался извлечь уроки из революций, называемых им «еврейскими». Йохен Тис выдвинул идею, согласно которой Гитлер приписывал своему противнику, еврею, собственную цель, а именно завоевание мирового господства[446]. С этой точки зрения для Гитлера евреи были «отрицательным образцом», но не только из-за их цели и их способности установить мировое господство, но и прежде всего потому, что они представляли целеустремленное историческое меньшинство и, следовательно, были в состоянии эффективно возглавлять и организовывать революции. Гитлер восхищался евреями и по той же причине их боялся. Поэтому он пытался, с одной стороны, учиться у них, а с другой стороны, именно из-за их особой опасности он должен был бороться с ними, используя самые жестокие методы и с крайней последовательностью.

5. Революционные претензии Гитлера

а. С 1919 г. до гитлеровского путча в 1923 г.

Уже на очень ранней стадии его политической деятельности Гитлер подчеркивал революционные претензии его партии и полемизировал со сторонниками лозунга «спокойствия и порядка». «Наша партия, — говорил Гитлер в речи в октябре 1920 г., — должна иметь революционный характер, ибо состояние „спокойствия и порядка“ означает только сохранение нынешнего свинарника»[447]. Быть германским и национальным, подчеркивал он, обращаясь к другим национальным группам, означает сегодня не «мечтать, а быть революционным»[448]. «Освобождение Германии, — заявил он 29 июля 1921 г. на одном из собраний НСДАП, — может прийти только от немцев, не от парламента, а через революцию»[449]. В заметках к речи 26 августа 1921 г. он противопоставлял «революционное движение» «парламентской партии» и требовал «революционную программу», которая должна не сковывать, а высвобождать силы[450].

В ранние годы своей политической деятельности Гитлер решительно выступал против участия в выборах, так как боялся, что партия скомпрометирует себя участием в парламентской системе и потеряет характер революционного движения. В опубликованной в июле 1922 г. статье он выдвигает такой аргумент: опыт учит, «что тот, кто подвергает себя опасности, от нее и гибнет». Не все нынешние политики вошли в парламент «преступниками», многие из них сначала были идеалистами, «так же… как мы сейчас, но парламентское болото и трясина постепенно задушили их лучшее Я и сделали их тем, чем они являются сегодня»[451].

В июле 1921 г. Гитлер демонстративно вышел из НСДАП. В заявлении о выходе он, помимо прочего, привел аргумент, что НСДАП была основана как революционное движение и поэтому должна отбросить всякую парламентскую тактику[452]. «В парламенты мы не хотим, — заявил Гитлер в речи в феврале 1922 г., — кто отправляется в трясину, в ней и погибнет»[453].

В вышеупомянутой статье по вопросу участия в выборах Гитлер объясняет: речь идет не о том, чтобы улучшить или реформировать ситуацию и «предотвратить парламентское обнищание». Напротив, единственной целью должно быть сознательное количественное и качественное увеличение ущерба, пока у народа наконец не раскроются глаза «и гнилой дом не рухнет. Мы не улучшатели, а революционные реформаторы»[454].

Обращаясь к СА, Гитлер в июле 1922 г. назвал задачей движения «однажды революционно перестроить Германию до основания»[455]. На неоднократно выдвигаемый ему слева упрек в том, что он реакционер, Гитлер отвечал, что национал-социалисты стремятся к революции[456]; в другом месте он говорил о «немецкой германской революции»[457]. В речи 15 января 1923 г. Гитлер заявил, что национал-социалисты готовят «намного большую революцию, чем революция 1918 года»[458]. «Германскую революцию» он понимал как «первый шаг к созданию государства на определенном мировоззрении»[459]. В месяцы, предшествовавшие ноябрьскому путчу