Читать книгу "Копье Судьбы - Валерий Игоревич Иванов"

Константин Иванович заклеил ей скотчем рот, чтобы не выслушивать угроз и оскорблений.

Ну-с, и что с ней теперь делать? Сдать в милицию? Но тогда перстенек уплывет в руки государства. Кому бы предложить находку? Вывозом в Германию праха немецких солдат занимались на Украине несколько организаций – «Объединенные Саксонские мемориалы», «Служба розыска Генерального секретариата Немецкого Красного креста» и «Общество лютеран».

Лопушанский сфотографировал кольцо цифровым фотоаппаратом, подключенным к ноутбуку, и отправил снимки по электронной почте старинному приятелю Клаусу Куне в киевское «Общество Лютеран». Через пастора он обычно переправлял в Германию «гешефты» – найденные черными археологами медальоны и кости. В советское время стоимость «гешефта» колебалась от 2 до 3 тысяч дойчмарок, а сейчас сильно подорожала в связи с ужесточением таможенных правил и введением в Евросоюзе евро.

Закончив отправку документации, Константин Иванович решил примерить перстенек на себя. Но не успел он нанизать раритет на вторую фалангу безымянного пальца, как дверь в кабинет открылась, и в проеме показался «бомж» в красных очках на опухшей физиономии. При виде связанной девушки он снял очки и глянул на Лопушанского узкими щелками не глаз даже, а каких-то кровяных разрезов на изжелта-фиолетовых гематомах.

– Так и знал, что ты не удержишься, – до странности знакомым голос сказал он, пряча очки в нагрудный карман куртки. – Быстро, Лопух, развязал девушку, отдал «гайку»!

Подобная манера разговаривать была типична для бандитов, но перед Лопушанским стоял не браток, а битый ханыга с мусорной свалки. Ба, да это же напарник девицы, они оба в розыске!

Несмотря на нумизматическую работу, Константин Иванович был не робкого десятка, в молодости играл за сборную Таврического университета по баскетболу и при внешней сухощавости отличался ловкостью и силой.

– Чем обязан? – спросил он, пряча перстень в ящик стола и выходя из-за стола. Не говоря более ни слова, он схватил бомжа за предплечье, попытался заломить ему руку и вдруг ощутил острый приступ желудочной колики, глянул вниз и обмер: в живот ему воткнулся потемневший от времени клинок, перехваченный по центру золотой заплатой.

Какой-то частью сознания Константин Иванович определил – по спекшимся виткам проволоки, обвивающей вмонтированный в кровосток кованый гвоздь, по золотому бинту, обжимающему клинок посередине, – что закололо его не что иное, как знаменитое копье Лонгина, точнее, его качественная копия, потому что оригинал хранился в Хофбурге и не мог попасть в руки этого оборванца.

Но профессиональные мысли были сметены ураганом боли и утробного мычания. Из пронзенной печени, являющейся, по верованиям древних народов, обиталищем души, по копью заструилась смутно видимая голубоватая субстанция и начала стремительно перетекать в тело убийцы.

Перед меркнущими глазами вспыхнули слова готическим шрифтом:

«Абсолютно секретно. Чрезвычайно опасно. Запрещается нарушать целостность под страхом расстрела на месте. Запрещается нахождение посторонних, не имеющих допуска “А”, вблизи предмета».

Напрасно открыли вы чемоданчик, Константин Иванович, напрасно надели перстень СС! Не зря же говорится: «не положенного тебе не носи и не примеряй даже!»

Погибли все, кто охотился за копьем, даже всесильный депутат Капранов с двадцатью своими бандитами, сгоревшими в лесном пожаре, вызванном, смешно сказать, девичьим пуком вкупе с искрой от «кресала», которое сейчас выкачивало из умирающего Антиквара остатки его бессмертной души.

«КОПЬЕ – МОЕ!»

Поезд «Симферополь – Москва»

На границу с Россией поезд прибыл во втором часу ночи.

Сонные пассажиры заполняли декларации.

В купе постучали.

Вошел офицер с бейджиком на груди «Ст. лейтенант Довгий Олесь Витальевич».

– Доброго вечира. Документы, будь ласка.

Девушка и мужчина протянула паспорта. Рука девушки чуть заметно дрогнула.

– Цэ ваше мисто? – спросил ее таможенник.

– Мое.

– Пиднимыть.

Девушка подняла полку.

– Видкрывайте, – офицер указал на рюкзак в нише.

Пассажирка вынула рюкзак, расшнуровала горловину.

Офицер запустил руку внутрь, пошарил и вытащил массивный предмет, завернутый в свитер. В свете потолочной лампы заискрилась драгоценными камнями золотая шкатулка с торчащей из торца железной ручкой. Оцэ так контрабанда!

Таможенник вынул из ножен древний клинок.

– Чий цэ спыс? – спросил он, рассматривая находку.

– Я вас не понимаю, – сказала пассажирка. Она была испугана, глаза ее бегали.

Офицер вложил наконечник обратно в ножны и взвесил их в руках.

– Я вас запытую, чие… это… копье? – перешел он на русский язык.

Повисла гнетущая пауза.

Скворцов почувствовал себя подвешенным на цепи над Большим каньоном.

Земля ушла из-под ног, голова закружилась.

– Копье – мое! – косноязычно из-за разбитых губ, но ужасно твердо сказал он.

И встал.

С грохотанием соударились буфера вагонов, состав дернуло и протянуло.

Окно осветилось смертельно бледным перронным лампионом.

Покачнувшись, Сергей схватился за ручку копья. С лижущим лязгом оно вышло из ножен и осталось торчать в его кулаке.

В то же мгновение поезд с чудовищным грохотом дернулся в обратную сторону, да с такой силой, что свет погас, а с полок посыпались чемоданы.

Таможенника швырнуло на Скворцова, ножнами он ударил его в лоб и оглушил.

УБИЙСТВО В ШАТРЕ

Времена Исхода. Пустыня Синая

Древние маги заклинали мечи и ножи, амулеты и обереги, но никто еще не брал на себя смелость выковать Копье, на котором, как на мировой оси, вращался бы глобус земного шара. И только праведный Финеес, внук Аарона, сын Елеазара, мог решиться на такое. И причина тому была веская, ибо губили Израиль черные колдуны, строили козни по указанию Валаама и Валака, и самая опасная была среди них принцесса Хазва, дочь Цура, начальника племени Мадианского, возглавлявшая блудниц Моавы, ходившая нагой по стану ради прельщения воинов Израильских. Соблазнила красавица Хазва Зимри, сына Салу, воина сильного, военачальника колена Симеонова, и упросила привести ее в стан, обещая, что излечит моровую язву, поражавшую в ту пору сынов Израильских.

Ввел Зимри ее в свой шатер и возлег с нею.

Наутро, встав, Зимри собрал воинов и поставил перед ними женщину.

Она сказала: «Умираете вы тысячами от моровой язвы, ибо Бог ваш слабее наших богов. Разрушьте жертвенники Бога вашего и постройте алтари Ваалу Фегоре, потому что он истинный Бог».

И разрушил Израиль жертвенники Бога своего и построил высоты Ваалу Фегоре. Поклонились воины новому богу и жрице его Хазве. И пошла она к Скинии Собрания, чтобы опрокинуть ковчег Завета, обиталище Иеговы. Израиль в страхе бежал следом и запекал губы о раскаленный песок, целуя следы от стоп ее. Никто не осмелился заступить дорогу жрице Ваала Фегоры, потому что сопровождали ее бесноватые воины Зимри, страшные в бою и ненавидевшие левитов, забиравших себе лучшее от приношений.

Из среды народа восстал один Финеес. Он стал у входа в Скинию, чернобородый и черноликий, облаченный