Читать книгу "Выбор Геродота - Сергей Сергеевич Суханов"

дух несвежей рыбы.

Когда глаза привыкли к темноте, старший из спутников неторопливо развязал узелок, чтобы достать хлеб и кусок овечьего сыра. Вытащил пробку из засушенной тыквы-горлянки.

Пригласил младшего закусить:

— Геродот, присоединяйся.

Племянник лишь отмахнулся:

— Потом, Паниасид.

Он пробирался среди корзин, мешков и тюков — так хотелось все посмотреть, пощупать, оценить. Навклер предусмотрительно закрепил груз канатами, иначе в трюме было бы не развернуться.

Паниасид любовно погладил тыкву.

Сказал, вроде бы обращаясь к спутнику, но из-за скрипа шпангоутов тот его не услышал.

— Вот… Фляга со мной еще с похода Ксеркса. Больше десяти лет прошло, а она как новая…

Все-таки Геродот вернулся к дяде — до Коринфа плыть четыре дня, а то и все пять, так что успеет здесь полазать, тем более что навклер попросил присмотреть за шерстью, и сразу ему сообщить, если в трюме появится вода.

Да и есть хочется.

Паниасид не умолкал, похоже, на него нахлынули воспоминания. Геродот не собирался прерывать дядю: если хочет поговорить о войне — пусть выскажется, значит, наболело.

Еще отец учил старшего сына: слушай рассказчика внимательно. Человеческий опыт бесценен, потому что жизнь коротка. Чем больше ты будешь знать о других странах и народах, тем быстрее найдешь общий язык с чужестранцем, да и на чужбине не пропадешь. Ты можешь не принимать на веру слова собеседника, но не показывай вида. Умей ценить искренний и доверительный разговор.

Паниасид продолжал:

— Полезная вещь, не бьется. Я ее в бою взял трофеем, уж не знаю, как она там оказалась — горлянки во Фракии не растут. Я тогда копейщиком служил в карийском хазарабаме, там и наши были, эллины из Дориды, и карийцы из Миласы. А куда денешься — призыв распространяется на всех подданных шахиншаха. Многие уплыли с Артемисией к Эвбее. Так вот… После взятия Византия мой хазарабам отправили к Пангейским рудникам. На Несте нас атаковали сатры, которых ни Мегабаз, ни Мардоний не смогли усмирить после скифского похода Дария. Это фракийское племя яростно защищало свои золотые шурфы. Только куда им против Ксеркса — в его армии воинов было, что звезд на небе!

— Звезд? — Не сдержав удивления, Геродот перебил дядю.

— Точно, огромные полчища, — уверенно подтвердил Паниасид.

— Из Фракии Ксеркс направился в Элладу?

— Да.

— Почему? — Казалось, Геродот хотел знать все о походе великого шахиншаха.

Дядя задумался.

Потом снова заговорил:

— Я разное слышал… Персы эллинов не любят за многое. Вообще-то все началось еще с Троянской войны, когда эллины из-за похищенной Елены разрушили целое государство в Азии. Но это было давно… Тридцать лет назад ионийские полисы не подчинились двоюродному деду Ксеркса, Киру Великому, когда после захвата Лидии тот вышел на побережье Нашего моря[27]. Потом эллины сопротивлялись отцу Ксеркса, Дарию, во Фракии и Македонии. К тому же агрессор всегда презирает предателей в стане своего соперника, а такие нашлись среди эллинов: Аргос и Фивы хотели остаться в стороне от назревающего конфликта, Дельфы искали мира с персами. Дарий думал, что подчинить эллинов будет так же легко, как до этого он подчинил лидийцев, вавилонян, египтян и фракийцев… Почему? Да потому, что полисы Эллады враждовали между собой. Ему об этом нашептывал зять Мардоний. Но Дарий обломал зубы уже на восставшем Милете. А когда выяснилось, что ионийским полисам помогали Афины и Эретрия, то шахиншах затаил обиду. Так что, я думаю, в первую очередь он хотел отомстить… Ты что-нибудь знаешь о позорном провале афинского посольства в Сардах?

Геродот не ударил в грязь лицом:

— Афиняне допустили при дворе сатрапа Сард Артаферна серьезную ошибку. Приехали, чтобы заключить с персами военный союз против Спарты, и были готовы заплатить большие деньги. Артаферн попросил в обмен на помощь только землю и воду. Послы, думая, что дешево отделались, легко дали свое согласие. Не знали, что это ритуальная клятва в верности сатрапу и они тем самым обрекают Афины на подчинение Персидской империи.

— Молодец, — похвалил племянника Паниасид. — Откуда ты это знаешь? В библиотеке Лигдамида я ничего не нашел про этот случай.

— Отец рассказывал.

— Вот тебе и вторая причина похода, потому что Афины никакую клятву выполнять не собирались. Но персы-то уже считали Аттику своей территорией. Представляешь, как они взвыли, когда узнали, что формально подвластное им государство выслало военную поддержку восставшим ионийским полисам… А растяп этих Народное собрание наказало. Клисфена, который был в посольстве архистарейшиной, изгнали остракизмом, который он сам же и учредил.

— Еще были причины? — Геродот жадно слушал дядю.

Куски сыра и хлеба он засовывал в рот машинально.

— Гиппий, — коротко ответил Паниасид. Потом пояснил: — Дарий прислал в Афины послов с требованием подчиниться изгнанному тирану Гиппию, который скрывался в Лидии. Но Совет знати убедил архонтов казнить послов, чтобы показать персам свое презрение.

— Зачем он был нужен Дарию?

— Видишь ли, — Паниасид в задумчивости расчесал бороду пятерней, — с одним человеком легче договориться, чем с группой единомышленников, которым есть что терять. Посулить ему деньги, льготные торговые пошлины, землю… В общем, лидийцев сбросили в пропасть. Это было ошибкой, потому что Дария поступок афинян просто взбесил, и он отправил к Эвбее двадцатитысячное войско во главе с Артаферном. Гиппию нашлось место в Военном совете шахиншаха. Разграбив Эретрию, Артаферн угнал ее жителей в рабство. Дальше ты знаешь…

— Марафонская битва! — уверенно заявил Геродот. — Эллины дали отпор персам. Афинским ополчением командовал Мильтиад, бывший тиран Херсонеса Фракийского. Он отлично разбирался в тактике персов, так как полуостров находился под их властью. Артаферну не помогло даже то, что его советником был Гиппий — знаток фалангового боя.

— Точно. — Паниасид был доволен осведомленностью племянника. — Ну и завертелось… Слишком много унижений Дарий претерпел от Афин: казнь лидийского посольства, сожжение Сард Аристагором при поддержке афинского флота, постыдное поражение под Марафоном… Он уже не мог остановиться.

Закупорив флягу, Паниасид завернул сыр и лепешки в ветошь. Взглянул на присмиревшего племянника. В темноте рассмотреть лицо было трудно, но то, что Геродот удобно облокотился на пук шерсти, говорило само за себя: устал бедолага.

Паниасид заботливо набросил на него хламиду и тоже приготовился ко сну.

Позевывая, проговорил:

— Воду нам разрешили брать из носовой амфоры. Еды до Наксоса хватит, если будем ее беречь, а в Хоре придется раскошелиться. К Скиросу до заката будем плыть в открытом море, так что болтанка нам обеспечена. — Паниасид ухмыльнулся. — Зато на еде сэкономим.

— И что — так до самого Скироса не будет ни одного острова? — допытывался Геродот.

— Ну, почему — будут… — отозвался сонным голосом Паниасид. — И большие, и маленькие. Не