Читать книгу "Законы эпидемий. Как развиваются и почему прекращаются эпидемии болезней, финансовые кризисы, вспышки насилия и модные тренды - Адам Кучарски"

теорией именно в этом районе отмечалось большинство случаев заболевания.

Сноу не дожил до того времени, когда его гипотезы подтвердились. После его смерти в 1858 году журнал Lancet опубликовал некролог из пары строк, в котором не упоминалось его исследование вспышек холеры. Теория нездорового воздуха, подобно интеллектуальному миазму, по-прежнему витала над медицинским сообществом.

В конце концов концепция заразности холеры все же получила признание. В начале 1890-х годов многие согласились с теорией Роберта Коха о том, что источником болезни выступает бактерия. В 1895 году Коху удалось заразить холерой лабораторное животное[252]. Его гипотеза оказалась верной – он получил убедительное доказательство того, что холеру вызывает бактерия и что болезнь распространяется через зараженную воду, а не приходит из воздуха. Сноу был прав.

Сегодня при описании заразных болезней мы говорим о микробах, а не о миазмах; но Гэри Слаткин считает, что в отношении темы насилия мы еще не достигли такого прогресса: «Мы увязли в морализаторстве и по-прежнему делим людей на хороших и плохих». Он указывает на тягу многих сообществ к наказаниям – отношение к насилию не менялось в них столетиями. «У меня такое чувство, что я живу в прошлом», – говорит Слаткин.

Биологи давным-давно отказались от теории нездорового воздуха, но дискуссии по поводу преступности по-прежнему выстраиваются вокруг плохих людей. По мнению Слаткина, одна из причин состоит в том, что заразность насилия кажется менее очевидной, чем заразность болезней: «Здесь нет какого-то незаметного микроорганизма, который можно было бы разглядеть под микроскопом». Однако он видел явные параллели между инфекционным заболеванием и насилием. «Я помню посетившее меня озарение, когда я спросил кого-то: “Каков главный фактор насилия? И каков главный прогностический показатель?” Ответ звучал так: “Случившееся ранее насилие”». По его мнению, это был очевидный признак заражения. И тогда Слаткин задумался: что, если применить к проблеме насилия методы, используемые для борьбы с заразными заболеваниями?

У вспышек болезней и насилия много общего – например, временной интервал между воздействием и симптомами. У насилия, как и у инфекции, есть инкубационный период: симптомы проявляются не сразу. Иногда насилие довольно быстро приводит к новому случаю насилия – например, одна преступная группировка может почти мгновенно отомстить другой. В других случаях последствия проявляются через продолжительное время. В середине 1990-х годов эпидемиолог Шарлотта Уоттс сотрудничала со Всемирной организацией здравоохранения при проведении масштабного исследования домашнего насилия в отношении женщин[253]. Будучи по образованию математиком, Уоттс занялась исследованием болезней и сосредоточилась на ВИЧ. Анализируя распространение ВИЧ, она заметила, что насилие в отношении женщин влияет на передачу инфекции, поскольку делает секс небезопасным. Но это пролило свет на более серьезную проблему: никто не знал, насколько распространено такое насилие. «Все соглашались с тем, что нам необходимы данные по всему населению», – отмечала Уоттс[254].

Исследование под эгидой ВОЗ было начато благодаря тому, что Уоттс и ее коллеги применили методы, используемые в здравоохранении, к проблеме домашнего насилия. «Во многих предыдущих исследованиях домашнее насилие рассматривалось как проблема полиции, или же авторы фокусировались на психологических факторах насилия, – объясняет Уоттс. – Работники здравоохранения спрашивают: “Какова общая картина? Что говорят данные о разных факторах риска – индивидуальных, общественных, связанных с личными отношениями?”» Высказывались предположения, что домашнее насилие связано исключительно с обстоятельствами или культурой, но так бывает не всегда. «Действительно, существуют общие закономерности, которые проявляются регулярно, – говорит Уоттс. – Например, когда человек подвергается насилию в детстве».

В большинстве регионов, где проводилось исследование ВОЗ, как минимум одна из четырех женщин в прошлом подвергалась физическому насилию со стороны партнера. Уоттс отметила, что для насилия характерна особенность, которую в медицине называют дозозависимым эффектом. В случае с некоторыми болезнями риск появления симптомов зависит от дозы патогена, воздействующего на человека: малая доза с меньшей вероятностью вызовет тяжелые осложнения. Факты указывают на наличие похожего эффекта в отношениях между людьми. Если в прошлом мужчина или женщина уже прибегали к насилию, это повышает вероятность домашнего насилия в будущих отношениях. Если опыт насилия есть у обоих партнеров, риск возрастает еще больше. Это не значит, что люди, прибегавшие к насилию в прошлом, обязательно будут применять его в будущем; как и в случае со многими инфекциями, столкновение с насилием не всегда ведет к появлению симптомов. Но и здесь многое зависит от целого ряда факторов – воспитания, образа жизни, социальных связей, – которые могут повышать риск вспышки[255].

Другая важная особенность вспышек болезней заключается в том, что случаи заболевания обычно кластеризуются в определенных местах, причем заражение происходит за короткий период времени. Вспомним вспышку холеры на Брод-стрит, когда почти все заболевшие были жителями домов, расположенных вокруг водоразборной колонки. Аналогичные закономерности наблюдаются и в случае с актами насилия. Кластеры членовредительства и самоубийств веками существовали в школах, тюрьмах и военных гарнизонах[256]. Однако кластеризация самоубийств не обязательно свидетельствует о заражении[257]. Как мы уже убедились на примере социального заражения, люди часто ведут себя одинаково по другим причинам – например, из-за некоей особенности общей для них среды. Один из способов исключить эту вероятность – проанализировать последствия смертей знаменитостей: рядовой гражданин с большей вероятностью узнает о самоубийстве известного человека, чем наоборот. В 1974 году Дэвид Филлипс опубликовал эпохальную статью, в которой анализировалось то, как СМИ освещают самоубийства. Он выяснил, что, когда какая-нибудь британская или американская газета помещает на первой полосе заметку о самоубийстве, количество самоубийств в данном регионе сразу же возрастает[258]. Дальнейшие исследования выявили похожие связи с сообщениями в СМИ; это свидетельствовало о том, что самоубийства заразны[259]. В ответ на это ВОЗ опубликовала рекомендации по ответственному информированию о самоубийствах. Журналистам рекомендовалось указывать в заметках, куда людям следует обращаться за помощью, а также избегать сенсационных заголовков, подробных описаний способа самоубийства и намеков на то, что уход из жизни был решением проблемы.

К сожалению, СМИ часто игнорируют эти указания. Исследователи из Колумбийского университета выявили 10-процентный рост числа самоубийств в течение месяца после смерти актера Робина Уильямса[260]. Они указали на возможный эффект заражения, поскольку многие СМИ, сообщавшие о смерти Уильямса, не придерживались рекомендаций ВОЗ. Наибольшее число самоубийств отмечалось среди мужчин среднего возраста: они использовали тот же способ, что и Уильямс. Подобный эффект наблюдается и при массовых расстрелах; по оценке авторов одного из исследований, на каждые десять случаев массовых расстрелов в США приходится два дополнительных случая, вызванных социальным заражением[261].

Немедленный всплеск самоубийств и массовых расстрелов после соответствующих репортажей указывает на то, что