Читать книгу "Новая жизнь темного властелина. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин"

проигрыш из «слёз-алмазов».

Лука прижала к груди руки — точно, как та актриска из плаксивой пьесы.

— Ты… сделаешь это для меня? — спросила она.

Решил обойтись без шуток.

— Конечно, льера Лукория, — сказал я.

Подпустил решимости во взгляд.

Штос-офицерша рванулась ко мне, сгребла меня в объятия.

Услышал, как захрустели мои суставы.

— Кир… я жеж… Ты такой!..

— Да.

Я не стал говорить Луке о том, что сам вдруг захотел заглянуть в «эти глаза».

* * *

Представлял, что штос-офицерша бросится выпрашивать у компаньонок бумагу, чтобы быстрее набросать послание для королевы. Но льера Лукория торопиться не стала. Покинула бордель и вернулась к нам почти через сутки — усталая, дёрганная, точно с нашей предыдущей встречи не смыкала глаз.

Вручила мне пахнущий духами пухлый конверт.

— Кир, — сказала она, стыдливо опустив взгляд, — я понимаю, что поступаю… дурно. Мне не следовало бы заставлять тебя делать для меня… такое. Я жеж помню о твоих чувствах. И очень ценю их, поверь. Но… ты пойми, я жеж не знаю, как можно сделать по-другому. Если бы могла, я бы сама…

Так и хотел махнуть рукой и сказать: «Не парься».

Но после трёх скучных дней в борделе лень было даже говорить — ограничился жестом. Если вчера сомневался: стоило ли предлагать льере Лукории свою помощь. То теперь чувствовал, что прогуляюсь до дворца с радость — да и не без удовольствия пообщаюсь с зеленоглазой королевой.

Тем более что наверняка не скоро увижу ту снова: Васина рана зажила — завтра-послезавтра можно было уже занимать места в дилижансе.

* * *

К башне подошёл на закате, спрятавшись под «отводом глаз». Постоял у её основания: рассматривал светившееся под самой крышей окно. Прикинул, как лучше к нему подобраться.

Хотел уже скастовать «кошачьи лапы», но вдруг передумал.

Покачал головой.

— Нет, — пробормотал я. — Не полезу.

Бросил на двери входа «обнаружение жизни».

Не так уж и много охраны.

Решил, что поднимусь по лестнице.

* * *

Моему приходу королева обрадовалась.

Ну и, конечно же, удивилась.

Вручил Кате письмо штос-офицерши Лукории — оно тут же полетело на стол, легло поверх стопки страниц недописанного трактата. При мне королева его так и не распечатала. Сказала, что в ближайшие дни у неё будет на чтение предостаточно времени.

* * *

Катя ещё спала, когда я утром скастовал на стене её комнаты «скрепы» входа. Заранее планировал уходить из Мужской башни именно таким способом — подготовил похожий вход и в борделе. Положил на подушку рядом с королевой «женское сердце». Этот похожий на тюльпан красный цветок сумели вчера раздобыть для меня компаньонки льеры Рикарды. Он с вечера дожидался своего часа в темноте эльфийского дома.

* * *

Очутился в «Доме ласки и удовольствий», узнал от Васи, что Лука дожидалась моего возвращения в соседний апартаментах — провела там всю ночь.

* * *

— Как это она ничего не велела мне передать? — переспросила льера Лукория.

Недоверчиво приподняла брови. Отёки вокруг её глаз уменьшились, раны на губах зажили. Похоже, льера всё же воспользовалась заживляющими зельями.

Я пожал плечами.

На похожие вопросы я ответил уже с десяток раз.

Когда сегодня утром уходил из Мужской башни, письмо Луки оставалось непрочитанным. Катя вчера о нём так и не вспомнила: мы занимались другими делами. Но я не стал говорить об этом штос-офицерше.

— Совсем-совсем ничего? — повторила Лукория.

Сейчас она походила не на строгую офицершу, а на большого обиженного ребёнка. Замерла посреди комнаты. Заламывала руки, растеряно поглядывала то на меня, то на хмурую Васелеиду, точно выпрашивала у нас слова поддержки.

— Совсем, — сказал я.

Если поначалу, когда Лука только ворвалась к нам в комнату, я ещё пытался подобрать слова ей в утешение, то теперь на её однотипные вопросы только злился. Видел, что они сумели утомить и Васю: та не переставала хмурить брови.

Наконец, я не выдержал, натянул сапоги. Слез с кровати, повесил на стену карауку.

— Льера Лукория, ты мне доверяешь? — спросил я.

— Это жеж… — произнесла Лука. — Не в этом дело… Но…

Я сказал:

— Возьми меня за руку.

Мой тон не позволил шлос-офицерше спорить — она выполнили моё распоряжение.

Сжал её пальцы.

— Закрой глаза.

— Зачем? — спросила Лукория.

— Делай, что говорю!

Лука послушно сомкнула веки.

— Не открывай глаза, пока не разрешу, — сказал я. — Иди за мной. И не пугайся.

Бросил Васе: «Я ненадолго».

Направил в «скрепы» ключ-приказ, шагнул в стену, увлекая за собой штос-офицершу.

«Скрепы» входа на стене в Мужской башне ещё не развеялись. Я на ходу подпитал их маной. Протащил через них льеру Лукорию.

* * *

Королеву мы застали сидящей за столом. Монархиня торопливо чирикала карандашом на листе бумаги. Непричёсанная и неумытая, в распахнутом халате на голое тело. Она заметила наше появление; вскочила, опрокинув стул. Не сразу меня узнала — подняла руки в защитном жесте. Испуг в её взгляде почти тут же сменился изумлением.

Похожее выражение отразилось и в щёлках-глазах штос-офицерши.

— Катя, это Лукория, — сказал я. — Лука, это Великая Государыня Каталиния Восемнадцатая. Познакомьтесь друг с другом, девочки. Пообщайтесь. Вернусь к вам позже. Удачи.

Не дожидаясь реакции женщин на мои слова, я вернулся в эльфийское жилище.

* * *

В апартаменты борделя решил пока не возвращаться. Надоело там сидеть. Да и давно собирался прогуляться в квадрат Силаевых, передать Мышке подарок.

Небольшую, набитую мелкими опилками игрушку я увидел, когда позавчера прогуливался по Реве — не смог оставаться безвылазно в борделе. Так и не понял, кого изобразил пошивший зверюшку мастер: то ли разновидность медведя, то ли бегемота. Но игрушка получилась у него забавной.

Чем-то она напомнила мне саму Мышку — купил её для боярышни, не раздумывая. Ещё одним плюсом игрушки посчитал размеры: они вполне позволяли поместить её в тайник за красным камнем. Что я и решил проделать, пока льера Лукория и Каталиния Восемнадцатая проясняли все интересовавшие их вопросы.

Первый квадрат Бригдата встретил меня запахом меллорна и уже привычным полумраком. А ещё тишиной — не слышал ни шарканья шагов, ни человеческих голосов. Различил только едва уловимый шелест листвы над головой, да издалека доносилась приглушённая расстоянием перекличка встревоженных птиц.

Пусть я и прятался под «отводом глаз», но всё же предпочёл не пересекать дорожки и освещённые участки, добрёл до забора. А