Читать книгу "Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет - Владимир Георгиевич Фалеев"

рождаемости в годы войны.

На следующий день утром я умывался на кухне. «Вовка!», послышалось за спиной.» Да ты уже совсем взрослый!». Это была соседка Наташа. Я помнил ее старшей школьницей, а теперь передо мной стояла почти взрослая тетя. Сделав ей комплимент относительно внешности, я посочувствовал по поводу смерти бабушки. «Да, старенькая она уже была, 86 лет, болела сильно», – сказала Наташа. Почему-то покраснев, добавила: «Я ведь теперь в ее комнату перебралась. В шкафу вот много интересных книг, а в одной даже надпись! Сейчас тебе покажу!». Вернувшись, протянула скорее не книгу, а какую-то тонкую тетрадь, но в переплете. На первом листе оказался рукописный текст, исполненный неразборчивым почерком. Но подпись была четкой – Я.Полонский. «Наташ!», – воскликнул я, – «да это же автограф знаменитого поэта!». Времена были трудные, и я посоветовал отнести этот раритет в Литературный музей, может быть они его купят. Все в помощь Наташиной семье. Так она и поступила.

Но вот что интересно. Тогда мы оба не подумали, как мог автограф уже пожилого к тому времени поэта, да еще жившего в Петербурге, оказаться в альбоме юной москвички, будущей «бабуни». Но узнать эту тайну мне не довелось. Наташа вышла замуж, и я ее больше не встречал. Сколько еще интересных тайн и открытий ждут нас в старых документах, альбомах и фотографиях! Берегите семейные реликвии!

В понедельник мы с папой наведались в школу, я написал заявление о приеме в «свой», но теперь уже десятый класс. До начала занятий оставалось несколько дней. Я бродил по замоскворецким переулкам, Калужской площади, Якиманке… Потихоньку приходило теплое ощущение родной, домашней Москвы. Вновь оживление на улицах, шум транспорта, озабоченные лица прохожих.

Входя в наш двор, столкнулся с девушкой, которую сразу и не признал! Зато я видимо изменился не так сильно, потому что она кинулась ко мне: «Володя! Это ты, вернулся!? Не узнаешь?» Боже, так это же Зинка из полуподвала во флигеле! Из девчушки с косичками превратилась в симпатичную и вполне уже взрослую особу. Куда-то торопясь, сбивчиво доложила обстановку. «Я кончила ПТУ, работаю швеей, Генка тоже работает, шофером, Игорь «генерал» уехал с родителями. А это моя новая соседка, Лидка, смотри, не влюбись!». На меня внимательно и с интересом смотрела высокая симпатичная девушка. Привыкнув критически относиться к своей внешности, я отнес этот взгляд скорее к тому, что приехал из Германии. Выпалив эту информацию, Зина сунула мне руку (это сейчас все привыкли целоваться на ходу) и убежала, взяв с меня обещание рассказать про Берлин при следующей встрече. Вот, значит, как. Мои друзья со двора уже работают! А мне еще школу кончать и в институте учиться. Жизнь нас развела.

Первое сентября. Уже подходя к зданию школы в Казанском переулке, слышу шум и радостные крики первоклашек. А вот и мои одноклассники: как все выросли! «Ребята, Володька Фалеев вернулся!» Накинулись дружелюбной толпой, перебивая друг друга здороваются, обнимают. Не скрою, было приятно.

Конечно, и при первой встрече, и в последующие дни пришлось много и подробно рассказывать про мою жизнь и учебу в Берлине, о поездках по Германии. Состав класса почти не изменился, только все мои товарищи выросли и заметно посерьезнели. И Филя Беркович, и Неон Арманд, и Эрик Пырьев. Еще бы – впереди выпускной год, сложные экзамены и поступление в вузы!

Реакция педагогов на мое появление была куда более сдержанной. Марка нашей школы № 7 была очень высокой, коллектив учителей подобрался соответствующий, и появление в десятом классе ученика, проучившегося два с половиной года на стороне их, естественно, настораживало. Опытным педагогам, особенно по математике и физике, потребовалось чуть больше месяца, чтобы убедиться в недостаточном уровне знаний по их предметам. Сказался более низкий уровень обучения в берлинской школе. В моем дневнике появились несколько троек и даже одна двойка по физике!

Уже в середине октября меня вызвали к директору. Его все мы немного побаивались, зная строгие требования и к знаниям, и к внешнему виду учеников. Я был не один. Так случилось, что в моем классе оказался еще один мальчик из Германии, Игорь Александров. Он жил с родителями и учился не в Берлине, поэтому его «успехи», вероятно, были еще хуже моих. Ясно было, что хорошего ждать было нечего, но того, что произошло дальше, я никак не ожидал.

«Ребята», – неожиданно миролюбиво начал свою речь директор. «Вы сами убедились, как трудно вам пришлось. Я желаю вам только добра. Лучше будет остаться еще на годик в девятом. Мы вас подтянем, легче будет в десятом, а там, глядишь, и на медали пойдете!». Улыбка на его лице была по-настоящему искренней.

Клянусь, эти слова меня просто возмутили. Кровь бросилась в лицо. Как, мне на второй год? Видимо, моя реакция была настолько выразительной, что директор посуровел. Тон его речи резко изменился. «Я не имею права отчислить вас сейчас. Но предупреждаю, если будете хватать одни двойки, вопрос решится сам собой. Выбор за вами!»

Мальчик Игорь сказал, что посоветуется с родителями. Я же, не задумываясь, может быть даже излишне резко, отчеканил: «Даю слово догнать ребят по всем предметам и исправить все плохие отметки!». В итоге Игорь все же остался на второй год. Я же не только сдержал свое слово, но и почти вышел на медаль! Не получил ее только из-за низких отметок в первой четверти. А мое выпускное сочинение по русскому языку даже было отправлено на городской конкурс!

Но зато уж заниматься пришлось действительно много и упорно. Делать уроки дома было удобно. С бабушкой мы замечательно ладили. Она всячески ухаживала ха мной, вкусно кормила, а иногда и помогала – даром же была выпускницей института благородных девиц. Конечно, я продолжал ходить в библиотеки, брал вспомогательную литературу. С удовольствием разбирал задачи из «Занимательной физики» Перельмана.

Времени на прогулки почти не оставалось. В классе общение наше было активным, а вот вне школы мы почти не встречались. Не только я, но и мои. товарищи занимались очень серьезно. Кроме того, за успеваемостью следили не только учителя. В нашей школе была сильная комсомольская организация. Мы обсуждали своих неуспевающих товарищей на собраниях, поручали отличникам помогать отстающим.

Отвлекаться на вечеринки не приходилось еще потому, что сказывался факт раздельного обучения – без девочек компании как-то не складывались.

Тем не менее, ко мне как-то подошел не очень знакомый мальчик из параллельного десятого. Я от ребят знал его имя – Эдик, и то, что он организовал самодеятельный кружок любителей театра. «Володь!» – обратился он ко