Читать книгу "Одесская сага. Троеточие… - Юлия Артюхович (Верба)"

– Лучший подарок от бати! Целый день покоя! Ну, за нас, девочки!

К полудню Павочка проснулся и, покашливая, побрел к оставшемуся столу. Пока он спал, праздник успел закончиться – всю еду и, главное, выпивку уже убрали и даже стол сложили.

– Я не понял? Это что такое?

Людка сидела почти у входа, в «слепой зоне» у Собаева – у книжного шкафа – и читала.

Она обернулась.

– Вчерашнее жаркое! Ты чего?

– А где все вот это? Что, сожрали все сами?!

– В холодильнике смотреть не пробовал, ваше величество?

– Нилка где?

– Ушла. Так что самому придется. До кухни дойдешь?

На полутемной кухне за обеденным столом сидел Тося и с наслаждением ел наполеон.

– У, расселся, падла, не дома, – пробурчал Собаев, протискиваясь к холодильнику.

Толик облизал чайную ложку, запил все тончайшие двенадцать коржей крепким чаем и еле слышно ответил:

– Тише веди себя, а то нарвешься.

– Шо ты мне там варнякаешь? – взвился дед.

Толик молча встал, опустил тарелку в мойку и открыл кран. – Опять воды нет! Хоть бы в праздник не отключали, – скажет. Возьмет свою кружку и, демонстративно обойдя Собаева, пойдет на выход.

– Я не понял! А ну стоять!

Пава, качнувшись, попытается схватить невысокого Толика за плечо. Не выпуская из рук чашки с горячим чаем и даже не поворачиваясь, Тося легонько стопой даже не ударит, а обозначит удар в голень. Пава пошатнется и шлепнется на табуретку.

– Сидеть, алкаш. Хоть в праздник людям покоя дай.

Пока Пава будет переваривать произошедшее, Толик почти дойдет по темному узкому коридору до своей комнаты.

Разъяренный Собаев выскочит следом с кухонным ножом в руке:

– Я сказал стоять! Я счас покажу тебе, кто в доме хозяин!

Толик нарочито трусливо шмыгнет в комнату и почему-то не сразу закроет дверь. Его псевдотесть, размахивая ножом, в три прыжка подскочит к входу. Что случится дальше, он поймет не сразу. Свет снова погаснет. Юный технарь с опытом уличных драк в разы больше, чем боевой стаж контуженного Собаева, все рассчитал и даже не бил пожилую нетрезвую родню. Он просто резко захлопнул тяжелую трехметровую дверь, сохранившуюся с момента переезда Ивана Беззуба, именно в тот момент, когда Пава сделал шаг в комнату. Лобовое столкновение с дубовой стеной по третьему закону Ньютона, умноженное на встречную массу Собаева, обеспечили такую силу удара, что Пава брякнулся плашмя на пол.

Толик, как рефери на ринге, шепотом досчитает до девяти и приоткроет дверь. Тесть чуть шевелился. Верба слегка наклонится, подберет нож и шепнет ему в лицо:

– Добавить или достаточно?

Тот с готовностью заморгает и попытается кивнуть.

– Тогда ползи к себе, и чтоб до вечера я тебя не видел.

Через минуту Толик вернется обратно с наполеоном на блюдечке для Люды. Пава будет сидеть на полу под дверью, хлопая глазами и беззвучно матерясь.

Обходя тестя, Тося легонько наступит ему на руку. Тот пискнет и промолчит. Вопрос с хозяином в доме будет решен раз и навсегда.

Самолет

Сашка Ильинский, улыбаясь, заскочил на борт:

– Шо, опять?

Он уже летал на этой зверюге. ТУ-95, по классификации НАТО В – BEAR, «Медведь» был инженерным олимпом конструкторского бюро Андрея Туполева. Самый быстрый в мире стратегический бомбардировщик-ракетоносец межконтинентальной дальности, самый мощный мотор с КПД в 34 процента, который не то что в ближайшее десятилетие – до нового века не смогут улучшить.

ТУ-95 наводил шороху еще с пятидесятых, а после того, как такой же «Медведь» в шестьдесят первом сбросил на испытаниях самую мощную в мире термоядерную «Царь-бомбу», стал легендой.

Любимым развлечением экипажей ТУ-95 стала охота за авианосцами США. Сашка, умевший скорешеваться с кем угодно за полчаса, пару месяцев назад лично участвовал в таком показательном выступлении. Координаты авианосца передали с берега – «Медведь» неожиданно спикировал вниз и на уровне около ста метров с грохотом прошел над летной палубой, сымитировав бомбардировку. А пилот радостно высунул американцам руку в традиционном жесте с перехватом в районе локтевого сгиба.

Начальство на такое пижонство снисходительно закрывало глаза. Это было в прошлой месячной командировке на Кубу.

Сегодня у Сашки был важный день. Вчера закончились последние хлопоты, инструктаж, получение бумаг, проверка любимого чемодана, который он мог разобрать и собрать с закрытыми глазами – как автомат в армии. Новая должность, новые обязанности и большая, уже постоянная работа на Кубе. Он мысленно сочинял письмо маме – что теперь работает на курорте. Почти как Одесса, только немного жарче. И его испанский с английским пригодятся по полной программе. Он таки был любимчиком у судьбы, которая, как одесская еврейская мама, опекала и баловала – сытое вольное детство, лучший вуз страны, не армия, а курорт, легкая любовь и такой же легкий, без ссор, развод с Тамарой, снова свобода и работа, о которой мечтает любой гражданин СССР независимо от возраста. Он видит мир, но не три дня раз в три месяца, как моряки, а самые красивые и яркие его страны и города – Испания, Англия, США, Куба, и не портовые лавки, а самый цимес – курорты, музеи, красивые люди… Ксенина знаменитая легкость и радость от жизни, ее ум и умение шикарно устраиваться в любых условиях достались Саше вместе с черными глазами и выдающимся носом, про который барышни, краснея, хихикали: «Что на витрине – то и в магазине…» В свои двадцать шесть он увидел и узнал больше, чем вся его родня, вместе взятая.

Перелет был долгим. Из холодной Москвы на горячую во всех смыслах Кубу…

Советский Ту-95 «Медведь», летевший из СССР, вдруг изменил курс, вошел в воздушное пространство США и пролетел очень близко к авиабазе Лэнгли в Вирджинии. По данным ПВО США, это было видно с диспетчерской вышки. Нарушитель не отвечал. Первый обстрел был неудачным – огромная махина была на редкость маневренной…

В небо

Ксеня кричала и била изо всех сил по стеклам веранды. Панков в ужасе пытался ее обнять, удержать, ухватить изрезанные стеклами руки, но она вырывалась и голосила так, что сбежались соседи. Через полчаса приедет скорая, вкатит ей успокоительного и снотворного. Обработают порезы.

– Суицидница. Надо в больницу. Не уследите же, ну и вообще положено оформлять, – скажет Панкову фельдшер, выходя из спальни.

Тот сунет ему двадцатипятирублевку:

– Никакой больницы. Она и так натерпелась.

Фельдшер вздохнет:

– Да я понимаю, что мать сына потеряла. Смотрите, чтоб она завтра опять что-то с собой не сотворила. Может, все-таки в больницу?

– Под мою ответственность, – прорычит Панков. – Вы ее не знаете. Она справится.