Читать книгу "В поисках сокровища - Ася Лавринович"

Ага, особенно в тот раз, когда эти козы подложили мне на стул лизун. Но я промолчала, потому что заново ворошить ту историю у меня совсем не было сил.

Пух кружился, солнце жарило, со стороны футбольного поля доносились веселые крики мальчишек. Казалось, что в такой день не могло произойти ничего плохого. Хотя я помнила, чем уже закончился один из подобных «безмятежных» деньков… Может, в этот раз мы просто поговорим и разойдемся? Не можем же мы каждый раз, как дворовые кошки, цепляться друг к другу. И мне даже стало интересно, что за деловое предложение может посетить светлую головушку Шандаревой.

Мы дошли до турников и бросили сумки на зеленый газон.

– Ты знаешь, что после последнего похода в кабинет директора родители лишили меня поездки на Кипр? Вместо этого отправят к бабушке в деревню на все лето. А бабушка у меня безжалостная. Пахать на грядках заставляет день и ночь.

– Ой-ой, какая жалость, – притворно вздохнула я, перебив. Не цеплять их все-таки не удавалось.

– Есть тема – сместить Тонечку, – подключилась к нашей беседе Бурыкина. – Она уже всех допекла. С сентября у нас будет новая директриса. Я сказала маме, что она в прошлый раз нам угрожала. Родители поначалу не очень мне поверили, но раз уж есть свидетели… – Дашка красноречиво посмотрела на меня.

– Кто? Я?

– Разве ты не помнишь, как Тоня назвала меня тупой деграданткой и пообещала сделать все, чтобы я не доучилась в этой школе? – спросила Шандарева.

– Нет, – честно ответила я. – Такого не было.

– Брось, – поморщилась Бурыкина. – Помоги нам вытурить Тонечку из школы. Она предвзята! Видно же, что тебя саму Тоня тоже бесит. Такая возможность от нее избавиться… Тонечка несерьезная и некомпетентная. Пустышка, которая многое о себе возомнила.

Я молча обдумывала их предложение. Птицы над головой так громко и весело щебетали, что не давали сконцентрироваться. В тот день, когда я подслушала разговор, мне казалось, что я готова на все, чтобы причинить Антонине боль. Хотя я не сомневалась, что все эти два года ее все-таки грызла совесть из-за того, как она поступила с лучшей подругой.

Одноклассницы, заметив мои сомнения, продолжили наседать:

– Шац, у нас уже есть несколько подписей. Но без ключевого свидетеля ничего не выйдет. Все знают, что мы с тобой в плохих отношениях. Поэтому никто не подумает, что ты просто моя подружка и мы в сговоре.

– Раз у нас плохие отношения, с чего мне тебе помогать?

– Шац, какая же ты тупая! – стала выходить из себя Шандарева. – Мы простим тебе долг, андестенд? И не будем цеплять больше, честное слово! Заявление уже составлено, осталось только подписать. Правда будет на нашей стороне, понимаешь? Даже если такая, как ты, будет против Антонины…

– Что значит – даже такая, как я?

– Ну ведь твои родители… твой отец… Он не состоит в попечительском комитете.

– И что я теперь, не человек?

– Шац, что ты цепляешься к словам?

– Подпишешь или нет?

Бурыкина протянула мне заявление, и я быстро пробежалась глазами по тексту. Внизу в столбик несколько подписей. Как много человек они успели уговорить. Или припугнуть? Я ничему бы не удивилась. Стаховича среди подписавшихся, разумеется, не было. А что бы он подумал обо мне, если б я наклеветала на его обожаемую Тонечку? Как бы потом я смотрела ему в глаза? Продолжили бы мы общаться, как раньше? И как я себя буду чувствовать, зная, что наговорила на человека? Но ведь так я могла отомстить… Антонина действительно испортила мне жизнь. Она далеко не ангел.

– Ну? – поторопила Юлька. – Всего одна твоя подпись. Давай быстрее!

– Но ведь она тебе не «тыкала». Не обзывала тебя… И уж тем более не угрожала, как написано здесь, – возразила я, перечитывая заявление.

Бурыкина продолжала упрямо протягивать мне ручку. А я снова вспомнила те ужасные чувства, которые меня душили, когда я выбежала в одной кроссовке на улицу. И как рыдала на плече у Ляли до поздней ночи. Как я ненавидела и папу, и Антонину в тот день! Ручка завлекающе блестела на солнце.

– Давай же, Шац!

Что будет делать Антонина, когда в самом расцвете ее карьера пойдет под откос? Имею ли я право наказывать ее, да еще и вот так? Подобно маятнику, меня раскачивало из стороны в сторону. Принимать решение было мучительно. Со стороны футбольного поля донеслись возбужденные, радостные крики. И птицы вокруг защебетали будто бы еще истеричней…

– Идите обе к черту, – наконец сказала я, отдавая заявление растерявшейся Бурыкиной. – Я вам ничего не должна.

Подняла с газона рюкзак и направилась в сторону футбольного поля.

– Шац, офигела? – заверещала мне в спину Шандарева. – Вот ты все-таки тварь какая! В одиннадцатом классе тебе не выжить! Вот встретимся в сентябре, когда я вернусь из деревни…

Я развернулась и показала ей средний палец.

– Счастливых летних каникул! – сказала я, улыбнувшись. – Надеюсь, грядок у твоей бабули много!

Отказав одноклассницам, я не чувствовала никакого облегчения. Но и тяжести на душе тоже не было. Не было ничего. Я просто тень, как мой отец. Оторвавшаяся от тела темная заблудшая душа…

* * *

До последнего не было ясно, поедет ли с нами Стахович, потому как за пару дней до конца учебного года его сестра выловила меня в школьном коридоре. Мне было неудобно разговаривать с Лилей. Рядом с ней я терялась. Мне казалось, что мы такие разные и все любопытные взгляды в школе прикованы только к нам.

– Сима, мы очень хотим поехать, но наша мама… – начала Лиля. – Она не совсем здорова. Очередной срыв. Конечно, у нее на это есть причины…

– Я знаю, – сказала я.

Лиля удивленно посмотрела на меня.

– Тебе Лева рассказал? Странно…

Возможно, эта история была их большой семейной тайной. Я вспомнила, при каких не самых радужных обстоятельствах Стахович мне об этом рассказал.

Сам Лев позвонил мне накануне отъезда и сказал, что у них с сестрой, возможно, так и не получится вырваться. Но пообещал, что в любом случае Марвин довезет нас до станции, а там – электричка или попутка. Ляля очень ворчал, что положиться в этой жизни ни на кого нельзя. Зря он, что ли, шестиместную палатку раздобыл? Вдвоем мы будем копаться дольше положенного, а если ничего не найдем, то ему еще и горбатиться бесплатно придется все лето. Я сказала, что «погорбатиться» ему будет полезно. Не развалится. Хитренький Ляля уже и так запудрил мозги хозяину палатки, который поначалу был настроен к другу очень враждебно и собирался оторвать голову. Но Лялин умел присесть на уши людям… Выбил себе время, сославшись на ОГЭ. Хотя свои предметы Ляля успел сдать еще до отъезда. Особо не парился, ни к чему не готовился, но тройки без труда получил. Иногда я поражалась, как этому человеку все легко сходит с рук.