Читать книгу "Приручить единорога [= Странное предложение ] - Айрис Джоансен"

Но Жанне вовсе не хотелось прерывать этот восхитительный контакт двух тел. Найдя положение поудобнее, она снова прильнула к груди Сэнтина и почувствовала под рубашкой его живое тепло. Из груди ее сам собой вырвался счастливый и довольный вздох.

Несколько минут они простояли словно во сне, крепко обняв друг друга, свободные от всех желаний и взаимных претензий, одаряя друг друга лишь тихой нежностью и теплом своих прижатых к друг другу тел. Жанне было так хорошо и спокойно, что она изо всех сил старалась не думать о словах, которые только что произнес Сэнтин. В них она угадала такую детскую незащищенность, такую удивительную ранимость его натуры, каких она не могла даже подозревать в таком сильном, самодостаточном человеке, каким Сэнтин казался ей все это время. В то же время Жанна хорошо понимала, что эта его неожиданно открывшаяся уязвимость представляет для нее опасность гораздо большую, чем весь его сексуальный опыт и осведомленность в вопросах женской психологии. Каждое произнесенное им слово как будто становилось новым звеном в цепи, приковывавшей ее к Сэнтину.

— Может быть, нам лучше расстаться? — тихо спросила Жанна.

— Слишком поздно, — медленно ответил Сэнтин, и Жанна почувствовала, как он прикоснулся к ее волосам легким скользящим поцелуем. — Остается лишь надеяться, что все это временно, — добавил он глухо. — Может быть, наваждение пройдет, рассеется.

Отстранив ее от себя, Сэнтин впился в лицо Жанны мрачным, серьезным взглядом.

— Остается только надеяться… — повторил он и, бессильно уронив руки вдоль туловища, отступил на шаг. Прежде чем Жанна успела что-то ответить, Сэнтин уже отвернулся к окну.

— Гроза собирается, — неожиданно сказал он незнакомым, чужим голосом. — Ну что ж, если уж быть грозе, так уж самой что ни на есть потрясающей!..

— Может быть, нам лучше вернуться в твой замок? — робко предложила Жанна. За окном действительно стремительно потемнело, а низкий западный горизонт был затянут плотными грозовыми облаками. — Или в такую погоду лететь на вертолете опасно?

— Торопиться незачем, — небрежно отозвался Сэнтин, обнимая ее за талию и слегка подталкивая к входной двери. — Грозовой фронт движется слишком медленно, так что время у нас есть. Может быть, мы даже успеем перекусить, прежде чем пойдет дождь. В полумиле отсюда находится одно очень живописное озеро, которое как нельзя лучше подходит для пикника. Идем скорее…

В окрестностях озера, о котором упоминал Сэнтин, в самом деле было очень красиво. Жанна поняла это почти сразу, когда через полчаса они вышли на отлогий, поросший ровной зеленой травой берег. Озеро было совсем маленьким, но на удивление чистым и прозрачным. Его ничем не замутненная поверхность все еще сверкала словно драгоценная жемчужина, в то время как небо наверху становилось все темнее, а дневной свет, заслоняемый тучами, убывал. В воде отражались высокие сосны и раскидистые дубы, росшие на его западном и северном берегах.

— Здесь действительно очень мило, — негромко сказала Жанна, расстилая на траве белую скатерть и раскладывая закуски, которые она достала из походной сумки Сэнтина. — Правду говорят, что, когда Бог создавал рай, он взял за образец Южную Калифорнию. Здесь есть почти все.

— Почти? — переспросил Сэнтин, насмешливо сморщив лоб. Всю дорогу до озера он нес сумку с продуктами и теперь с сознанием честно исполненного долга стоял на берегу, заложив руки в карманы и раскачиваясь с пятки на носок. — Я знаю немало коренных калифорнийцев, которые с тобой не согласятся.

Повернувшись, он сделал несколько шагов и уселся возле импровизированного стола, облокотившись спиной о торчащий из травы валун. Не успела Жанна оглянуться, как он уже захрустел поджаристым цыплячьим крылышком, которое стащил с самого большого блюда.

— Нет, честно, — сказала Жанна, стараясь отогнать от себя мысль о том, как сильно все это смахивает на настоящую супружескую идиллию. — Например, мне не хватает здесь разве что смены времен года. В наших краях в это время деревья уже щеголяют в багряных и золотых нарядах.

Она налила кофе из термоса в две пластиковых чашки и протянула одну из них Сэнтину. Вторую она поднесла к губам, но так и не отпила ни глоточка. Взор ее затуманили воспоминания.

— У нас на ферме есть один холм, который — лишь только листья пожелтеют — становится непередаваемо, волшебно красив. Когда светит солнце, он горит и переливается всеми оттенками оранжевого и золотого, так что порой на него становится просто больно смотреть. Каждую осень мы с бабушкой ходили туда и собирали полные корзины золотых листьев, чтобы украсить ими дом. Бабушка была великая мастерица по этой части…

Задумчивый взгляд Сэнтина остановился на лице Жанны.

— Вы с ней были очень близки, я правильно догадался? — спросил он. Жанна кивнула.

— Да, очень, — тихо сказала она. — Бабушка не просто заменила мне мать: она была моей подругой и моей наставницей с тех самых пор, как я научилась ходить. Я не представляю себя без нее. Наша связь была такой тесной, что частенько мы могли подолгу обходиться без слов.

— А отец? — спросил Сэнтин. — Были ли вы близки с ним?

По лицу Жанны пробежала легкая тень.

— Нет. Не сказала бы… Конечно, после того, как умерла мама, он пытался как-то заменить ее, но он никогда не понимал ни меня, ни бабушку до конца. — Жанна пожала плечами. — Может быть, он не очень этого хотел. Теперь я многое понимаю… И мне кажется, он стыдился того, что его мать была индианкой чероки. Даже в наше время полукровкам приходится очень нелегко. Ни белые, ни краснокожие не признают их своими.

— Боюсь, твоей бабушке пришлось еще труднее, чем ему, — задумчиво сказал Сэнтин. — Удивительно, как она решилась оставить свой народ и выйти замуж за твоего деда.

Жанна поспешно опустила ресницы, стараясь скрыть охватившую ее печаль.

— О, бабушке всегда было не занимать мужества, — негромко ответила она. — Она — самая храбрая женщина из всех, кого я знала. Впрочем, для того чтобы вырваться из резервации, особого мужества, я думаю, не требовалось, — с горечью добавила Жанна, поднимая на Сэнтина взгляд. — Тебе не приходилось бывать в индейской резервации?

Он отрицательно покачал головой, и Жанна продолжила почти спокойно:

— А вот мне приходилось. Когда я была маленькой, бабушка взяла меня туда, где она выросла. Не знаю, может быть, где-то все устроено по-другому, но эта резервация была похожа на концентрационный лагерь. Она даже отгорожена от всего мира забором из колючей проволоки! Для меня до сих пор загадка, как можно такое вынести… — Жанна вздрогнула и снова погрузилась в воспоминания. — Бабушка не выносила, когда что-то ограничивало ее свободу. Сколько я себя помню, она даже спала на открытой задней веранде, пока позволяла погода. Она говорила, что в закрытом помещении ей бывает трудно дышать. Если бы ей пришлось остаться в резервации, бабушка, наверное, умерла бы…

Сэнтин осторожно потянулся. Глубокая морщина пересекла его лоб, а губы плотно сжались.