Читать книгу "Вера, Надежда, Виктория - Иосиф Гольман"

– И по-русски они говорят куда лучше, чем по-азербайджански, – гнул свою линию профессор.

– Это так, – повторил Леон. – Обратно в Нахичевань не свезешь. Да и Карина не поедет.

– Так не логичнее ли, чтобы чужаки свалили, а вы остались? – закинул удочку Ефим. – Опять же вторая половина ресторана тоже станет вашей. Не станут же они отслеживать малый бизнес из Москвы или Лондона?

Лицо Леона прямо-таки отражало игру страстей.

– Дело не в деньгах, – наконец сказал он. И вновь умолк.

– Послушайте, Леон, – мягко сказал Береславский, дотронувшись до его руки. – Я даю вам слово мужчины, что неприятная информация останется у меня. Да она и мне не нужна. Мне нужен компромат на всю эту компашку, чтобы держать их на цепи. Думаю, оно и вам бы пригодилось.

– Еще как, – стиснул кулаки Леон.

И не выдержал, сказал-таки:

– У этой твари б…ей красивых – как собак нерезаных. Так ему надо к замужней женщине лезть!

– Может, вам кажется? – Ефиму было бы лучше иметь под рукой взбешенного Леона, но мужик переживал так жестоко, что Береславскому стало просто его жалко.

– Не кажется, – вытерев глаза большим, поросшим черным волосом кулаком, сказал Леон. – Уже три раза приезжал. Это то, что я знаю. Каринка сама не своя ходит, по ночам плачет, на работу идти боится. А я ему улыбаться должен.

– Кому, Сухову? – уточнил Ефим.

– Синегорову, – коротко ответил Леон.

Он положил подбородок на свои кулаки и некоторое время молчал.

– Я не боюсь его, – наконец сказал Леон. – И ружье у меня есть. Разом можно все кончить. Но кто позаботится о мальчишках? О Карине? Я ее больше себя люблю. И в Нахичевани на мне семь человек. А не дай бог родня узнает. Ни мне, ни Каринке жизни не будет. В общем, тупик.

– А по-моему, выход есть, – убежденно сказал Ефим. – И это точно не ружье.

– Какой? – Глаза Леона засветились недоверием и надеждой.

– Действие первое. Отправляешь жену на лечение в санаторий. Срочно. И подальше куда-нибудь. В связи с неврологическим заболеванием. На два заезда. Действие второе. Устанавливаем в зоне, где паны развлекаются, маленькое такое оборудование.

– И до конца жизни в тюрьме? – вяло спросил Леон. – У них все схвачено. Нет уж, лучше тогда ружье.

– Не лучше, – мягко поправил Ефим. – К оборудованию ты отношения иметь не будешь. И Карина тоже.

– А кто будет?

– На кафе совершат налет. Гастролеры. Не местные. Украдут чего-нибудь. Список можешь сам составить. Тебе, кстати, синяк поставят и свяжут. Их потом точно не найдут.

– Почему? У Сухова людей много.

– Потому что не местные. Потому что краденым не торгуют. Потому что больше никаких преступлений в городе не совершат.

– А дальше что?

– Дальше Синегорову будет не до тебя и не до твоей жены. Нам нужно продержаться два-три месяца. Думаешь, только ты его ненавидишь? И эти записи будут лишь одним из камешков на его политическом надгробье.

Леон надолго задумался.

– Ладно, – наконец сказал он. – Только я его потом все равно достану.

– Не раньше, чем он покинет государственную должность, – охладил Леона Ефим. – А то получится, как говаривал Солженицын, бодание теленка с дубом.

– Я подожду, – согласился Леон.

После чего собеседники скрепили договор крепким рукопожатием и договорились о каналах связи.

Ефим вышел из кафе со смешанным чувством. Его-то собственное рыльце – насчет чужих жен – тоже было в пушку. Но долго сердиться на самого себя профессор не умел и, поразмышляв, отпустил себе грехи. Он-то ведь никого не заставлял страдать.

Или все-таки заставлял?

Затем ему понадобилась кругловская машина, потому что ехать пришлось без малого семьдесят километров, да еще прихватив с собой стройного молодого человека с серыми умными глазами. Человек этот только что приехал на поезде, привез привет от полковника, который таки стал позавчера генералом. И еще привез чемоданчик хитрых технических приспособлений.

Ефим завтра уедет, а он останется. И в отличие от Ефима, новоиспеченного генерала интересует не секс-компромат на верхушку областного правительства, а темы их неофициальных ресторанных совещаний.

За семьдесят километров, в ничем не примечательном поселке, произошла встреча с двумя другими мужчинами с не столь умными глазами. Но и задачи у них попроще: вырвать замок, дать в глаз Леону и связать его. Ничего не взять из ограбленного заведения и свалить. Получив за работу много больше, чем получили бы от барыг за сбыт ворованного. Эти парни уже были не от генерала и вообще не от ментов. Их выделил Ефиму Аркадьевичу Круглов. И, похоже, они отнеслись к просьбе Круглова с большим пиететом.

Так что вроде бы все пока складывалось.

Береславский даже успел вернуться в город, когда спектакль в театре еще не закончился. И мило побеседовал с брошенными им дамами.

А вот сегодня с утра сразу начались страсти.

Но если вчера Ефим Аркадьевич был тайным резидентом антигубернаторского заговора, то сегодня он собирался стать публичной личностью и познакомиться с оппонентами воочию.

Правда, слегка опасаясь этого знакомства. Уж слишком нехорошая репутация была у его визави. И слишком большие бабки стояли на чужом кону.

Глава 12

Вичка, Игорь Игумнов
6 декабря 2010 года. Приволжск – Москва

Поезд был синий снаружи и светло-коричневый внутри. И очень быстрый. Через пять часов полуполета нам было обещано прибытие в столицу.

А еще – очень удобный. Самолетные кресла – можно и сидеть, и почти лежать. По проходу все время что-нибудь разносят: то газеты, то книги, то еду. Но мне больше всего хотелось просто сидеть и смотреть в окно. В такое огроменное окно видно, конечно, несравнимо больше, чем в автомобильное.

Однако в автопутешествии есть своя прелесть. Наверное, меня Ефим Аркадьевич заразил – он объездил за рулем если не весь мир, то его половину точно. Мой препод абсолютно верно определил главное преимущество автотуриста – полную свободу. Хочешь – едешь быстро. Хочешь – медленно. Или вообще остановишься и разглядываешь пейзаж. Встретил прикольное название деревеньки – свернул и рассмотрел в деталях.

Вон мы сейчас пронеслись мимо симпатичного замерзшего и заснеженного озера, эффектно обрамленного бело-зелеными елями. Я бы тут на часок задержалась, пофоткала, по бережку походила. Больше и не надо, но час я бы провела здесь с большим удовольствием. Ан нет. На все туристские радости наш экспресс отвел мне максимум секунд двадцать. И умчался прочь.

Я смотрю на соседнее кресло.

Бабуля, деликатно уступив мне местечко у окна, не стала терять времени даром и благородно задремала. Благородно – это значит спинка все равно прямая, лицо спокойное и никаких неинтеллигентных звуков типа сопения или, не дай бог, храпа. Да, Бабуля – это мой наглядный пример для подражания. Точнее, мой ненаглядный пример. Только бы жила она у нас подольше: как вспомню про ее восемьдесят три – сосет под ложечкой.