Читать книгу "Комната чудес - Жюльен Сандрель"

Мой мальчик, моя любовь, мое сокровище.

Луи с великим трудом произнес два коротких слова, пронзивших мне сердце:

– Кто… ты?

Глава 27 
Живы!

Я обернулась. Ко мне подошла мама. Обняла меня. Она плакала. И как заведенная повторяла, что Луи жив.

– Он жив. Ты победила. Он вернулся только ради тебя. Он вспомнит. Ты не дала нам ничего тебе объяснить, упрямая твоя голова. Да, яблочко от яблони… Я сама вчера вечером ворвалась к нему в палату и получила от врачей по полной программе. Мы должны быть очень осторожными. Это займет много времени, но он все вспомнит.

Я больше ничего не понимала. Почему она просила меня не слушать предыдущие сообщения?

– Потому что тебя ждали здесь, в больнице. Никто не мог до тебя дозвониться, чтобы сообщить новость. Потому что рано или поздно наступает момент, когда надо остановиться. Прекратить изворачиваться и что-то предпринять. И потом, я же не сомневалась, что ты меня не послушаешь. Ты всегда все делала по-своему. Прости меня, опять я напортачила…

Я посмотрела на нее и улыбнулась. Только моя мать способна в подобной ситуации употребить слово «напортачила». Я подняла голову и встретилась взглядом с Шарлоттой. Это правда, спросила я, то, что говорит моя мать? Что Луи все вспомнит?

– Родной матери не верит… Ну и воспитание! – возмутилась мама, и мы обе невольно рассмеялись.

Умеет моя мать сбить пафос – у нее к этому настоящий талант. Хотелось бы мне иметь такой.

Голос Шарлотты звучал тихо. Она тоже обняла меня. От нее хорошо пахло. Я снова задала вопрос, который жег мне губы: Луи вспомнит… меня?

Она ответила, что я должна поговорить с доктором Бограном. Он все мне объяснит. Пока нельзя сказать, вернется ли к Луи память, а если вернется, то в каком объеме. Люди по-разному выходят из комы. Случай Луи – исключительный. До того как открыть глаза, он не проявлял никаких клинических признаков пробуждения. Все произошло практически мгновенно. Он в сознании всего несколько часов, но прогресс налицо, и стремительный. Понадобится еще некоторое время, прежде чем можно будет точно сказать, какие функции его организма восстановятся полностью. Возможности медицины не безграничны, и врачам пока трудно делать прогнозы. Но терять надежду не следует. Моя мать права в своем оптимизме. Очевидно, что его мозг работает. Он старается говорить. Он двигает конечностями. Для него это гигантский шаг вперед.

Еще Шарлотта сказала, что я должна собой гордиться. Я столько для него сделала. Кстати, некоторые родители их маленьких пациентов решили последовать моему примеру. Не преувеличивай, сказала я ей, но она стояла на своем. Оказалось, многие из них – даже без всяких дневников – расспрашивали своих детей, о чем те мечтают больше всего, и старались осуществить эти мечты. Чаще всего это были вполне достижимые и не слишком трудные для исполнения желания. Постепенно поветрие захватило всю больницу, улучшая настроение и детям, и их родителям. Конечно, не каждая история обязательно заканчивалась счастливой развязкой, но факт оставался фактом: моральный дух в палатах заметно поднялся. Дети как будто получили инъекцию радости, надежды, поверили, что они в силах побороть эту сволочную болезнь.

– Ты невероятно помогла другим родителям, Тельма, – продолжила Шарлотта. – Ты стала для них образцом для подражания.

– Я? Образцом? Вот уж не думала…

– Не стоит себя недооценивать, дочь моя, – вмешалась мать. – Смотри на вещи позитивно, черт бы тебя побрал! Ты сделала для своего сына нечто исключительное и вдохновила на подвиги других родителей; просто признай это и не разводи ненужные умствования. Благодаря тебе Луи преодолел важнейший этап на пути к выздоровлению. Наслаждайся минутой. Я знаю, что раньше ты этого не умела. Ты вечно куда-то спешила. Но это было раньше. А сейчас он жив! Жив, будь я проклята. Мы все живы. И мы вместе.

Мать была права. Как всегда. Ее слова были созвучны другим словам, тем, что я прошлой ночью доверила бумаге.

Она попала в яблочко.

Я еще раз обвела взглядом палату, подарившую мне чудо. Я никогда ее не забуду – эту комнату чудес, сыгравшую роль катализатора моих чувств. Здесь я поочередно пережила несколько состояний. Поначалу сломленная и потрясенная, я встряхнулась и воодушевилась, затем смирилась, но в итоге сумела прыгнуть выше головы. Я изменилась. Каждый квадратный сантиметр этой палаты навсегда останется запечатленным в моей памяти.

Я скользила глазами по стенам, пока не наткнулась на фотографию: я в шортах и футбольных бутсах стою рядом с Изой и Эдгаром. Я знала, что они где-то рядом и наверняка скоро к нам присоединятся. Их доброта и участие открыли для меня новый мир. Я вспомнила забытую истину о том, как много значат для нас люди, которые нас окружают, те, кого мы называем близкими и от кого слишком часто и слишком быстро отдаляемся. Разделят ли они мои сегодняшние чувства? Меня охватило странное ощущение: словно в углу безликой и холодной больничной палаты вдруг высунуло кончик носа маленькое и скромное счастье.

Я заплакала.

От радости, от головокружительного осознания того, что я стою на пороге новой, неведомой жизни. Но в основном – от радости. Луи жив. Он будет жить.

Я подошла к нему. Погладила его по щеке и шепнула, что не надо ничего бояться. Что я его мама. Что я всегда буду с ним, что бы ни случилось. Что я его люблю. Что мы все его любим. Что нет ничего страшного в том, что он ничего не помнит. Что я на него не сержусь. И никогда не буду на него сердиться. Что я так счастлива.

Что завтра настанет новый день с новыми приключениями. Что каждый следующий день будет приносить нам новые сюрпризы и открытия. Дарить нам новые шансы, давать новый старт, возможность пересмотреть свою жизнь и создать что-то еще более прочное.

Что он должен продолжать борьбу. Что путь будет долгим, но я всегда подставлю ему плечо. Мы все будем с ним рядом. Что я буду поддерживать его всегда, днем и ночью. Наперекор всем стихиям.

Что в его жизни будет еще много веселья. Любви. Слез. Криков. Футбола. Караоке. Сумасшедших вечеринок, марафонов и бега с препятствиями.

Много радости. Много счастья.

Что он все вспомнит.

А если чего-то не вспомнит, это не беда. Мы создадим новые воспоминания, вот и все.

Мне показалось, что я слышу голос матери.

Это и правда был материнский голос. Мой собственный.

– Я люблю тебя, Луи.

Он посмотрел на меня.

По-моему, он мне улыбнулся.

Тельме
не вскрывать до 17 февраля 2027 года

Дорогая Тельма!

 Сейчас, когда ты читаешь это письмо, ты стала старше на десять лет. Тебе скоро пятьдесят. Ты все такая же энергичная, несмотря на излишества, которые себе позволяешь, с чем я тебя и поздравляю, – это не каждому удается…