Читать книгу "Натюрморт с живой белкой - Ольга Горышина"

— Пойдем уже во дворец, — сказала Белка нетерпеливо и вырвала бутылку, точно спасала драгоценные капли, хотя у них оставалась в запасе целая.

Денис протянул руку, но Белка сделала вид, что не заметила этого и вбежала по длинному каменному подъему в темную арку входа. У них не было сумок, и женщина-охранник просто пожелала им хорошего просмотра. Дворец снаружи напоминал крепость, прямоугольное кирпичное здание со смотровой башней без всяких зубчиков, а вот внутренний дворик уже радовал красивыми длинными лестницами и арками.

Денис старался не наступать спутнице на пятки, злясь на себя за пробуждение в девчонке воспоминаний о матери, и не заметил, как открыл вторую бутылку и выпил почти до половины. Списать жажду на жару не получилось. В залах царила прохлада — толстенные стены не пропускали с улицы ни свет, ни тепло. Белка уселась на каменную скамейку у окна, чтобы поправить ремешок сандалии, и Денис, чтобы не пожирать взглядом длинные ноги, сразу отвернулся к стенду, где уткнулся взглядом в текст на каталонском. Читать по-английски не хотелось — злое настроение Белки передалось и ему. Он уже раз двадцать пожалел, что притащил ее в музей. Бокал сангрии настроил бы девицу на добрый лад куда лучше двух литров ледяной воды и крохотной шоколадки.

Как только они вышли на галерею, в лицо вновь пахнуло жаром. Женская половина дворца оказалась закрытой. Одна лишь церковь призывно распахивала редким посетителям двери. Здесь на деревянных скамейках молчание давило меньше. Денис не спускал взгляда с лица Белки и следил за движением ее глаз. Он интересовал ее куда меньше этих цветных витражей, и чтобы не чувствовать себя совсем уж обделенным вниманием, Денис принялся сам рассматривать сине-красные орнаменты окон, розетки в виде цветков, резные деревянные балки, поддерживающие остроконечный купол, хотя и не понимал, что в них такого особенного, кроме старины. И вдруг заметил, что мадемуазель уже в упор смотрит на него.

Мысли о матери уходили медленно, и Белка выметала их прочь метлой злости. Глядя сейчас на отрешенное лицо Дениса, она понимала, что портит ему настроение, когда он послан судьбой, чтобы не дать ей зачахнуть в дурацких мыслях, которые Мартин привез в летний отпуск в своем чемодане. Сначала она глядела в пол, но когда мелкая мозаика начала расплываться перед глазами, Белка поняла, что нужно бежать на воздух. Но тут заупрямился Денис. В руках его дрожала пластиковая карта музейных помещений, и он потащил Белку на башню.

На винтовой лестнице у Белки чуть закружилась голова, но она удержалась рукой за стену, не желая свалиться в объятья Дениса. Едва они ступили на смотровую площадку, начали бить колокола на соседней колокольне. Самое время отправляться за блинами, но Белка уже из вредности напомнила Денису про мужскую половину королевского дворца, которую они не осмотрели. Тронный зал поражал лишь огромным камином, а вот в королевской часовне в одной из ниш сохранился первозданный голубой орнамент.

Белка вновь уселась на скамейку. Денис тут же ткнул пальцем в потолок, туда, где соединялись потолочные балки, и сказал:

— Смотри, а вот это похоже на око бога. Типа, сидит он там наверху и наблюдает, что творит на земле помазанник божий, то есть король.

Белка перевела взгляд с потолка на Дениса:

— Какое око?

Денис сжал губы и снова проткнул пальцем воздух.

— То самое. Глаз. Слепая, что ли?

Белка продолжала смотреть на него.

— Слепой здесь, кажется, ты. Это Адам и Ева у дерева добра и зла…

— Познания добра и зла. Только нет там никаких фигур, — настаивал Денис на своем.

— Есть! Дай телефон!

Она схватила айфон и включила камеру.

— Теперь видишь две фигуры? — сунула она ему под нос увеличенное изображение.

Денис вновь поджал губы и сунул телефон обратно в карман.

— Выходит, слепой я. Признаю. Зато не считаю, что в грехопадении виновата только Ева. Адам всяко мог сказать: эй, девочка, что ты творишь? Папочка ведь запретил нам рвать это яблочко…

Денис увидел, как потемнело лицо Белки, и замолчал.

— Теперь я про папу начал, блин! Мозги плавятся на жаре. Как подумаю выходить на улицу, так хочется поселиться в церкви. Главное ведь никого. Никому даром не сдались эти музеи! Всем в отпуске хочется только пить, жрать, купаться и тра…

Он отвел глаза и замолчал, потом усмехнулся в усы и сощурился.

— Ты все равно не знаешь, наверное, этого слова. Сделаем вид, что его нет в классическом русском языке… Пойдем?

Белка прикусила губу, чувствуя, как разгораются под волосами уши. Ну да, именно за этим он и вернулся, а совсем не за блинами. Если она сейчас промолчит, то будет выглядеть в его глазах полной дурой.

— Слова я, может, такого и не знаю… Мы его у Пушкина не читали. Но не думаю, что иностранные синонимы сильно отличаются… От русских.

— Отличаются, отличаются, — Денис нашел на скамейке ее пальцы и сжал. — Содержанием отличаются. Рискнешь сравнить?

Белка смотрела прямо в витражное стекло, и перед глазами начинали плыть радужные круги. Юбка оказалась слишком короткой, и влажная ляжка намертво приклеилась к сиденью — пришлось прямо-таки отдирать себя от дерева, чтобы встать. Денис подскочил следом, чтобы удержать ее руку в своей.

— Знаешь, почему бог-отец посадил это дерево? Чтобы дать детям выбор: быть хорошими или плохими. Любить отца и слушаться его или же не любить и не слушаться. Типа, без выбора нет любви, а есть только рабство. Рабство обстоятельств. Мы обязаны давать человеку, которого любим, право любить нас, а не обязанность быть с нами.

Белка не сводила глаз с морской пучины. Денис крепче стиснул ее пальцы.

— Это не я придумал, если что. Это либо Владимир Соловьев, либо Вячеслав Иванов, я уже не помню. Давно это было. На первом или втором курсе.

— Сколько тебе лет?

— А это имеет значение?

— Нет, просто интересно.

— Двадцать четыре, а что?

— Я же сказала, ничего. Просто так спросила. Можешь тоже что-нибудь спросить, если хочется, — выдала Белка и внутренне сжалась.

— Так я уже спросил. Ты не захотела ответить.

Они продолжали стоять в проходе между скамьями.

— А, может, я пока думаю, — голос Белки дрогнул и эхом отскочил от пустых стен королевской капеллы.

— А что тут думать-то? Трахнулись и пошли дальше. Проблему не делай на ровном месте… Или тебе у него надо спросить разрешения? — Денис поднял глаза к потолку. — Так мне тут одна мадемуазель сказала, что никакого божьего ока там нет. Кстати, ты, наверное, католичка?

Белка мотнула головой.

— Я сама не знаю, если честно. Около дома была лютеранская церковь. Мне там пастор очень нравился. Он отличные лекции по религии, истории и культуре читал. Со слайдами. Я каждое воскресенье в восемь утра в его церкви была. Там еще любительский оркестр потрясающий играл, флейты, скрипка, гитары… Он, кстати, когда про Эстер рассказывал, сказал, что евреев от персов после пяти веков жизни в персидской империи отличить было невозможно. А у нас, как говорят, миска с салатом. Каждый индивидуальность, общность у нас только перед законом. У нас в семьях люди в разные церкви ходят и ничего, каждый на своем языке говорит…