Читать книгу "Непокорное сердце - Ханна Хауэлл"

— Да, сострадателен — если враг ранен, безоружен и сдался, и отнюдь не считаю это бесчестным. — Он бросил на Брана беглый взгляд. — Несчастный никому не угрожает. Кроме того, он родственник моей женщины.

— Ты собрал вокруг себя целую кучу саксов. Очень хотелось бы знать зачем.

— Поскольку они уже не в состоянии бороться против нашего короля и не могут причинить ему зла, не понимаю, почему это тебя так волнует. Иво, ты: можешь отнести этого парня в наш лагерь?

Иво кивнул и, взяв раненого сакса под мышки, легко приподнял его. Затем, пятясь, поволок его мимо расступившихся спутников. Дрого решительно схватил Иду за руку, резко поднял ее с земли и повернулся к Ги: тот, сжав зубы, вскочил на лошадь и вместе со своими приятелями поскакал прочь. Дрого посадил Иду на коня, сам сел впереди, и они в полном молчании тронулись в обратный путь.

Когда они добрались до лагеря, Ида, за всю дорогу так и не проронившая ни слова, слезла с лошади и сразу же направилась туда, где лежал Бран. Дрого снова ощутил укол ревности. Сакс молод, хорош собой, он тяжело ранен и, кроме того, целую ночь пролежал под открытым небом, так что, без сомнения, потребуется весьма долго уделять ему внимание, сердито размышлял Дрого. Надо бы выяснить, как Ида оказалась именно в том месте, где ранили этого сакса, и действительно ли он ее родственник. Дрого подозревал, что Ида солгала ему, а если так, то почему она это сделала? И еще: Дрого хотел, как можно скорее услышать из уст самого юноши, что тот добровольно сдался в плен, — в противном случае он вынужден будет отнестись к нему как к вражескому воину, а следовательно… домысливать дальнейшее Дрого не пожелал.

…Выбравшись наконец из бочки с горячей водой, где она долго сидела, смывая с себя кровь и трупный смрад, Ида почувствовала несказанное облегчение. Вымыться ей удалось не сразу — обработка ран молодого сакса заняла очень много времени. Только покончив с этим утомительным делом. Ида смогла оставить смертельно бледного и вконец измученного болью Брана на попечение Иво и пойти в палатку Дрого, где стояла бочка. Ида испытывала непреодолимое желание немедленно окунуться в горячую воду, но, честно говоря, гораздо сильнее ей хотелось укрыться от сердитых и укоризненных взглядов Дрого.

Между тем девушка не чувствовала себя виноватой. Она не могла не помочь Брану, и Дрого рано или поздно должен будет это понять. Но как бы то ни было, ей все же надо извиниться перед ним за то, что она нарушила его запрет и ушла из лагеря одна. Наверное, Дрого не станет серьезно наказывать ее за такое самоволие; скорее всего он прикажет следить за ней построже. Вспомнив о стычке между Дрого и Ги. Ида подумала, что это тоже наверняка будет иметь какие-то свои, пока неясные последствия. Расчесывая волосы у костра, весело потрескивающего в центре палатки, она долго размышляла о происшедшем и решила дознаться, в чем же причина столь острой ненависти между двумя норманнами.

Полог палатки, отодвинулся, и появился Дрого. Ида встретила его неуверенной улыбкой, на которую он не ответил.

— Как там этот юноша? — спросил он и, не дожидаясь ее объяснений, сказал: — У меня создалось впечатление, что он тебе вовсе не родственник.

— Да. Ты прав: мы, не родня, — откровенно призналась она, чувствуя, как под его осуждающим взглядом постепенно улетучивается вся ее уверенность в собственной невиновности. — Мне не хотелось лгать, но я вынуждена была это сделать, чтобы спасти его. Его зовут Бран: это тот самый юноша, которого я встретила в лесу, когда нашла ребенка.

Дрого облегченно вздохнул, лицо его смягчилось. Ида поняла, что он поверил ей, и в глазах ее блеснула радость.

— Ты услышала его зов? — спросил Дрого, снова нахмурив брови.

— Да. Я не могла дожидаться Иво. Я металась по всему лагерю, пытаясь его найти, но его нигде не было. А этот голос… Он звал меня так громко… В нем были страх, боль, отчаяние. Я чувствовала это всем своим существом. Неужели ты мог подумать, что я решила отправиться на поле боя по собственной воле?

— Представь себе, да. Сама посуди: разве ты не могла пойти туда с целью отыскать среди убитых своих друзей или родных? — раздраженно произнес Дрого и внезапно спросил: — Бран сказал тебе, что сдается?

— Прямо он этого не говорил, — честно призналась Ида. — Он всего лишь позвал меня, моля о помощи.

— Ну, это еще не означает, что он сдался. Я должен поговорить с ним. Мне нужно услышать от него самого, что он не сбежит и не станет поднимать против нас оружие, понимаешь? Чтобы потом, если меня кто-нибудь о нем спросит, я мог бы с чистой совестью ответить: этот человек — мой пленник. — Внезапно желудок Дрого сжал сильный спазм, и он невольно положил руку на живот. Некстати напомнившее о себе чувство голода заставило де Тулона забыть о своем гневе и ревности.

— Думаю, если этот Бран — хороший воин, я мог бы даже взять его к себе на службу, — более спокойным тоном сказал он. — А потом, возможно, и предложил бы его услуги Вильгельму. Он благородного происхождения?

— Думаю, его происхождение намного благороднее моего, хотя Бран и очень беден: он говорил мне, что его отец был убит, когда пас в поле стадо. Как видишь, голубая кровь не всегда предполагает легкую жизнь. Но ты, должно быть, заметил, какое у этого юноши великолепное оружие. Подобное бывает отнюдь не у каждого.

— Это я заметил. — Дрого криво усмехнулся. — Лучше скажи другое: ты что, намерена пригреть всех саксов, которые встретятся нам по пути в Лондон?

— Я не могу пройти мимо человека, который просит о помощи.

— Ну, положим, этого и я не могу. А в результате у меня целый лагерь саксов, что может привести к серьезным неприятностям.

— Из-за Ги?

— Да, из-за него. Мне плевать на его ненависть и сплетни, которые он распускает, но сейчас Ги, похоже, собирается стереть меня в порошок, а такое положение вещей оставить без внимания я уже не могу.

— Но каким образом он может тебя… уничтожить? — испуганно спросила Ида. Она тут же вспомнила, как зловеще Ги произнес слова, что Дрого слишком сострадателен к врагу, и ее бросило в дрожь.

— Я это просто чувствую, но что он задумал, не знаю. Ги нагл, хитер, изворотлив и искушен в различных пакостях; он способен выдумать нечто такое, что мне и в голову не сможет прийти. Любую каверзу, любую гадость! Например, в чем-то ложно обвинить меня, собрав вроде бы неопровержимые улики, или как-то скомпрометировать, обрисовав мои поступки в искаженном виде. Не знаю… Он все время занимается тем, что чернит мое имя, стараясь почти у каждого встречного породить сомнение в моей честности и храбрости. Причем все это делается за моей спиной, так что я ни разу не имел возможности вызвать его на поединок.

— Но Вильгельм ведь не верит гнусным измышлениям Ги?

— Очень бы хотелось так думать, но полной уверенности в этом у меня нет. Видишь ли, Вильгельму в каждом темном углу мерещатся предатели или враги, что вполне можно понять — его действительно часто предавали, и теперь он не верит никому. А сейчас он затеял грандиознейшее в своей жизни предприятие, которое может принести ему либо корону, либо смерть. Очень многие мечтают видеть его королем, но тех, которые хотели бы видеть его покойником, к сожалению, не меньше. И Ги вполне может убедить Вильгельма, что я принадлежу к числу последних. Не думаю, что он располагает для этого большими возможностями, но то, что в моем окружении появилось слишком много саксов — не важно, пленники они или нет, — может сыграть ему на руку. Так что я должен быть все время начеку. Но самое главное — я не знаю, как против него бороться. Все, что я могу, — это утверждать, что его слова обо мне — сплошная ложь.