Читать книгу "Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Хоуп Ходжсон"

Как только проявление закончилось, я опустил промытую пластинку в фиксаж, а потом рассмотрел ее при свете. Сомнений не было никаких, над головой мисс Хисгинс вырисовывалось колоссальное сумрачное копыто. И все же я ничем не приблизился к какому-либо знанию, и мог только предупредить Парскета, чтобы тот ничего не говорил девушке, чтобы этим не увеличить ее испуг, однако показал снимок капитану, поскольку тому подобало представлять степень опасности.

На ночь ради спокойствия мисс Хисгинс мы предприняли те же самые предосторожности, что и ранее, Парскет составил мне компанию; однако до рассвета мы дожили без всяких приключений, и я отправился спать.

Спустившись к ленчу, я узнал, что Бомонт прислал телеграмму, в которой обещал приехать в начале пятого; а кроме того, мне сообщили, что Ректору послали депешу. Конечно же, было ясно, что дамы в доме пребывают в огромном волнении.

Поезд Бомонта опоздал, и он появился уже ближе к пяти, однако Ректор так и не прибыл, а появившийся наконец дворецкий сказал, что посланный за ним кучер вернулся в одиночестве, так как Ректора куда-то неожиданно вызвали. Экипаж за ним посылали еще два раза в течение вечера, однако священник так и не вернулся, и совершение бракосочетания пришлось отложить на следующий день.

Вечером я вновь установил свою защиту вокруг постели девушки, а капитан и его жена, как и прежде, остались рядом со своей дочерью. Бомонт, как я и ожидал, настоял на том, что будет нести вместе со мной караул, однако пребывал он в явном волнении; не за себя, как вы понимаете, а за мисс Хисгинс. Он сказал, что испытывает полную уверенность в том, что этой ночью будет предпринято последнее и ужасное покушение на жизнь дамы его сердца.

Конечно же, я сказал ему, что все дело в нервах; однако на самом деле весьма встревожился, поскольку мне пришлось повидать слишком многое, и я превосходно знал, что в подобных обстоятельствах предчувствие неотвратимой беды не обязательно объясняется одними только нервами. Более того, Бомонт был настолько искренне и бесхитростно убежден в том, что ночь принесет некое чрезвычайное откровение, что я попросил Парскета протянуть длинный шнурок от колокольчика дворецкого вдоль всего коридора.

Самому дворецкому я велел не раздеваться и приказать то же самое двум лакеям. Он должен немедленно явиться ко мне с двумя фонарями, которые должны содержаться наготове и гореть всю ночь напролет.

Если колокольчик по какой-то причине не зазвонит и я дуну в свисток, он должен отреагировать на свист, как на звонок колокольчика.

Оговорив все эти мелкие детали, я нарисовал Пентакль вокруг Бомонта и настоятельно велел ему оставаться внутри звезды, что бы ни произошло. Наконец все было сделано, и мне оставалось только ждать и молиться о том, чтобы ночь прошла так же спокойно, как и предыдущая.

Мы почти не разговаривали, и около часа ночи нами овладело такое волнение и тревога, что Парскет наконец встал и принялся расхаживать по коридору, чтобы как-то успокоить себя. Потом, успокоившись, я присоединился к нему, и примерно около часа мы ходили бок о бок, изредка негромко переговариваясь, пока я наконец не зацепился ногой за шнурок от звонка и не упал, ничего, впрочем, не повредив и не наделав шума.

Когда я поднялся, Парскет поманил меня к себе.

— А вы заметили, что звонок не прозвонил? — шепнул он.

— Боже мой! — пробормотал я. — А ведь это действительно так.

— Минуточку, — отозвался он. — Шнурок, наверное, зацепился за что-то.

Оставив свой револьвер и взяв в руку лампу, он на цыпочках отправился вниз дома, держа револьвер Бомонта наготове в правой руке. Помню, тогда мне подумалось: какой отважный все-таки парень!

И тут Бомонт сделал мне знак, требуя полной тишины. Сразу же после этого я услышал тот самый звук — гулко раздававшуюся в ночи поступь конских копыт. Скажу честно, меня словно мороз продрал по коже. Звук растаял вдали, оставив после себя, знаете ли, такое жуткое и странное уныние. Я дернул за шнурок от звонка, надеясь, что Парскет услышит его. А потом принялся ждать, оглядываясь по сторонам.

Миновало, быть может, минуты две, полные какой-то неземной тишины. А потом в дальнем и освещенном конце коридора прогрохотало огромное конское копыто, лампа, звякнув, упала на пол, и мы оказались в темноте. Я изо всей силы дернул за шнурок и дунул в свисток, а потом навел аппарат и нажал на вспышку. Ослепительный свет залил коридор, ничего так и не осветив, а потом тьма ударом грома обрушилась на нас.

Я услышал, что капитан оказался возле двери спальни, и крикнул, чтобы он скорее вынес лампу, но вместо этого что-то заколотило в дверь, и я услышал, что к голосу капитана присоединились женские крики. Я ощутил испуг оттого, что чудовище могло проникнуть в спальню, но в то же самое мгновение по коридору вдруг прокатилось то злобное и заливчатое ржание, которое мы слышали в парке и подвале. Я вслепую нащупал шнурок колокольчика, вновь дунул в свисток и крикнул, чтобы Бомонт оставался в Пентакле, что бы ни произошло. После я снова крикнул, чтобы капитан вынес лампу, но тут в дверь спальни что-то грохнуло. Схватив спички, я попытался добыть хоть толику света, прежде чем немыслимое и незримое чудовище нападет на нас.

Спичка чиркнула о коробок и неярко вспыхнула, и в это короткое мгновение я услышал за спиной какой-то негромкий звук. Охваченный безумным ужасом я обернулся и увидел в неярком свете еще не погасшей спички чудовищную конскую голову возле Бомонта.

— Смотрите, Бомонт! — отчаянно завопил я. — Оно возле вас!

Спичка немедленно погасла, и возле моего уха выстрелом из обоих стволов немедленно прогрохотала двустволка Парскета (Бомонт явно нажал на оба спусковых крючка одновременно). Пламя выстрела на короткий миг осветило огромную голову… окруженное дымом чудовищное копыто как будто бы неторопливо опускалось на Бомонта. Я без промедления трижды разрядил свой револьвер. Раздался глухой удар — и кошмарное тягучее ржание прозвучало уже совсем рядом со мной. Дважды выстрелив на звук, я ощутил удар, бросивший меня на спину. Поднявшись на колени, я во весь голос закричал, требуя помощи. За закрытой дверью спальни кричали женщины, изнутри доносился стук в дверь, и я как-то вдруг осознал, что Бомонт возле меня борется с какой-то мерзкой тварью. Мгновение-другое я оставался на месте, не ощущая ничего, кроме тупого страха, а затем вслепую, едва ли не одеревенев от страха, бросился к нему на помощь, выкрикнув его имя. Скажу вам честно — меня едва ли не мутило от ничем не прикрытого страха. Из тьмы донесся негромкий задушенный звук, и я бросился на него вперед. Я вцепился в громадное, покрытое шерстью ухо, и тут же получил сильнейший удар, от которого мне стало дурно. Слабый и ослепленный, я нанес ответный удар и покрепче вцепился рукой в немыслимую вещь.

Тут вдруг за моей спиной раздался оглушительный треск и вспыхнул яркий свет. В коридоре появились огни, раздались шаги и крики.

Рука мои оторвались от мохнатой шкуры; я глупо закрыл глаза, надо мной кто-то вскричал и обрушил на меня увесистый удар, подобно рубящему тушу мяснику… а потом что-то повалилось на меня.