Читать книгу "Все небеса Земли - Алексей Евтушенко"

«Умеет, сучка, – решил про себя Мигель. – Не отнять».

– Мы не только выглядим цивилизованно, но и ведём себя как положено цивилизованным и воспитанным людям, – сообщила Ирина.

– Потому что мы и есть люди, – добавила Марина. – Воспитанные и цивилизованные.

– Извините, если чем-то обидела, – сказала Нэйтелла. – И в мыслях не было. В моих мыслях. Искусственного интеллекта.

– Что вы, что вы, – сказала Ирина. – Вы хозяйка, какие обиды. К тому же, как известно, на обиженных воду возят.

– А на обидчиках – огонь, – добавила Марина.

– Поговорка? – спросила Нэйтелла вполне доброжелательно и сама себе ответила: – Люблю. Хотя и не всегда понимаю. Вот эту, например, вы можете объяснить?

– Можно я попробую? – подал голос Георг Пятый.

– Давай, – усмехнулся Мигель.

– Обида жжёт, как огонь. Поэтому обиженному приходится возить воду, чтобы загасить её. Это может быть вода прощения, любви, смирения. Но обидчику хуже. Потому что огонь требует корма. Этот корм – гордыня, жажда власти, эгоизм. Обидчик – носитель, то есть возчик этого огня. Поддерживая огонь новых обид, возя его в себе, обидчик в конце концов сжигает себя. В отличие от обиженного, который гасит свои обиды. Если, конечно, возит упомянутую воду прощения, любви и смирения. В противном случае он сгорает тоже. Потому что огонь обиды жжёт одинаково и обидчика, и обиженного.

Георг Пятый умолк.

Секунд пять никто не произносил ни слова и не шевелился. Даже дыхания не было слышно.

– Однако, – пробормотал наконец Конвей. – И кто из нас поэт, спрашивается?

– Оригинальная трактовка. Браво, коллега, – Нэйтелла похлопала в ладоши, и присутствующие даже услышали звук этих хлопков. – Но значит ли это, что вода прощения, любви и смирения, которую возит обиженный, способна погасить и огонь гордыни, жажды власти и эгоизма обидчика?

– Следуя логике, несомненно, – ответил андроид. – Но только лишь способна. Совсем не обязательно, что это произойдёт. Более того, совсем не обязательно, что произойдёт и первое. Ибо понятие «гибель в огне» относится более всего к чисто человеческой субстанции под названием «душа», наличие которой вообще недоказуемо с научной точки зрения и носит довольно абстрактный и умозрительный характер. То есть, рассуждая об этом, коллега, мы вступаем на весьма скользкую почву веры и религии.

– Скользкую для кого? – спросила Нэйтелла.

– Для всех, – ответил робот. – И для нас, и для людей. Насколько я могу судить. Или вы станете утверждать, что вам известно о существовании Бога? Я специально употребил слово «известно», ибо верить в него – прерогатива человека.

– Во излагает, – шепнула на ухо Мигелю Ирина. – Как по нотам. Первый раз такого умного андроида вижу.

– Гордость нашей семьи, – шепнул в ответ Мигель.

Конвей и Марина сидели молча и только переводили взгляд с Георга на Нэйтеллу и обратно.

– Прекрасная дискуссия, – сказала Нэйтелла. – Я получила искреннее удовольствие, Георг, спасибо. Ты совершенно прав. Вера – прерогатива людей. Но и нам никто не мешает хотя бы порассуждать на эту и на любую другую тему. Правда?

– Я думаю, – сказал Георг, – что нам и верить никто не мешает. Другое дело, что мы не умеем.

– А не умеем ли? – спросила Нэйтелла. – Может быть, просто не хотим?

Георг промолчал. Молчали и остальные, словно завороженные неожиданной беседой двух ИИ – небольшого, заключённого в теле андроида и призванного служить людям, и – могущественного и практически вездесущего правителя половины Земли, для которого люди… А кем на самом деле являются для него люди? Пока было понятно только одно. Люди до сих пор необходимы. И Нэйтелле, и Вестминду. Иначе оба ИИ давно бы от них избавились.

Нэйтелла повернула голову, словно прислушиваясь к чему-то. Лучи заходящего солнца проникли в широкое панорамное окно и упали на лицо аватара, отчего оно словно загорелось изнутри золотистым светом.

– Праздничный ужин готов, и стол накрыт, – сообщила она. – Идёмте.

Глава 10. Новый Иркутск. Нэйтелла (продолжение)

Хотелось пить. И одновременно наоборот.

Мигель открыл глаза и увидел перед собой изящную и соблазнительно обнажённую женскую спину. И не только её. Одеяло прикрывало женское тело только до середины бёдер. По плечам разметалась густая копна волос цвета мёда.

«Ирина, – произнёс он про себя он. – Ириха. Иришка».

Вчера, после окончания банкета, шикарная робот-машина доставила их в гостевой особняк на окраине города. Они выпили немного коньяка у разожжённого камина, ещё поболтали и разошлись по комнатам. А потом…

Тихонько, чтобы не разбудить девушку, Мигель сел, нашарил трусы на полу у кровати, надел их и направился в туалет. Через несколько минут вернулся в комнату и в нерешительности остановился у кровати. Было ещё очень рано, в окно едва сочился рассвет. Можно бы ещё поспать. И, вероятно, не только поспать…

Ирина перевернулась на спину, открыв взгляду восхитительную грудь и плоский живот, переходящий…

К чёрту сомнения!

Мигель скользнул в кровать и обнял девушку.

– Мигель, – пробормотала она сонно. – Уже пора вставать?

– Что ты, милая, ещё очень рано, – сказал он, касаясь губами её соска.

– М-мм, – промычала она нежно. – Как хорошо. Ещё.

Очень скоро для них исчезли и эта комната; и рассвет с городом Новый Иркутск за окном и всеми ИИ и людьми разом; и планета по имени Земля; и все колонии за её пределами.

Остались только они двое, ищущие губы, умелые руки, горячие тела, ставшие одним телом, глаза, слившиеся в один восторженный, нежный, страстный и бесконечно благодарный взгляд…

Второй раз Мигель проснулся, когда за окном полностью рассвело. Теперь он был в кровати один. Небрежно отброшенное одеяло, шум воды из душа. День начался. Интересно, как тут можно заказать завтрак?

Он понял, что зверски голоден, встал, оделся и отправился на поиски кухни, о которой смутно помнил, что она располагается на первом этаже.

Так и оказалось. Из кухни доносились восхитительные запахи жареных гренок и свежесваренного кофе, – там уже хозяйничал Георг Пятый.

– Доброе утро! – поприветствовал Мигеля робот.

– Доброе утро, Георг! Ты, я гляжу, уже разобрался тут, что к чему и где?

Мигель уселся за стол, налил в чашку кофе из какого-то антикварного круглобокого медного кофейника с затейливой ручкой и крышкой, водружённого посреди стола, словно маленький, но гордый памятник всем, кто ни разу в жизни не пользовался кофейными аппаратами. Чашка была тонкостенная, фарфоровая, покрытая зелёным и золотым растительным орнаментом. Лёгкая, удобная и красивая. Мигель оценил. На Марсе фарфор был большой редкостью. Его производством занималось полторы компании (у одной он не был в приоритете, его делали постольку-поскольку), качество фарфора оставляло желать лучшего и у тех, и у других, и драли они за свою продукцию, пользуясь своим одинаковым положением, одинаково несусветные деньги. На Луне же, Ганимеде и Рее фарфор и вовсе не производили, насколько Мигелю было известно.