Читать книгу "Повесть былинных лет - Валентин Леженда"

— Спал, значит, ни сном ни духом ни о чем не ведывал, а подвиги за него, получается, ты, Степан, совершал.

— Ну не совсем за него, — поправил Лешего кузнец. — Я-то свои подвиги совершал, да особо о них не распространялся. Понятное дело, кому надо, тот знал, что есть такой на Руси странствующий истребитель всякой нечисти, но уж больно я… невзрачный, что ли. Не то что этот увалень, кровь с молоком.

И они с Лешим с интересом уставились на Муромца.

Богатырь, похоже, их беседу не слушал. Азартно закусив кончик языка, Илья вылавливал жирными пальцами из небольшой кадушки моченые яблоки. Домовенки Потап с Ефимкой наблюдали за ним с умилением, тихонько посмеиваясь и шепчась в уголке избы.

— Справедливость устанавливать — дело, конечно, хорошее, — кивнул Леший. — Но как ты теперь докажешь свою правду? С трудом мне верится, что летописец ентот захочет все переписать. Да и как ты теперь истории ратные перепишешь-то? Енто тебе ведь не княжеская грамота! Молва людская живет сама по себе, и ничего тута с этим не поделаешь.

— Ну что ж, — вздохнул Колупаев, — коль не удастся все исправить, так хоть выясню у окаянного, за каким таким лешим… ой прости, Владыка… за каким таким чертом он обделил меня славою ратной.

— Думается мне, что непросто будет этого писаку сыскать, — покачал головой Леший и, повернувшись к снующей у печки дочери, крикнул: — Эй, Кимка, неси еще медку, совсем в горле пересохло.

— Э нет, мне хватит, — уперся Степан, в голове у которого уже битый час гудели хмельные колокольца.

— Странные дела на Руси творятся, — продолжал Леший, — и не один я это замечаю. Штуки какие-то непонятные по ночам в небе летают, бесшумные, аки филины.

— Может, то Баба Яга в ступе на шабаш шныряет, — удивленно взметнув брови, предположил кузнец.

— Да это навряд ли, — усмехнулся Леший. — У Ежки свое расписание. Раз в неделю на Лысую гору летает. Да и гудит ее ступа, как шмель в дождливую погоду. Нет, енто что-то другое.

— Ну, тогда Змей Горыныч.

— Последнего Горыныча Кукольный Мастер собрал пять лет назад, дабы тьмутараканчан распоясавшихся попужать. Да и ты, Степан, помнится, двоих покалечил. Нет, не Горыныч это, а то, что совсем не принадлежит нашему миру.

— Жуткие разговоры ты, отец, ведешь, — с укоризной вмешалась Кимка. — Гости поди давно спать хотят, а ты их на сон грядущий жутиками пугаешь.

— Да ладно тебе, доча. — Леший ласково улыбнулся. — Сейчас еще медку примем для крепкого сна…

— Ты говорил, что поможешь нам добраться до Новгорода, — напомнил Колупаев, пиная под столом клюющего носом Муромца. Было бы совсем уж неприлично, ежели богатырь взял бы да и свалился сейчас физией прямо в соленые грибочки.

Леший кивнул.

— Еще ты говорил о каком-то «скачке», что это вообще такое?

— Ага, — оживился Лесной Владыка, — Славная тема для разговора. Сложно непосвященному объяснить, но я попытаюсь.

Леший прокашлялся.

— Ты, думается, знаешь, что земля наша плоская. Сверху над ней прозрачный Купол, как опрокинутая чаша, небо, значит. Кем это все создано, неведомо. Но не краинцами, это уж точно, что бы они там в приступе острой национальной вражды ни утверждали. Кукольный Мастер вот знает, но не говорит, шельмец.

Лесной Владыка приложился к медку, крякнул и обтер рукой зеленую бороду, так и норовившую влезть в какой-нибудь салат.

— Есть на нашей земле особые места… я называю их Проходами, хотя Кукольный Мастер их величает как-то по-иному. Так вот эти самые Проходы предназначены для того, чтобы как можно быстрее по земле расейской передвигаться. Понятное дело, не все об этом знают, а лишь посвященные. Вот я, например, Водяной главный и кое-кто еще.

— Ну, а «скачки»? — хмыкнул Степан.

— Вот эти самые быстрые перемещения из одного места в другое мы и называем «скачками», — разъяснил Леший. — Завтра утром вы все сами увидите. Будете у Новгорода за одно мгновение.

— А енто не опасно? — пробурчал Илья Муромец, казавшийся на первый взгляд совершенно ко всему безучастным.

— Нисколечки, — улыбнулся Лесной Владыка. — Ясное дело, ощущение необычное. Но поверьте мне на слово, я ведь не раз пробовал, очень удобная штука.

— Ну, все-все, спать, — притворно хмурясь, прикрикнула Кимка на не в меру разрезвившихся с веником домовенков.

Потап с Ефимкой просьбе не вняли, продолжая кувыркаться по полу избы. Тогда Кикимора взяла в руки кочергу и загнала расшалившуюся нечисть под печь, где было тепло и уютно. Через пару минут из-под печи послышалось тихое сладкое посапывание.

— Ну что ж, и нам пора. — Леший встал из-за стола, доставая из кармана рубахи ореховую трубку. — Пойду-выйду во двор, траву-мураву покурю, да все ли готово для утреннего «скачка» проверю.

И он вразвалочку вышел на крыльцо.

— Я постелила вам в гостевой, — повернулась к русичам Кимка, и глаза у девицы при этом были такие озорные, что Степан весьма небезосновательно испугался за невинность Муромца.

Но все опасения кузнеца были напрасны. Илья, дошедший до состояния соснового бревна, был годен разве что для квашения капусты. Ну, ежели богатыря сверху на бадью с капустой в качестве груза положить.

Колупаев попробовал было сдвинуть Муромца со скамьи, где тот очень некрасиво разлегся, но после нескольких попыток лишь сокрушенно махнул рукой и, подмигнув все понимающей девушке, отправился спать в гостевую комнату, про себя отмечая, что снаружи избушка Лешего выглядит намного меньше, чем изнутри. Видать, какое-то колдовство тут замешано. Ведь Леший великий чародей. «Ну, утро вечера мудренее!» — подумал Степан и сладко захрапел на мягкой уютной кровати.

* * *

И впрямь ближе к полуночи оказались Гришка с Тихоном на широкой дороге, ведущей в Новгород. Не раз ведь здесь уже бывали, знакомые все места.

Добрым молодцам не спалось. Да и как ты тут уснешь, коли рыжий безобразник на козлах телеги все время поет песни крамольные политического характера. Княжьи племянники даже испариной пару раз покрылись от слов некоторых частушек. Да за такое в любом уделе на кол без разговоров сажают. Не приспешник ли самого Павла Расстебаева их подвозить вознамерился? То-то будет потеха, когда их всех ратники новгородские схватят как смутьянов злостных, преступных.

Особенно добры молодцы трухнули, когда проезжали мимо прикордонной заставы. Увидав полосатые столбики по краям дороги, одноглазый приосанился и заголосил пуще прежнего:

Пригорюнилась природа,

Расцвели бутоны власти,

Страх бессильного народа

Перерос пределы страсти.[2]