Читать книгу "Благородный воин - Джулия Гарвуд"

Он посмотрел на жену сверху вниз и кивнул.

Элизабет отвернулась и заметила, что к ней направляется дядя. Рядом с выражением глубочайшего отвращения на лице вышагивал Роджер.

Глаза девушки сделались холодными как лед. Элизабет, не мигая, изучала Белвейна. Тот вырядился, словно расфуфыренный петух, – во все ярко-красное. И выступал он так же важно, как петух.

Белвейн взглянул на племянницу и почувствовал нервный озноб. Сбившись с шага, он покосился на Джеффри.

– Добрый вечер барон, – произнес он, подойдя вплотную к столу, и нехотя обратился к Элизабет:

– Ты хорошо выглядишь, девочка.

Она не ответила, только во все глаза продолжала смотреть на недруга. Белвейн прокашлялся и занял место напротив молодоженов.

– Как ноет сердце, когда думаешь о твоей утрате! И на душе невероятная тяжесть, – скороговоркой проговорил он.

Перед ним поставили кубок с элем. Белвейн торопливо его схватил, от волнения чуть не перевернул, в два глотка опрокинул содержимое в рот, с трудом подавил отрыжку и утерся краем рукава.

– Где мальчик? – спросил он.

– Ты его не увидишь, – суровым голосом произнесла Элизабет.

– Давно в постели, – почти любезно объяснил Джеффри.

«Нет, не могу, – решила Элизабет, глядя на сидевшего напротив нее самоуверенного человека. – Не могу делить хлеб с этим мерзким существом». Она на мгновение повернулась к мужу и уже хотела встать. Но Джеффри ей не дал: положил на плечо руку и заставил снова сесть.

Хотя Белвейн и сидел близко, ему показалось, что это лишь какое-то неуклюжее проявление любви. Его глаза лихорадочно метались от барона к племяннице, в голове проносились горячечные мысли. «Слава Богу, – подумал он, – слава Богу, что я не успел рассказать милорду все, что думаю об этой девчонке. Он почему-то к ней благоволит и пришел бы в ярость, распусти я язык».

Белвейн посмотрел на Элизабет и улыбнулся. Какая досада, что она не умерла с остальными! Непослушная, прямолинейная девчонка, она никогда не отвечала на его попытки завоевать ее благорасположение. А теперь словно видит все насквозь и знает о его ненависти к ней. Как же он не любил ее, как ненавидел и ее, и их всех… Ведь все они старались лишить его того, что по праву, принадлежало ему. Он станет в Монтрайте хозяином, а Элизабет уедет со своим бароном. И это тоже казалось позором – ведь он не сможет унизить ее так, как она унижает его сейчас. Как бы хотелось свести с ней счеты! Заставить стереть с лица, с кожи, со всего тела выражение холодного презрения, а потом отдать замуж за одного из своих приятелей. Уж их-то садистские манеры обращения с женщинами заставили бы чертовку хлебнуть лиха. От этих приятных фантазий улыбка шире растянула рот Белвейна, он чуть не хихикнул, но вовремя сдержался и закашлялся.

– Вы приняли решение по существу моей законной просьбы? – спросил он барона, особенно нажимая на слово «законной».

– Какой просьбы? – всполошилась Элизабет и посмотрела на мужа, ожидая его ответа.

– Сегодняшний вечер, – отозвался Джеффри, – не время для обсуждения закона и твоей просьбы, – и кивнул слуге на пустой кубок Белвейна.

У того достало благоразумия не настаивать, и он согласно опустил голову. Время терпит, думал Белвейн. Он непременно одержит верх – ведь закон на его стороне.

Он снова посмотрел на Элизабет и тут же отвел взгляд: она все знает, но ничего не может поделать.

Глаза Белвейна превратились в щелочки, плечи затряслись от едва сдерживаемого смеха. Приятные мысли обернулись плотским желанием, и рука скользнула под скатерть к себе между ног. «Ничего не может, – мысленно повторил он, почесываясь. – Нет у тебя доказательств, девка!» – восторженно вопил его мозг.

Как хочется сказать это вслух! Ничего, придет время, она узнает, что это он, Белвейн, помог совершиться всему. Он передал кому надо план укреплений и указал на слабые места в стенах. И жалел лишь об одном – что не мог присутствовать в замке, когда погибала семья Томаса. Но зато вволю насладился рассказами.

– Да, то был величайший день в жизни, – прошептал он.

Белвейн поднял взгляд на барона, и его улыбка тут же померкла. Грязная стерва задурила лорду голову и нашептывает всякие небылицы. Оттого господин с таким презрением и смотрит на него.

Ну и пусть себе. Закон есть закон, милорд. Барон Джеффри ничего не сможет поделать – слишком он дорожит своей честью. Белвейн едва удержался, чтобы презрительно не фыркнуть. Поди-ка раскопай доказательства! А без них – ни отказать в законной просьбе, ни предъявить обвинений!

Элизабет поняла, что не в силах смотреть на дядю. Она опустила глаза и до конца трапезы больше не проронила ни слова. И не прикоснулась к еде, присутствие убийцы за столом поганило пищу. Да и аппетита не прибавляло. Хотя сам Белвейн наворачивал так, словно это был последний ужин в его жизни. А может, так оно и есть, тешила себя девушка мыслью, стараясь облегчить пытку. Хоть бы Джеффри передумал – понял, что преступление совершил один Белвейн. Элизабет сознавала, что обманывает себя: этот человек не единственный, кто организовал убийство. Для этого ему бы не хватило ума. Но, Боже! Каким невыносимым становилось ожидание!

* * *

Ужин подошел к концу, со столов убрали посуду. Белвейн поднялся и прошествовал по залу. Элизабет видела, что с каждым выпитым кубком он петушился все больше. Видела и презирала глупца. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть, и мечтала только об одном – заткнуть уши: после обильных возлияний шум в зале стал оглушающим.

И вдруг до нее донесся смех. Скорее даже не смех, а визгливый, необычный по тембру крик. Элизабет уже слышала его раньше – в день убийства – и поэтому тут же узнала. Однако перед ней толпилось слишком много людей, загораживая другие столы.

«Ну ничего, я найду его, обязательно найду», – подумала Элизабет и решительно поднялась. Как завороженная, она смотрела в ту сторону, откуда доносился смех. Даже не взглянув на Джеффри, Элизабет сильно дернула его за рукав.

Смех раздался опять и оборвался на полуноте, но Элизабет успела заметить человека. Он стоял под арочным проемом в окружении мужчин и о чем-то рассказывал. Элизабет запомнила его лицо. Она села и повернулась к мужу:

– Тот, что у выхода. Он тогда был в замке.

Когда жена вскочила, Джеффри заметил, как побелело ее лицо, как подобралось все тело, словно внутри сжалась до отказа пружина. Первым побуждением барона было выхватить меч и заслонить собой Элизабет. Но если он рассчитывал добыть улики, нужно было сохранять хладнокровие. И он продолжал сидеть почти со скучающей миной. Если Белвейн или кто-нибудь из его дружков, заметив необычное поведение баронессы, посмотрит на него, то ничего не заподозрит.

У него отлегло от души, когда Элизабет опознала убийцу. Джеффри даже не спросил, уверена ли жена, – знал наверняка, что уверена.