Читать книгу "Русские во Второй мировой войне - Анатолий Уткин"

Призрачный мир, в котором жили вожди Третьего рейха, не оставлял их до самого конца. Пожалуй, лишь после знакомства с ялтинскими документами нацистские вожди если и не усомнились в своем видении мира, то ощутили зыбкость почвы, на которой строились их надежды. Часы истории начали отбивать для них последний час. Иррациональное ожесточение сразу же сказалось на полях этой последней битвы. Немецкие танки угрюмо отползли к Арнсвальду. Дороги были забиты беженцами с колясками и велосипедами. Приметой времени стали повешенные немецкие солдаты. Стоило немецкому юноше сбежать на час домой, чтобы похвастаться только что выданной униформой, как его объявляли дезертиром и вешали на ближайшем дереве. Столпы режима объясняли, что «этот акт расового долга восходит к тевтонской традиции». Преследованию подвергались и семьи так называемых дезертиров. Чтобы подвергнуться страшной каре, не нужно было отлучаться из воинской части. Ошибка в документе тоже начала стоить человеческой жизни.

Мир все больше узнавал о нацистском садизме. Тысячи свидетельств падения человека вызывали слепую ярость освобожденного населения и наступающих войск. Что же касается руководителя лагерей истребления Гиммлера, то именно в это время он пристрастился ложиться спать в десять вечера, вставать в восемь тридцать утра и спать еще три часа после обеда. Он благодушествовал — весенняя оттепель была его любимым сезоном. Когда бы Гудериан ни пытался навестить командующего своей самой важной военной группировки, ему объясняли, что у рейхсфюрера грипп. Однажды глава ОКХ в высоких сапогах, с большим рыцарским крестом под подбородком, в развевающейся шинели вошел к палачу Европы, одетому в пижаму и просящему его не беспокоить. Это было слишком, и командующим группой армий «Висла» назначается генерал Хейнрици. Хейнрици принимает дела у Гиммлера, которого «никогда еще не видел таким белым и пухлым».

Гитлер теперь проводил совещания с военными в коридоре у своих личных покоев в бункере под рейхсканцелярией. Эсэсовцы охраны, Кейтель, Йодль, Гудериан, Борман, Бургдорф, адъютанты и стенографы обсуждали последнюю битву. Истерия царила в воздухе. Гитлер перебивал всех неизменными обвинениями в измене. 28 марта такие обвинения обрушились на Гудериана, и генерал-полковнику был предложен отпуск для восстановления здоровья. В бункере остались только те, кого Гудериан называл «нацистскими солдатами». Сам Гитлер был верен тому, что он говорил Раушнингу в 1934 году: «Если мы не победим, мы должны увести с собой в мир забвения половину человечества, и пусть никто не испытывает триумф победы над Германией. Мы никогда не капитулируем, никогда! Нас можно сокрушить, но, если это произойдет, мы потащим с собой половину мира — мира в пламени».

Не все вожди Третьего рейха были так бескомпромиссны. В феврале 1945 года Риббентроп через Ватикан и правительство Швейцарии обращается к западным союзникам, пугая их «большевистским приливом, который может остановить только Германия». Он предлагает сдачу на западе и битву на востоке. «Национал-социалистическое правительство уйдет в отставку. Преследования евреев и политических оппонентов прекратятся». Швейцарское правительство попросило, чтобы последнее обещание дали силы СС. Риббентроп поехал к Гиммлеру. Гиммлер не желал, чтобы кто-то осуществлял связи с западными державами через его голову. Риббентроп узнал, что Гиммлер сам ведет параллельные переговоры с Западом. Во время одной из прогулок рейхсфюрер обратился к Шеленбергу: «Я боюсь будущего».

С конвейеров сходили последние, очень усовершенствованные «ягд-тигеры» с огромной пушкой в 122 мм и превосходными приборами дневного и ночного видения. Но войска, устремившиеся к Одеру, являли собой невероятную смесь возрастов, занятий, родов войск. Их фанатизм, помноженный на немецкую организованность, был еще мощной силой. Гитлер пообещал русским под Берлином «самое кровавое поражение». 10 марта Геббельс записывает с удивительным оптимизмом в своем дневнике: «Если брать все в целом, ситуация исключительно благоприятствующая». Вооружений, питания, горючего хватит на восемь недель осады. «А за восемь недель многое может случиться. В любом случае мы отлично подготовлены, и нужно помнить, что, если худшее случится, огромное число людей с их собственным оружием хлынет в город и мы сможем использовать их в мощном оборонительном щите». А между тем самым желанным в Берлине стало обладание автомобилем с полным баком горючего. Те, кто владел всем этим, мечтали о документах на выезд из города. Необычайную цену в Берлине приобрела желтая «звезда Давида».

Возможно, последним проявлением немецкого военного таланта было появление в небе над Берлином 18 марта 1945 года двухтурбинного реактивного самолета «Ме-262С», впервые вышедшего в воздух в значительном количестве. 28 таких машин сбили 15 американских самолетов, но это в общем и целом не могло защитить город от полномасштабного налета. Такие хладнокровные реалисты, как Шпеер, уже не давали германскому сопротивлению более восьми недель.

Венгрия

Спустя два дня после окончания Ялтинской конференции был наконец взят Будапешт. Однако бои в западной Венгрии еще продолжались. Сюда по приказу Гитлера пришла 6-я танковая армия СС Зеппа Дитриха — Венгрия производила четыре пятых потребляемой немцами нефти. Дитрих получил новую партию «королевских тигров» — последнее слово германского танкостроения. 17 февраля Дитрих ударил по 7-й гвардейской армии Шумилова — вниз и вдоль Дуная, разрезая фронт Толбухина надвое. В германской группировке было полторы сотни тысяч солдат и офицеров. Впереди у немцев шли дивизии СС «Адольф Гитлер» и «Гитлерюгенд». 150 превосходных немецких танков прорвали оборону на десять километров. Ночью атакующие колонны пересекли Дунай и ударили в тыл 25-му гвардейскому стрелковому корпусу генерала Сафиулина. Советские войска оставили плацдарм на западном берегу Дуная.

Спокойный, даже несколько флегматичный маршал Толбухин начал операцию по возвращению западно-дунайского плацдарма. Войска окопались, создали три оборонительные линии. Тяжелые противотанковые орудия нацелились на «королевских тигров», созданы мобильные противотанковые группы. Советские инструкторы учили подошедшую болгарскую армию обращению с советским оружием. Теперь фронт насчитывал 407 тысяч солдат и офицеров, 407 танков, 7 тысяч орудий. Сверху ее прикрывала 17-я воздушная армия — 965 самолетов.

Немцы несли потери, но шли вперед, далеко шагнув за двадцатый километр обороны. 14 марта генерал Волер бросил в бой свой последний резерв — 6-ю танковую дивизию СС (200 танков). Немцы одержали немало тактических успехов, но они теряли один за другим свои лучшие танки на неглавном направлении. Они могли возвратить себе измученную Венгрию, но ни один немецкий генерал уже не мечтал о большом повороте. К15 марта наступающие стали выдыхаться. Иначе и быть не могло. Немцы имели дело с профессионалами своего дела. 500 германских танков дымились, подбитые и развороченные, 40 тысяч германских солдат погибли в боях с неясной целью. Дитрих стал выводить остатки своей армии с дунайских берегов, его танки были явно нужнее на подступах к Берлину.

В дни самых тяжелых боев на берегах Дуная Ставка не разрешила Толбухину воспользоваться 9-й гвардейской армией (Глаголев). Сейчас она, свежая и хорошо вооруженная, стояла готовая к походу на Вену. Рядом стояла и танковая армия Кравченко. Этот кулак советское командование готовилось использовать в решающем наступлении. Начатое 16 марта наступление Толбухина сокрушило левый фланг немцев, прикрывающих Германию с юга. Чудовищным усилием 6-я танковая армия вермахта выскользнула из кольца окружения под Секешфехерваром (взят 23 марта). Но десятки тысяч немецких солдат полегли в придунайских полях. Последний относительно большой венгерский город Шопрон пал 1 апреля. В тот же день 2-й и 3-й Украинские фронты согласовали действия по взятию Вены.