Читать книгу "Ученик якудзы - Дмитрий Силлов"

А тут не били — просто в рожу плюнули. Вроде бы обычное действие со стороны оппонента, местами даже привычное для отдельно взятого русского человека. Но с того плевка щека зудит препаскуднейшим образом и тошнит, словно литр паленой водки в себя опрокинул…

«Ну еще пару минут покоя, пожалуйста, — мысленно попросил Виктор свой желудок. — Тепло, хорошо, даже кто-то вроде как одеялом накрыл — позаботился. Не хочу глаза открывать, дай полежать спокойно, а?»

Но на этот счет у желудка были свои соображения. Он покатал задумчиво где-то на уровне «ложечки» вязкий тошнотный ком, после чего, вдруг резко скрутив хозяина в тугую спираль, решительно направил тот ком вверх по пищеводу.

Виктор схватился за живот, сучнув ногами, повернулся на бок и отчаянно блеванул в разноцветную радугу — распахнутые глаза, слегка ослепленные просеянным сквозь веки солнечным лучом, выдали лишь ту информацию, которую оставило на сетчатке коварное светило.

— Бллляяха!!! — взвыла радуга по-русски. И, судя по последующему звуку, впечаталась во что-то твердое, вызвавшее у нее новый поток отборного российского мата без малейших признаков акцента.

Странно, но услышанное благотворно подействовало на желудок Виктора.

Спазм отпустил. Виктор слегка расслабился, сплюнул в сторону остатки рвоты с желчным привкусом, проморгался… и обнаружил себя лежащим на жиденьком матрасе, постеленном на соломенную циновку. Такое же тонкое одеяло смятым комком валялось рядом. А в нескольких шагах от Виктора, держась за зад, приседал самый настоящий негр в белых колониальных шортах и майке-алкоголичке того же колора, одновременно с приседами демонстрируя исключительные познания в российской непечатной лексике.

Заметив взгляд Виктора, негр уменьшил амплитуду приседаний и с мата перешел на шипение, перемежаемое тихими, но душевными «ттвою маттть!!!».

Вскоре и этот процесс сошел на нет. Негр, перестав шипеть и гримасничать, пояснил:

— Об угол копчиком херакнулся, — после чего, все еще потирая на автомате вышеназванный копчик, принялся рассматривать ущерб, причиненный Викторовой блевотиной его потертым домашним тапочкам, надетым на босу ногу.

— Ничего, отстираются, — сообщил негр благоприятную новость, окончив осмотр. После чего добавил: — Меня Коляном звать. А тебя как?

— Виктор, — буркнул Виктор, пытаясь подняться с матраса.

Удивительно, но это простое действие получалось у него на редкость неважно. Руки, ноги, все тело казались чужими и частично потерявшими чувствительность. Только желудок время от времени жил своей жизнью, периодически сокращаясь и посылая «под ложечку» ощутимые болевые спазмы.

— Ты лучше полежи пару часов, — сказал негр, снимая наиболее пострадавший тапочек и рассматривая его как энтомолог редкую бабочку. — В случае, если ты не помер, а только потерял сознание от того, что в тебя плюнул иглой Мастер фукуми-бари[28], то лучше хорошенько отлежаться и подумать о том, что сегодня у тебя второй день рождения. Заодно и организм от яда очистится. Щас воды принесу. Тебе, братан, много пить надо.

Негр отодвинул в сторону одну из стен и исчез за ней, неся тапочки на вытянутой руке, словно пару дохлых мышей.

«Ну вот, братаном обзавелся, — подумал Виктор. — Колей. Как в анекдоте про негра и таксиста. „Гиббон тебе брат“. Хотя парень вроде неплохой. Интересно, а откуда в Японии взялся афрорусский братан, без акцента матерящийся по-нашему?»

Поток его размышлений прервал «братан», отодвинувший дверь в комнату. Из-за двери дохнуло морозом. «Братан» дверь закрыть не удосужился, да в его положении это было и проблематично. В руках он нес одновременно здоровый керамический сосуд, чашку без ручки и гору бумажных полотенец, которую придерживал подбородком. На локтевом сгибе у него болталось пустое пластиковое ведро.

Вместе с холодом в распахнутый дверной проем проник дневной свет, перебивший тщетные попытки крохотного комнатного светильника разогнать по углам рассветный сумрак.

При свете негр оказался не совсем негром. Это был среднего роста парень с темно-коричневой кожей, пухлыми губами и лишь слегка вывернутыми ноздрями вполне европейского носа. Его темные короткие волосы немного вились, но до кучерявой шапки коренных уроженцев Африки им было далеко. На сухопаром жилистом теле под майкой отчетливо выпирали словно резцом скульптора вырубленные плиты грудных мышц. А из-под полотенец выглядывали небольшие, но так же отчетливо прорисованные шарики бицепсов.

Словом, это был мулат — типичный представитель пока что немногочисленной в России категории граждан, из которых директора ночных клубов набирают танцоров и диск-жокеев, от больших печальных глаз которых млеют на танцполах шестнадцатилетние тинейджерки.

— Сёдзи открытой оставлю, пусть комната от вонизма проветрится. Чего уставился? — Мулат улыбнулся поверх полотенец, продемонстрировав ряд идеально белых зубов.

— Да так, — ответил Виктор. — Колоритно смотришься.

— Так получилось, — сказал мулат, осторожно, чтоб не уронить, сгружая свою ношу на низенький стол. — Называется, мама русская, а папа — спортсмен. Француз, однако. Только черный. А мама — переводчица. Дружба народов и всё такое. И имя французское — Никол`я. Но лучше Коляном. Чтоб без выпендрёжа.

То, что негр мулат не импортный, а свой, российский, чувствовалось сразу. По разговору.

— А сюда-то как попал?

— Тоже тема, — кивнул Колян, бросая гору полотенец рядом с вонючей лужей, образовавшейся по Викторовой милости, и наливая в чашку воду из сосуда. — Биография проста как апельсин. Ну, то что в школе чморили по национальному признаку, то понятно. Отсюда бокс и легкая атлетика. Способности к языкам плюс мамина тоска по сбежавшему папе — отсюда французский с детства и иняз. Потом еще во второй институт заочно поступил — история Востока заинтересовала.

Колян протянул Виктору чашку с водой. Виктор с некоторым трудом соотнес ладонь с дном чашки и, поднеся ее ко рту, жадно выпил содержимое.

— Спасибо.

— Не за что.

Колян налил еще. Виктор благодарно кивнул и попытался сесть, прислонясь спиной к стене. С трудом, но получилось. Ноги пока слушались плохо. И соображалось неважно. Ясно было одно — в местной Стране Чудес имелся резиноволицый чеширский кот, плюющийся ядовитыми иглами, и чернокожий «братан» с общими интересами. Которые, судя по всему, тоже не принесли ему ничего хорошего — по собственной воле чужую блевотину с пола не собирают.

— Но от дурной головы, как известно, страдает все остальное, — продолжил «братан» прерванную мысль.

— Что так?

— Приключений захотелось, — вздохнул Колян. — Бросил институты, купил на последние шиши тур в Париж, решил записаться во Французский легион на пять лет.

Колян встал на колени, выудил из ведра резиновые перчатки, надел их и, вымочив в луже блевотины первое полотенце, отправил его в ведро.