Читать книгу "Возвращение - Геннадий Марченко"

– Мистер Бёрд, вы можете присоединиться к соратникам, – кивнул Роуч на толпу, и я, наконец скинув плащ, спустился к зрителям, которые тут же принялись с улыбками жать мне руку и поздравлять со вступлением в братство клуба.

Среди них были и Гувер с Толсоном. Директор ФБР панибратски хлопнул меня по плечу:

– Поздравляю, мистер Бёрд, со вступлением в наше братство! Теперь у вас есть не только права, но и обязанности. Одна из них – ежегодный вступительный взнос в размере двадцати пяти тысяч долларов.

– Ого, – присвистнул я. – Неплохо у вас тут обдирают. У меня с собой тысячи три… Правда, есть чековая книжка.

– Это дело не срочное, главное – оплатить в течение года. Для вас, уверен, это не сногсшибательная сумма… Смотрите, сейчас будет продолжение. – Он кивнул на возвышение, где Роуч снова поднял руки, призывая к вниманию.

– А теперь, – заявил он, – позвольте объявить начало следующей, уже традиционной церемонии.

Народ вновь оживился, послышались одобряющие крики. А дальше я стал свидетелем ритуала жертвоприношения. Маленькая лодка пересекла озеро, подплывая к группе фигур, закутанных в робы с капюшонами, во главе которых стоял «первосвященник», он же Фредди Роуч. Затем лодочник передал им фигурку в виде человека, которую сначала повесили, а затем сожгли у подножия статуи совы. При этом на протяжении всего ритуала из скрытых динамиков раздавался зловещий голос. Не понял, почему это зрелище вызвало такой восторг у толпы, ну да пусть порадуются в кои-то веки. Детский сад какой-то!

В эту ночь никто не спал до рассвета. Народ бухал и веселился от души. Я после своих «похорон» тоже не мог уснуть, поэтому позволил себе расслабиться. Бухали мы на пару с Дэвидом Рокфеллером, который не имел ничего против бутылки качественного бренди. По пьяной лавочке он загрузил меня воспоминаниями о Второй мировой. Я тоже мог бы ему много чего рассказать о своём прошлом, но был не настолько пьян, чтобы делиться откровениями, за которые могу угодить на электрический стул. Либо пришлось бы нечаянного свидетеля под покровом ночи устранять, а мне этого не хотелось, так как Дэвид Рокфеллер показался вполне приятным парнем, совершенно без заносчивости и снобизма.

Гувер с Толсоном как-то незаметно исчезли, а появились в нашем шатре, когда я уже засыпал. Судя по их горящим глазам, между ними точно что-то было. Ну да это их дело, лишь бы меня в свои игрища не втягивали.

До обеда народ приходил в себя, а вечером публику ждало новое зрелище. На этот раз театральное с элементами извращения. А как ещё назвать тот факт, что канкан на сцене танцевали одетые в бабские наряды мужики? Причём не какие-то приглашённые артисты, а участники Богемского клуба, среди которых я разглядел пару весьма известных и влиятельных лиц. Незаметно отделившись от толпы, я сделал несколько кадров на свою шпионскую камеру. Мало ли, в хозяйстве пригодится.

За эти дни я на свою камеру наснимал столько компромата, что за него меня раз двадцать могли бы грохнуть нанятые правительством киллеры. Политики и бизнесмены, блюющие и мочившиеся где попало, – это только цветочки. В предпоследний день нашего отпуска я стал свидетелем акта мужеложества, когда некий конгрессмен, фамилия которого вылетела у меня из головы, на небольшой полянке, куда я забрёл в попытке наконец-то обрести уединение, сношал молодого проститута. Спрятавшись за толстенным стволом секвойи, я и это запечатлел на свою фотокамеру.

Интересно, «Богемская рапсодия» моей любимой группы Queen как-то связана с этим местом? Вполне может быть, что Фредди, известный своей нетрадиционной ориентацией, бывал в этих краях, вернее, будет, так как пока он ещё, пожалуй, совсем юн.

В заключительный день лагеря приезжие артисты устроили грандиозное представление в духе античной трагедии, после которой народ в очередной раз перепился до чёртиков. Гувер с Толсоном снова где-то пропадали, я же предпочёл пьянству крепкий сон. А потому, в отличие от некоторых, утром был как огурчик. Логично, что мне и доверили вести автомобиль.

По возвращении в Лас-Вегас я уже знал, что делать с компроматом. Первой мыслью было, что в своих СМИ, ясное дело, я ничего опубликовать не смогу, а вот советские газеты вполне могут выйти со скандальными текстами под рубрикой «Их нравы». Хотя фото, где конгрессмены блюют, ссут и трахают мальчиков, наша печать явно не опубликует. Впрочем, цензура любой цивилизованной страны такое не пропустила бы, в том числе американская. Поэтому вторая мысль была куда более зрелой. Что, если фото и негативы окажутся в руках наших спецслужб, которые таким образом получат возможность влиять на отдельных американских политиков и бизнесменов? Компромат во все времена таковым был и остаётся, я же просто умою руки. С камерой в руках в лагере меня никто не видел, а там народу было тьма, хотя, если начнут рыть, то моя кандидатура так или иначе всплывёт. Ну, как говорится, бережёного Бог бережёт. В итоге неделю спустя в условленном месте прошла передача пакета с фотографиями и негативами, которые я оставлять у себя не рискнул. За что, забегая вперёд, был удостоен благодарности лично товарища Берии.

В ответ я попросил: ежели будет такая возможность, переправить в США Марину Ладынину. Специально под неё наобещал проект совместного советско-американского фильма. По сюжету войска союзников освобождают концлагерь, в котором томилась героиня Ладыниной, скажем, Мария Петрова, и среди освободителей будет, например, некий капитан Джонс. Между ними вспыхивает любовь с первого взгляда, но им приходится расстаться. Заканчивается война, американец, всё ещё остающийся холостяком, начинает поиски русской возлюбленной. И в итоге выясняет, что она живёт в далёком алтайском (сибирском, уральском) селе, так же храня верность заокеанскому освободителю. Алтайские пейзажи легко можно снять в горах Колорадо или на Аляске. Добившись возможности приехать к ней без предварительного письма (как бы сюрприз) он находит Марию в тяжёлом состоянии. Она в больнице после того, как на неё свалилось спиленное дерево, позвоночник сломан, и врачи борются за её жизнь. Маша выживает, но оказывается прикованной к инвалидному креслу. Однако Джонс не бросает подругу, клянётся ей в верности и увозит в Штаты, на ферму, где живёт с родителями. А дальше любовь творит чудеса. Маша Петрова встаёт на ноги, рожает возлюбленному пару-тройку детишек… В общем, хеппи-энд!

Цель такого фильма – связать совместными проектами в кинематографии два народа, сделать их понятнее друг другу и ближе эмоционально. Я добавил в переданной связному записке, что без Ладыниной фильма не будет, и вообще все финансовые расходы я беру на себя. Правда, 50 процентов сборов в советских кинотеатрах перечисляются на мой счёт, иначе какой я на фиг бизнесмен?

Ответ за подписью министра кинематографии СССР Ивана Большакова не заставил себя ждать. Иван Григорьевич выражал свою полную поддержку моему начинанию и передавал одобрение вышестоящего руководства. Ради такого большого дела они готовы были командировать Ладынину хоть на полгода, тем более, если расходы принимающая сторона берёт на себя. Мне оставалось только прислать сценарий, чтобы его могли утвердить на высшем уровне. Прочитав это, я хмыкнул: «Ну, бюрократы!» – и сел сочинять сценарий.