Читать книгу "Три котла красноармейца Полухина - Анатолий Сорокин"

— Ты как, живой?!

— Вполне! Сами-то куда делись?

— Тебя искали, пропащего!

Проснувшись уже после рассвета, Саша быстро сориентировался на месте и направился к наблюдательному пункту. Там он нашёл только стереотрубу и радиостанцию со следами сапог около них. Решив, что Мишши ушёл к Родиону, боец без проблем добрался до места стоянки повозки, обнаружив там только Дусю, всем своим видом показывавшую желание позавтракать более серьёзно, чем одним сухариком. Поняв, что товарищи разыскивают его самого, бывший студент решил не заниматься тем же самым — всё равно те сами сюда придут, — а занялся кормлением кобылы, за что она была ему безмерно благодарна и даже пыталась ластиться. Но Саша, помня её последние фортели, старался держаться от её морды на безопасном расстоянии, время от времени давая ей очередную порцию фуража. Его расчёт полностью оправдался, и спустя полчаса вся группа была в сборе.

Мишши передал товарищу последние полученные им распоряжения и сам занялся подготовкой к походу. Стереотрубу и радиостанцию погрузили на упряжку, а вот что делать, было неясно и Саше. На дороге и у села, если не в самом селе, хозяйничают немцы, земля по-прежнему влажная, так что вытаскивать повозку точно придётся, если та завязнет, и, скорее всего, не один раз. В небе полно вражеских самолётов, а за лесом на другой стороне холма — большой открытый участок местности. Лучших условий для своего уничтожения и не придумаешь. Поэтому красноармеец Полухин подключил к своей радиостанции последний комплект запасных аккумуляторов и попытался связаться со штабом. На тот момент мобильная радиостанция на автомашине, через которую шли все беспроводные коммуникации «Орла», ещё работала, так что спустя десять минут поступили новые указания и новая цель похода. Мишши долго слушал их, односложно по-чувашски подтверждая их приём, затем написал пару координат на планшете. Закончив радиообмен, он несколько сбивчиво повторил распоряжения по-русски:

— Нам надо к двенадцати часам завтрашнего дня прибыть в место с указанными координатами, туда привезут наши пушки и будут нас ждать. Вот, Саш, разбирайся! Ещё они сказали, что по прямой туда около двенадцати километров, частью лесом, частью полем. Если не удастся пройти с повозкой, то её можно бросить и обязательно уничтожить радиостанцию, стереотрубу и остальное тяжёлое оборудование. Лошадь они хотят сохранить, но если что — надо пристрелить…

— Не дам! — сразу огрызнулся Родион.

— А если её ранят или она подвернёт ногу, так, что не сможет идти, то ты сам её к ветеринару потащишь?

Самойлов-старший сразу же сник. Он сам не раз в мирное время сопровождал отправленных на бойню увечных лошадей с колхозной конюшни. Война — крайне жестокое дело, не раз и не два другим красноармейцам приходилось избавлять от мучений своих нетранспортабельных раненых при угрозе их пленения противником, который не стеснялся перед самыми гнусными издевательствами над беспомощными людьми. Часто в таких ситуациях кто-то из них или решивший остаться с ними медработник сам просил оружие и обязательно гранату для себя и товарищей. Что же говорить о несчастных животных? У всех троих бойцов, даже атеиста Саши, мысли были одинаковы: «Не приведи Господь нам такую участь!» Но небеса только безучастно взирали на творившийся под ними кровавый беспредел, устроенный расой самозваных господ ради обретения жизненного пространства на востоке для себя любимых.

Красноармеец Полухин тем временем прикидывал, как лучше выполнить приказ. В хороших условиях двенадцать километров можно было бы одолеть пешим маршем за два с небольшим часа. Когда под сапогами грязь и слякоть, это время нужно как минимум удвоить. А приобретённый во время «анабазиса» ценный опыт свидетельствовал, что средняя скорость перемещения повозки в лесу всего в километр в час — очень даже неплохо, если нужно огибать чащобы или прорубаться сквозь них. Поэтому Саша часть похода по открытому участку запланировал на время вечерних сумерек, чтобы уменьшить шанс обнаружения группы низколетящими самолётами противника. После достижения леса — заночевать в нем и утром добраться до указанных огневых позиций третьего дивизиона. Потыкав палкой грунт, боец понял, что повозка где-нибудь по пути точно завязнет, а потому сказал Родиону, чтобы тот выпряг Дусю, накормил её как следует и навьючил на кобылу имущество, которое потребуется по ходу грядущего марша.

Понимая, что вернуться за радиостанцией и стереотрубой не удастся, оба устройства без лишнего шума разобрали и закопали их части под разными деревьями. Так же поступили и с шанцевым инструментом, кроме одной лопаты с длинным черенком: авдруг потребуется окоп отрыть, так с ней это делать всё же удобнее, чем с короткой пехотной на своём ремне. Ей же планировали проверять почву на пути, так как попасть в таких условиях в трясину какого-то неприметного и не обозначенного на карте болотца проще простого. Об этом сразу же вспомнил Мишши: вих деревне был случай, когда вот так утонула корова, а потом чуть не погибли люди во время её поисков. Закончив с приготовлениями, перекусили всухомятку и запили сухари с овощами водой из фляг — разводить костёр побоялись, в километре от них по-прежнему было полно немцев. Время от времени Саша осматривал в бинокль место ночного артиллерийского налёта: там по-прежнему стояли танки, санитарные машины и толпились немцы. Через пару часов у обочины трассы появилось несколько палаток, солдату стало ясно, что продвижение врага снова остановилось.

Причиной стал очередной сюрприз противнику от одного находчивого командира стрелковой роты. Затея полковника Молодцова с «волчьими ямами» перед селом навела его на мысль устроить фрицам нечто подобное и на другом его конце. Для начала растяжка из тонкой стальной проволоки поперёк дороги в трёхстах метрах от села распорола горло их мотоциклисту-разведчику. При попытке убрать с трассы баррикаду из разбитых советских автомашин и тракторов взрывом большой связки из ручных осколочных и противотанковых гранат, активируемой при любом смещении негодной более техники, убило ещё три единицы живой силы противника. И верхом наглости «подлых русских» стало выпавшее на какого-то гитлеровца содержимое выгребной ямы, когда он открыл дверь в фургон мобильной радиостанции. Всё оборудование там было безнадёжно испорчено, а внутри было полно нецензурных надписей на немецком языке. Одна из них прямо говорила, что «дальше — больше!», впереди их ещё ждут другие «подарки». После такого немецкий командир запретил продвижение вперёд и вызвал сапёров. Те немало времени провозились, обыскивая каждый десяток метров трассы и с огромной осторожностью разбирая баррикаду.

В трёх километрах шоссе вновь было перегорожено разбитой своими же бойцами советской автотракторной техникой, вставшей от нехватки топлива, а также поваленными деревьями и кучей насыпанного грунта. Немецкая разведка, убедившись, что никого у этого завала нет, сообщила сапёрам, что те могут приступать к работе. Но на дереве в километре от него был обустроен наблюдательный пост. И стоило противнику только начать разграждение, как вновь открыли огонь пушки третьего дивизиона, и окрестности баррикады были засыпаны осколками от разрывов их снарядов. Полковник Молодцов врагу не соврал: дальше — больше! Следствием была нешуточная грызня между штабом неприятельской танковой дивизии и представителями люфтваффе: последние уже успели отчитаться об успешном уничтожении русских батарей, а на требование повторного вылета «здесь и сейчас» ответили, что заняты в другом месте. Взбешённый немецкий командир тогда срочно приказал доставить свою артиллерию, а до того не предпринимать никаких наступательных действий.