Читать книгу "Золотая ладья нибелунгов - Ирина Измайлова"

— Ну вот! Я ж вам говорил: если сюда поскакали, то тут у них сеча идёт. Глядите, чего вытворяют!

Эти слова произнёс немолодой уже боярин по имени Демьян Козьмич. Он был спальником при князе Владимире и обычно встречал и принимал его гостей, если самого князя в Киеве не случалось, а гости являлись с чем-то важным. Двое богато одетых молодых людей, прибывшие из Новгорода с небольшой свитой и с письмами от посадника Добрыни к князю и его матушке, безусловно, заслуживали самого доброго приёма. Спросив, не голодны ли гости с дороги, и получив ответ, что, мол, позавтракали в ладье, боярин Демьян решился ускорить встречу и проводить приезжих туда, куда, как он не сомневался, поехал с утра Владимир Святославович. Не всех, само собою, а двоих главных. Остальным же предложил пока отдохнуть в своём собственном тереме. За полчаса с небольшим они добрались до отдалённой опушки, где происходил поединок.

— Пресвятая Богородица! А они так друг друга не покалечат? — с искренним опасением спросил спальника Антипа Никанорович. — Рубятся так, будто и впрямь меж ними война!

— Ещё и без щитов! — подхватил Садко Елизарович.

— Я не раз видывал эти их битвы! — с добродушной усмешкой проговорил Демьян. — И никогда щитов они не брали. Считают, что это искусному воину ни к чему. Эге, гляньте-ка, они нас приметили. Значит, надо думать, сейчас остановятся. Вот и остановились. Здрав буде, князюшко! Здрав буде и ты, воевода!

Садко, откровенно любовавшийся удивительным поединком, вдруг сообразил, что они с Антипой даже не спросили у спальника, а кто из этих двоих князь Владимир. Оба мужчины были если и не одних лет, то вряд ли сильно разного возраста, одеты в очень похожие кольчуги и совершенно одинаковые шлемы. Кому же кланяться в пояс, к кому первому обращаться? Бросив косой взгляд на Антипу, Садко увидел, что и тот выглядит растерянным. Владимир не раз и не два наведывался в Новгород, но богатый новгородский купец так его ни разу там и не застал — в странствиях он проводил не меньше времени, чем его новый товарищ.

Между тем недавние соперники в поединке уже приближались к ним. Если сейчас спросить у Демьяна, кто есть кто, это будет не очень к их чести... А с другой стороны, они же и впрямь никогда не видели князя и совершенно в этом не виноваты!

Но Владимир сам разрешил сомнения приезжих. Шагая к ним, он успел отстегнуть ремешок шелома, снять его и тыльной стороной ладони смахнуть обильно заливший лицо пот. После чего ответил своему спальнику:

— И ты здрав буде, Демьянко! Кого привёл ко мне и почто в покоях моих подождать не предложил? Они что, войну мне объявить приехали или терем мой им тесен показался? Здравы будьте, люди добрые. Так с чем же вы пожаловали?

Так обратиться и к боярину, и к приезжим, конечно, мог только сам князь. Оба купца разом поклонились.

— Они с письмами к тебе да к матушке твоей от посадника новгородского Добрыни! — не дав гостям заговорить, воскликнул Демьян. — А поскольку мне ведомо, что ты, князь-батюшка, и до заката мог здесь рубиться, то я вот и осмелился их сюда привести.

— Твоя правда!

И Владимир расхохотался, сразу рассеяв первое впечатление гостей. Он показался им поначалу уже немолодым, суровым, сильно умудрённым годами. Но теперь выглядел совершенно иначе. Ему было на вид около тридцати пяти лет, но, смеясь, князь казался куда моложе[50]. Рослый, статный, лёгкий на ходу, с широкими плечами, с высокой, благородной посадкой головы, он мало походил на своего отца Святослава. Тот был не слишком высок, кряжист, поступь его была тяжела. И лицом они оказались несхожи, только глаза у Владимира были такие же пронзительно синие и ясные. Но черты отличались правильностью, хоть и могли показаться немного резкими. Лоб был высок, его не делали ниже даже густые пряди пышных ржаных волос, не вьющихся, но волнистых, мягких и лёгких, как у его матери. И при таких почти светлых волосах брови и ресницы черны, как вороново перо.

Спутник и недавний соперник князя в его опасном поединке теперь, когда они встали рядом, уже не казался на него похож. Этот был чуть ниже ростом, зато ещё стройнее и гибче. Когда он шёл, плавно, упруго ступая, в нём угадывалось нечто от тигра или пантеры — те же стремительность и смертоносность. Лицо, в отличие от округлого лица Владимира было удлинённое, тоже с высоченным лбом (шлем он снял ещё раньше, и незаметно было, чтобы сильно вспотел, пока сражался) и с большим, выступающим вперёд подбородком. Тёмные брови подчёркивали и темноту глаз, цвет которых трудно было определить: серые, карие, синие? Нос, удлинённый, украшенный изысканной горбинкой, подходил к мощному подбородку, зато рот был небольшой и нежный, но не капризный. Светлые волосы подстрижены довольно коротко, даже ушей не прикрывают. И бороды нет.

«Кто ж ты такой и откуда? — Садко поймал себя на том, что рассматривает этого человека едва ли не пристальнее, чем самого князя, очень уж необычными показались ему это лицо и весь облик воина. — Вроде помоложе Владимира. Или только кажется? Странный какой!»

— Ну и как вам, гости нежданные, битва наша показалась? — спросил вдруг князь, то ли с усмешкой, то ли серьёзно переводя взор с одного приезжего на другого.

— Бились, будто и впрямь брань между вами! — ответил Садко. — На диво мечами владеете. Я и сам чуть-чуть обучен, так что зря не скажу.

Владимиру явно понравились эти слова. Он подошёл вплотную к купцам.

— Славно, если так... А теперь сказывайте, с чем приехали и что от дядюшки моего Добрыни привезли. По дороге к городу как раз и расскажете.

Глава 2. Княгиня

В высоком княжеском тереме днём бывало обычно, если и не шумно, то достаточно суетно. Ещё бы — кроме князя и его родных здесь жила и часть его дружины, те из дружинников, что считались охраной Владимира. У них тоже были семьи, а при их семьях и при княжьей семье — холопы, сенные девки, стряпухи да ещё всякая прочая челядь, без которой и хотелось бы обойтись, но не выходило. Большой дом всегда требует и большой заботы.

Весь день здесь кто-то куда-то обязательно спешил, то топал по деревянным лестницам и полам подбитыми кожей сапогами, то скрипел плетёными лаптями, то шлёпал босыми пятками. Кто-то кого-то звал, бранил либо, наоборот, нахваливал, где-то брякали горшки да ухваты, где-то лилась вода, принесённая для стряпни или мытья.

Великий князь, чьи палаты находились на втором этаже терема, чаще всего возвращался только к вечеру, а чаще — поздним вечером, занятый многими заботами и делами, но если бывал днём дома, то требовал, чтобы шум прекращали — ему хотелось отдохнуть. И тогда все принимались следить за тем, чтобы ничего не грохалось на пол, не звенело, не падало, чтобы обувь и голые пятки не хлопали шумно по доскам. Кур и гусей, что паслись во дворе и тоже устраивали немалый гомон, загоняли в клети. Только кузнец, живший при княжеском тереме, не прекращал работы, если ему поручено было привести в порядок оружие, кольчуги, шлемы или сделать для кого-то новые доспехи либо меч. Потому как сегодня князь может отругать за шум, может, если сильно устал, даже спуститься в кузницу и в сердцах замахнуться кулаком (хотя ни разу ещё не ударил!), но вот если завтра ему доложат, что у дружинников не хватает оружия либо ратного облачения, тут уж зуботычиной может не ограничиться — тут и плетьми схлопотать недолго, а кто ж этого захочет?