Читать книгу "История человеческих жертвоприношений - Олег Ивик"

Став консулом, Брут отменил жертвоприношения детей и приказал заменить их головы маковыми головками. И, как пишет Макробий, «было сделано так, чтобы вместо душ отдельных людей посвященные манам фигурки искупали опасность, если таковая угрожала домочадцам». Поскольку кроме ларов отдельных семей были и лары, покровительствующие соседским обществам и добрососедским отношениям вообще, то римляне стали сооружать для них святилища не только дома, но и на перекрестках. Каждое из них имело столько отверстий, сколько примыкало к этому перекрестку усадеб. В святилище главы семейств развешивали кукол по числу своих близких. Рабов тоже не забывали, но они персональных кукол не удостаивались: за каждого раба вешался шерстяной шарик.

Еще одна религиозная традиция римлян, уходящая в глубь веков, тоже прямо говорит о когда-то приносившихся человеческих жертвах. В ночь с 14 на 15 мая главные жрецы города сбрасывали с моста в Тибр соломенных кукол со связанными руками и ногами. На ритуале должны были присутствовать весталки и первые лица Рима. А фламиника — ерховная жрица Юноны — должна была в этот день носить траур, снять с себя украшения и избегать омовений. Кукол, приносимых в жертву, было немало: в первом веке до н. э. писатель-энциклопедист Марк Теренций Варрон называет число двадцать семь, Дионисий Галикарнасский, примерно тогда же написавший «Римские древности», — тридцать. Видимо, в далеком прошлом в эту ночь римляне или их предшественники приносили массовые человеческие жертвы. Но к тому времени, когда этот обычай был описан римскими авторами, никто уже не помнил об истинной сути обряда.

Овидий, описавший этот обряд в своих «Фастах» на рубеже эр, приводит разные версии его возникновения. По одной, он был посвящен «старцу, несущему серп», т. е. Сатурну. Как и многие другие человекоубийственные обряды, обычай этот, по версии Овидия, был обязан своим возникновением греческим переселенцам. В главе, посвященной грекам, мы рассказывали о том, как жители греческого острова Левкада сбрасывали со скалы преступника, который должен был искупить своей смертью все грехи островитян. В историческое время гуманные левкадцы обвешивали беднягу перьями (как писал Страбон, «чтобы парением облегчить прыжок») и страховали его в воде, стараясь и обычай соблюсти, и жизнь жертвы сохранить. Но в давние времена этот ритуал был, по-видимому, гораздо более жестоким. Именно его вспоминает Овидий, рассказывая о том, как

…с дубового моста весталки Чучела старых мужей в воду бросают реки.

Овидий, как и многие другие авторы, считает, что конец жестокому обряду положил Геркулес (немалое время живший в Тиринфе):

Вплоть до того как пришел к намтиринфский герой, ежегодно Здесь этот мрачный завет, как на Левкаде, блюли. Первый он вместо людей утопил соломенных чучел, — И, по приказу его, так поступают досель.

О том, что заменить людей соломенными чучелами велел Геркулес, пишет и Дионисий. Но существует немало других версий возникновения этого обряда. Овидий упоминает о том, что в древности

…юнцы стариков низвергали с помостов, Чтобы на выборах шли только свои голоса…

Впрочем, эту теорию можно оставить на совести Овидия, но не римских юнцов. В четвертом веке до н. э. римляне действительно приняли закон, запретивший гражданам старше шестидесяти лет участвовать в выборах, но никаких сведений о том, чтобы стариков при этом сбрасывали в реку, не сохранилось, и эта версия представляется весьма маловероятной. Сам Овидий, высказав точку зрения о проводившейся когда-то массовой казни стариков, опровергает ее в следующих строках:

Ибо нельзя же поверить, что предки настолько жестоки, Чтоб поголовно казнить всех, кому за шестьдесят.

Впрочем, римский грамматик и историк Веррий писал, что, когда галлы в том же четвертом веке осадили Рим и в городе началась нехватка продовольствия, стариков могли убивать, чтобы уменьшить количество ртов. Тит Ливий тоже сообщает, что во время осады Рима галлами римские старцы, не способные держать оружие, действительно решили, что «не должны обременять собою воюющих, которые и так будут во всем терпеть нужду». Они отказались укрыться в Капитолии, остались в своих домах, облачившись в лучшие одежды, и встретили ворвавшихся в город врагов с «величественной строгостью». Все они были перебиты галлами. Ливий пишет: «Некоторые передают, будто они решили принести себя в жертву за отечество и римских квиритов и будто сам великий понтифик Марк Фабий произнес над ними посвятительное заклинание».

Еще одна версия возникновения обряда утопления чучел, которую приводит Овидий, говорит о том, что некогда один из греческих переселенцев, сохранивший «привязанность к милой отчизне», завещал после смерти опустить его тело в воды Тибра, дабы они перенесли его прах к родным берегам. Наследник не исполнил завещания и похоронил умершего в земле, как было положено по традиции. А для того, чтобы хоть как-то соблюсти волю покойного, в воду была опущена тростниковая кукла, «чтобы до Греции вдаль морем она доплыла». В такой трактовке обычай утопления кукол избавляется от своей жестокой предыстории.

Но это — единственная гуманная версия. Плутарх в своих «Римских вопросах» высказывает предположение о том, что обычай этот восходит к тем временам, когда «в древности варвары, населявшие эти места, расправлялись так с пленными эллинами». Он же допускает, что предводитель переселившихся в эти места аркадцев Эвандр мог поступать таким образом со своими врагами, жившими здесь же выходцами из Арголиды.

Таким образом, можно видеть, что римляне заменили календарные и праздничные человеческие жертвоприношения богам на жертвоприношения символические. Тем не менее в исключительных случаях, прежде всего когда родине грозила опасность, квириты не останавливались перед ритуальными убийствами. Хотя провести грань между ритуалом и убийством, вызванным другими причинами, не всегда возможно.

Так, когда состоялся знаменитый поединок между братьями Горациями и братьями Куриациями, который должен был решить судьбу противостояния Рима и Альбы, Публий Гораций, победивший после гибели своих братьев всех троих Куриациев, воскликнул: «Двоих я принес в жертву теням моих братьев, третьего отдам на жертвенник того дела, ради которого идет эта война, чтобы римлянин властвовал над альбанцем».

Одними из немногих достоверных случаев недвусмысленных человеческих жертвоприношений были ритуальные погребения живых людей на Бычьем рынке. Сохранились описания одного такого жертвоприношения, совершенного во время Второй Пунической войны, в 217 году до н. э. Когда римская армия терпела от карфагенян поражение за поражением и Ганнибал стоял уже почти под стенами Вечного города, римляне были напуганы несколькими страшными предзнаменованиями. Плутарх пишет:

«…Девушка по имени Гельвия ехала как-то верхом и была убита молнией. Лошадь нашли без сбруи, а у девушки как бы нарочно была задрана туника, разбросаны вокруг сандалии, колечки, покрывало и язык высовывался изо рта. Гадатели сказали, что это знамение страшного позора весталок, о котором все будут говорить, и что в этом дерзком преступлении замешан кто-то из всадников. И вот раб всадника Барра донес, что три весталки — Эмилия, Лициния и Марция — были совращены и долгое время находились в преступном союзе с мужчинами, одним из которых и был Ветуций Барр, хозяин доносчика. Весталки были изобличены и казнены, а так как дело это показалось ужасным, то почли необходимым, чтобы жрецы обратились к Сивиллиным книгам. Говорят, там нашли предсказание, из которого стало ясно, что эти события предвещают недоброе и что для отвращения грядущих бед надлежит умилостивить чуждых варварских демонов, зарывши заживо двух эллинов и двух галлов».