Читать книгу "Империя Зла - Юрий Никитин"

Кречет подвигался в кресле, всаживаясь поудобнее, как втанковое сидение перед атакой. Кожа на скулах натянулась, желваки выступилирифлеными кастетами и застыли.

– Пора, – рыкнул он, – Как сказал одинклассик, промедление смерти подобно. Филин Сычевич, звони нашим друзьям наВостоке. Да, насчет повышения цен на нефть. Это будет такой контрудар, чтокрымское дело покажется щелчком по носу.

– Только бы арабы с этим не затянули! А то будет нампромедление...

– Вряд ли. Они народ гордый. Помнят прошлое унижение.

– Когда мы их подставили?

Кречет сказал, защищаясь:

– То были не мы.

– Мы, – вздохнул Забайкалов. – Даже когдасталинские лагеря строили, когда революцию, когда крепостное право, со Швециейеще дрались... Даже христианство принимали мы, никто силой не навязывал!

Часть II

Глава 16

Я ползал по Интернету, заглядывал в отделы новостей,машинально забрел в Game World, порылся в скринах, и только когда начал одинскачивать на заставку, опомнился, Мир никогда так близко не стоял на гранивсеобщей войны, а я забочусь с какой картинкой будет открываться компьютер...

Кречет был прав: уже на второй день кричащие заголовки озлодеянии века измельчились, а кое-где исчезли вовсе. Хорошо заниматьсяспасением или отмщением за своих соотечественников, когда это из казны, нокогда вдруг из стран ОПЕК сообщают, что принято решение о повышении цен нанефть... Пока еще не подписано, но если это произойдет, то Западу придетсяплатить за бензин для своих машин в два раза больше, любой американец взвоет,ибо что такое родина или другие члены американской общины, когда дело касаетсяличного кошелька?

Сенат мгновенно принял решение послать седьмой флот США кберегам арабских стран, если те все-таки осмелятся подписать такой договор.Одновременно разрабатывали систему других мер давления, но флоту отдали приказготовиться к походу.

Впрочем, наш Краснознаменный уже двигается на экономномрежиме, горючее берегут, да и турбины старенькие. Если поставить на форсаж, какходят американцы, то половина кораблей рассыплется через пару часов.

А вот на Украине стоял крик. Нефтяная блокада им не грозит,москали все равно нефтью поделятся, а вот что американцев побили, так это жчерт знает что!.. Хоть и приятно, конечно, что бьют других, а не их, и чтодосталось богатым, это все любят, но ведь американцы уже союзники! Крым – земляукраинская, кровь побитых американцев падает на головы хозяев, что не сумели,не обеспечили, не сохранили...

Правительство Украины выступило с гневным протестом,особенно пылким, ибо подошла пора платить за кредиты Западу, надо проситьотсрочки, самое время выказать любовь и преданность идеям именно западнойдемократии. Оппозиционные партии тоже как одна заявили о жестокости москалей,что несовместима ни с какими западными идеалами, но аналитики Забайкаловабыстро уловили растерянные нотки, доложили шефу.

Забайкалов сопел, хмыкал, кивал. Его удивляло только то, чтооппозиция на Украине не узрела раньше, что теряет голоса, а могла бы набратькак никогда. На самом же деле, там даже депутаты с трибуны клеймили москалей, адома на кухне восторгались, что заносчивым янки обломали рога. А народ,которому притворяться вовсе без надобности, открыто говорил, что хоть москали игады полосатые, но что американцам залили сала за шкуру – за это треть греховна том свете им скостится.

Дашенька с огромным бутербродом направилась в другуюкомнату. Хрюка семенила рядом, искательно заглядывала в глаза, забегала впереди садилась на дороге, смотрела преданно и влюблено, наконец Дашенька крикнулавиновато:

– Ну, нельзя тебе, нельзя!.. Дедушка говорит, что ты итак толстая!

Она сделала движение, что оставляет бутерброд на журнальномстолике за кучей книг, а сама другой рукой перехватила, и понесла, пряча заспиной. Хрюка побежала следом, Даша старательно уверяла, что никакогобутерброда нет, что он там, на столике... Бедный ребенок не подозревает, что усобаки нос важнее, чем глаза. Обоняние у нее в двенадцать тысяч раз мощнее, чему людей, и Хрюка в запахах видит бутерброд у нее за спиной так же четко, какесли бы он был у нее перед мордой.

Так и мы, философы, видим ясно то, что просто немыслимопростым дашенькам, будь они слесарями-водопроводчиками, академиками, премьерамиили президентами. Вот только сказать не можем, как та же Хрюка. Наверное, ещекто-нибудь видит мир совсем не так, как дашеньки или мы, философы. К примеру,астрономы, наверное, все время помнят, что наше огромное Солнце – это крохотнаязвездочка на окраине одной из галактик, в то время как даже для меня вся Земля– это огромный неподвижный мир, а Солнце встает из-за восточного края этогомира, идет по небу и опускает за край на западе...

И все-таки даже на самые великие и отстраненные от мирскихдел умы... ну, такие, как, скажем скромно, мой или астрономий, все же действуетэта самая мирская суета, достойная разве что дашенек. В нашем доме, как и вовсех, как только наступают теплые денечки, из подъезда выползают старухи и,сидя на лавочке, перемывают кости всем, кто идет мимо.

С одной такой старой каргой выползала и мерзкая собачонка,рыжая, лохматая и злобная. Хозяйка ее называла гордо лайкой, хотя понятно, чтоэто за лайка, но ей молча кивали. Лежа перед ступеньками, эта яркая тварьоблаивала всех, кто заходил или выходил.

Помню, я в первые дни еще поинтересовался, что это с нею,хозяйка объяснила, что собаке уже двенадцать лет, она старая, считает себяхозяйкой, потому так и ведет себя. Я тогда не нашелся что сказать, пошелдальше. Но раздражение осталось. Затем наступила осень. Зимой старухи непоказывались, весна затянулась, только в конце мая снова появились эти серыевороны на лавочке, а с ними и эта собака.

Тогда я, наконец, остановился и сказал хозяйке, что я иду ксебе, так что пусть ее собака не пытается меня остановить. Посмеялись, номерзкая тварь, чувствуя мое раздражение обнаглела так, что делала вид, чтовот-вот укусит.

Неделю тому я, попрощавшись с Володей, вышел и, сразузаметив это рыжее неопрятное пятно перед подъездом, изготовился с самогоначала, пошел даже медленнее обычного, возле подъезда вежливо поприветствовалсясо старухами, я для них очень милый и обходительный мужчина, которого никогдане приводили пьяным, к которому не приходилось ночью вызывать милицию.

Рыжая тварь атаковала сзади, делая вид, что уже кусает запятку, а может и в самом деле на этот раз, обнаглев, хотела хватануть, но я былготов, уже стоял на правой, а левой ногой – я левша, как большинство гениев –мгновенно поддел носком ботинка в нижнюю челюсть.

Был стук, отчаянный визг. Тварь даже перевернулась ввоздухе, упала на брюхо, а потом с несвойственной хозяйке дома прытью унесласьк старухам и забилась, скуля, их под лавку.