Читать книгу "Куда ж нам плыть? Россия после Петра Великого - Евгений Анисимов"

Буквальный смысл статьи, по справедливому замечанию С.М.Соловьева, означает, что «и цесаревна Елизавета, и княжна Меншикова должны выйти замуж за одно и то же лицо – герцога Голштинского-младшего». Вероятнее всего, в этой копии после слов «его любовью» пропущено имя великого князя Петра. Во всяком случае, в другой копии Тестамента, которую сделал камергер Екатерины I А.И.Юрлов для французского посланника Кампредона, этот пункт звучит так (в обратном переводе с французского языка): «Я хочу и приказываю также, чтобы Великий князь был расположен взять себе в жены одну из княжон, дочерей князя Меншикова».

Это положение Тестамента гарантировало Меншикову пропуск в будущее, ибо самый главный – первый – пункт гласил: «Великий князь Петр Алексеевич имеет быть сукцессором», то есть наследником. Думаю, что Меншиков уже видел себя регентом при мальчике-императоре, таким же, каким позже – хотя и ненадолго – стал Бирон при младенце императоре Иване Антоновиче. Но тут он, очевидно, встретил дружное сопротивление остальных авторов Тестамента, и в результате появился пункт о коллективном регентстве: «Во время малолетства имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета, которой обще из 9 персон состоять имеет». Надо думать, что Меншиков при всей его гигантской власти в этот момент был вынужден считаться с другими и идти на компромисс.

Коллективное регентство получало «полную власть правительствующего самодержавного государя», за исключением права менять установленные императрицей «определения о сукцессии» «Великий князь, – отмечалось в Тестаменте, – имеет в Совете присутствовать, а по окончании администрации (то есть регентства. – Е.А.) ни от кого никакого ответа не требовать». Тестамент провозглашал принцип коллективной ответственности: «Множеством голосов вершить всегда, и никто один повелевать не имеет и не может».

Все эти пункты должны были ограничить в принципе власть Меншикова, успокоить дочерей и зятя умирающей царицы, а также ее сановников. Однако, как будет показано ниже, светлейший игнорировал положения о коллективном управлении и фактически – правда, всего лишь на два месяца – стал единоличным регентом, а в сущности – властителем России.

Итак, самым важным был первый пункт Тестамента о назначении наследником великого князя Петра Алексеевича. Остальные статьи должны были уравновесить эту серьезнейшую уступку «боярам» со стороны второй семьи Петра Великого. Второй пункт завещания предусматривал: «Ежели Великий князь без наследников преставитьца» престол перейдет к Анне Петровне и ее наследникам мужского пола. Во вторую очередь право на престол получала Елизавета Петровна «со своими десцедентами» в третью – великая княжна Наталья Алексеевна со своими наследниками. Чтобы успокоить тех, кто опасался прихода к власти наследника шведского престола – супруга Анны Петровны герцога Карла-Фридриха, в завещание была внесена оговорка: «Однако ж никогда российским престолом владеть не может, которой не греческого закона или кто уже другую корону имеет». С этих пор и навсегда эта норма была принята как обязательная для каждого наследника престола Российской империи.

Чрезмерное количество подробных «голштинских» статей Тестамента, обеспечивающих герцогу и его семье в будущем внешнеполитические успехи и безбедную жизнь, было, вероятно, компенсацией за первый пункт Тестамента, утвердивший у власти Петра II. Тестамент несет на себе следы напряженнейшей авторской работы некоего коллектива, стремившегося найти компромисс со всеми противоборствующими силами, согласовать интересы «бояр» и «новой знати», Петра Алексеевича и цесаревен, Меншикова и Совета. Конечно, достичь всеобъемлющего согласия было невозможно, и, как только Екатерина закрыла глаза, Тестамент стал сразу же нарушаться, и вскоре о нем забыли.

Пять месяцев на вершине

И все же это была почти полная победа светлейшего – он, в сущности, стал подлинным регентом с огромной властью. «Настало, наконец, время, – пишет новейший биограф Меншикова Н.И.Павленко, – когда можно было осуществить все планы. Но, удивительное дело, государственной мудрости в действиях и поступках светлейшего мы не обнаруживаем. Быть может, ум его был истощен настолько, что уже не в состоянии был охватить весь круг забот, связанных с властью, или осуществление своих замыслов он откладывал до оформления брачных уз дочери. Как бы то ни было, но все планы и помыслы князя сводились к удовлетворению ненасытного честолюбия». 13 мая 1727 года Меншиков добился наконец того, о чем мечтал давно, – он стал вторым, после А.С.Шеина, российским генералиссимусом, а чуть раньше – полным адмиралом. Орденом Святой Екатерины были награждены младшая дочь светлейшего Александра и свояченица – Варвара Арсеньева, влиятельный член семьи светлейшего. Тринадцатилетний сын Александр Александрович к женскому ордену Святой Екатерины прибавил высший орден Святого Андрея и придворный чин обер-камергера.

25 мая архиепископ Феофан обручил императора с княжной Марией, ставшей официально «Обрученной Его императорского величества невестой-государыней принцессой Марией Александровной». Ее имя отныне поминалось в церквах наряду с царским именем. Соответственно произошли изменения в придворной иерархии: после императора Петра II шла великая княжна – его сестра Наталья Алексеевна, на которой Меншиков хотел впоследствии женить сына Александра, затем старшинство имела Мария Меншикова, и лишь после нее следовала цесаревна Елизавета Петровна. Марии был определен придворный штат, который по числу людей и суммам денежных расходов превосходил штат и великой княжны Натальи Алексеевны, и цесаревны Елизаветы Петровны. Сразу после помолвки Мария написала австрийской императрице Елизавете письмо с известием об этом событии и, следуя по стопам своего бесцеремонного отца, назвала императрицу «теткой», чем были весьма шокированы в Вене, но, зная о влиянии Меншикова в русских делах, промолчали.

В этой новой придворной иерархии уже не было Анны Петровны – герцогини Голштинской. Как мы помним, летом 1727 года Меншиков наконец выжил из России Карла-Фридриха, который вместе с женой покинул страну. Напоследок светлейший, довольно бесцеремонно поторапливавший герцогскую семью с отъездом, нарушил Тестамент Екатерины: отменил те его положения, которые обеспечивали дочери Петра доходы от острова Эзель (ныне Сааремаа). Был беспощаден светлейший и в преследовании своих недоброжелателей. Никаких традиционных амнистий в связи с воцарением Петра II Меншиков не допустил, и престарелый Петр Андреевич Толстой под конвоем восьмидесяти солдат отправился на Соловки, где и умер в 1729 году в заточении. Остальные преступники начали свой длинный путь в Сибирь. При Анне, в 1731 году, Г.Г.Скорняков-Писарев стал даже воеводой Охотска – базы экспедиций Беринга; через восемь лет на этом посту его сменил другой участник «дела» 1727 года – А.М.Девьер. И только Елизавета вернула обоих из сибирской ссылки.

Амнистия времен господства Меншикова коснулась только одного человека – старицы Елены, в миру Евдокии Федоровны Лопухиной, бывшей царицы и родной бабушки Петра II. В 1718 году после так называемого «суздальского розыска», составлявшего часть дела царевича Алексея, старица Елена была переведена из Москвы в Ладогу в монастырь, где содержалась в столь тяжелых условиях, что страдала от них и охрана бывшей царицы. Меншиков, составивший инструкцию о «крепком» содержании старицы, даже не ответил на письмо капитана Маслова, писавшего в 1720 году, что старице Елене необходимо построить келью, «потому что в сие зимнее время от стужи и от угара зело изнуревается и одержима болезнию». В марте 1725 года, уже при Екатерине I, Евдокию перевели в Шлиссельбург – «государеву тюрьму», из которой выхода уже не было. Но в июле 1727 года светлейший вдруг неожиданно написал бывшей царице весьма ласковое письмо: «Государыня моя, святая монахиня!.. От всего моего сердца желаю, дабы Вам, с помощию Божиею, в добром здравии прибыть в Москву и там бы Ваше монашество видеть и свой должный отдать Вам поклон. Жена моя, и дети, и обрученная государыня невеста, и свояченица наша Варвара Михайловна Вашей милости кланяются».