Читать книгу "За них, без меня, против всех - Влада Юрьева"

Повезло. Веронику она заметила издалека, потому что та сидела на краю поля, на пологом берегу, выходящем на город. Не похоже, что она была занята чем-то. Просто сидела и смотрела на воду и далекие дома.

Вероника была одной из самых спокойных участниц проекта. Даша никогда не видела, чтобы она демонстрировала страх или гнев. Казалось, она всегда знала, что происходит и что делать дальше. И спутник у нее такой же… Они, скорее всего, и выиграют!

Оспаривать это Даша не собиралась. Она подошла ближе в надежде почувствовать исходившую от Вероники безмятежность, скопировать это чувство.

Вероника услышала ее приближение. Обернулась, узнала, приветствовала улыбкой и снова перевела взгляд на город.

– Я тебя не отвлекаю? – поинтересовалась Даша.

– Нет. Не от чего отвлекать, то, чем я занимаюсь, можно назвать легкой медитацией. Присоединяйся.

– Я так не умею… Пробовала несколько раз, но не получается.

– А зря. Вот, например, сейчас тебя что-то гнетет, – заметила Вероника. – Медитация значительно упростила бы ситуацию.

– Может… А как ты догадалась, что меня что-то гнетет?

– Такие вещи уловить несложно.

Даша все еще чувствовала себя несколько неловко, но уходить не хотела. После недолгих колебаний она присела на траву рядом с Вероникой. Это действительно было приятное место: солнце здесь припекало, но мягкий морской бриз сбивал жару. Деревья дарили тень, шелестели о чем-то, и на фоне этой природной идиллии было особенно любопытно наблюдать за динамичной жизнью города.

– Мне казалось, что, согласившись на участие в этом проекте, я смогу внести в свою жизнь что-то значимое, – задумчиво произнесла Даша. – У тебя-то наверняка и без расследований жизнь интересная! А я – экономист. Те, кого офисным планктоном называют… И не без оснований, что уж там!

– Тебя это не устраивает?

– Нет, не то что не устраивает… Я не знаю, что я еще могу. И могу ли вообще? Просто когда я училась, я думала, что все будет по-другому! Моя работа, семья… Это мне более увлекательным представлялось, что ли. А получилась унылая ерунда. В офисе я только половину дня работаю, а вторую половину – сижу на всяких сайтах с подборками забавных картинок и умных высказываний. Причем я знаю, что трачу время зря! Но альтернативы-то нет… Работать без перерыва я не умею, а менять шило на мыло не хочу: у нас в офисе все таким занимаются, независимо от профессии. Я думала, что, как только приеду сюда, все будет по-другому! Если я и не проведу расследование как надо, то хоть себя узнаю. А в итоге что? Я снова просто жду, пока пройдет время, и не занимаюсь ничем…

Она пока и сама не до конца понимала, зачем это рассказывает. В жалости Даша не нуждалась, но втайне надеялась, что Вероника захочет обсудить с ней это, предложить что-то, может, подсказать… Со своей жизнью она ведь ловко управляется!

И Вероника действительно ответила ей. Однако заговорила она совсем о другом.

– Видишь поле за нашей спиной?

Даша обернулась, посмотрела на поросшее зеленой травой пространство. Поле как поле, ничего особенного! Тут никто и никогда не задерживался, все проходили мимо – кто к мосту, кто к декорациям, кто к берегу.

– Вижу. И что такого?

– На таких полях здесь, на Либертине, сжигали трупы людей, скончавшихся от чумы, – тихо, без особых эмоций пояснила Вероника. – Собственно, это и было главным способом сдерживания эпидемии в Средневековье. Сначала людей свозили сюда, просто потому, что убивать их прямо на улицах было небезопасно. Но методов лечения как таковых не было. Все, включая врачей, думали о том, как бы не заразиться самим. То есть если у тебя появлялись симптомы, тебя считали мертвым еще до того, как твое сердце переставало биться. Людям позволяли жить здесь, ютиться по углам, перехватывать воду и еду по чуть-чуть, зная, что времени у них немного. Основная работа кипела возле погребальных костров. Сюда свозили дрова, подкидывали целебные травы, чтобы дым не был таким ядовитым. Но человеческие тела горели плохо… И к небу поднимались черные облака. Это лишь усиливало агонию тех, кто был вынужден жить здесь. Они кашляли, задыхались, дым подтачивал их и без того скудные силы. Посмотри на это поле еще раз. Оно наверняка все было занято черными кострами.

Даша послушно посмотрела. Она лишь сейчас осознала, какое это большое поле… С футбольное, не меньше. Если все его занять кострами, то одновременно можно сжигать десятки тел!

Должно быть, зрелище жуткое было… И дым, дым повсюду. Иначе и быть не могло.

– Зачем ты мне все это говоришь? – прошептала Даша.

– Мы ведь обе никуда не спешим, правда? Я просто делюсь с тобой определенными наблюдениями – и воспоминаниями. Помню, я попала в больницу, где лечили очень нехорошую болезнь. Ту, от которой умирают. Мы там все были на грани… Не знали, выйдем ли когда-нибудь. А за окном продолжалась обычная жизнь. Шел снег, красивый и пушистый. Цвели весенние цветы. Бабочки радовались лету. Желтели и опадали листья. Год проходил, сезоны менялись, но все это было где-то далеко, для других людей. А внутри того здания…

Вероника сделала паузу, чтобы посмотреть на собеседницу. Она не жаловалась и не боялась этих воспоминаний. Однако Даша все равно почувствовала, какую боль они доставляли – не сейчас, а тогда, давно. Завороженная этим чувством, она не могла двинуться с места.

– Однажды я подумала, что я в аду, – продолжила Вероника. – Что это и есть ад. Место, где сосредоточены боль, страдание, страх и слезы. Где надежды либо нет совсем, либо она так ничтожна, что со временем ты перестаешь в нее верить. Я сидела на подоконнике и смотрела через заплаканное окно на мир счастливых, здоровых людей. Тогда я верила своим страхам. А сейчас я понимаю, что настоящий ад – он не там. Он здесь. Вернее, был здесь несколько веков назад. Ад – это не место, а обстоятельства.

– Я не понимаю…

– Думаю, понимаешь, как минимум инстинктивно. Люди, которые прибывали сюда, оказывались в аду. Перед ними было море, которое они не могли переплыть, сил не хватило бы. За спиной у них пылали погребальные костры, где горели такие же несчастные, как они сами. Они стояли на этой полоске земли между двух зол, задыхаясь от смрада, и смотрели на другой мир – на город, где осталось их прошлое. Я это поняла давно, а теперь чувствую особенно остро: даже при самой тяжелой болезни есть надежда. Ты можешь бояться, жаловаться на жизнь, ненавидеть здоровых, но где-то в глубине души ты все равно надеешься на спасение, вопреки любой теории вероятности. На Либертине люди медленно вырывали из себя надежду. Они понимали, что они не покинут остров. Там, в городе, остались их любимые. Родители, которые их не похоронят. Дети, которые будут расти без них. Все дела, которые они не сделали – и уже никогда не сделают. Все их мечты разом рушились, они не такую жизнь представляли себе в детстве – а получили такую. Главным счастьем для них было то, чтобы их бросили в костер уже мертвыми. А ведь бывало всякое! Иногда из-за чумы человек становился настолько слаб, что уже не мог двигаться. Врачи там не были настоящими врачами, они особо не разбирались. Неподвижное тело бросали в костер. Пребывание на этом острове заканчивалось в пламени. Огонь, страх и дым. Ад – как его многие представляют. Только не мифическая картинка, а реальность. Вот что здесь творилось.