Читать книгу "Людовик XI - Жак Эрс"

Утвердив свою власть в Париже (31 августа 1461 года), он вступил в Анжер в январе следующего года, в Тулузу — 26 мая 1463 года, в Брив-Ла-Гайярд — 21 июня. Возможно, не все эти въезды были столь же блестящими, яркими и поучительными зрелищами, однако все они сопровождались приветственными церемониями и выражениями покорности. Король охотно их поощрял, даже требовал, преодолевая свою природную скромность и неприятие церемониала, о котором нам сообщают некоторые современные ему авторы. 6 февраля 1464 года он явился в Турнэ — поздравить город с тем, что тот одолжил (?!) ему двадцать тысяч экю из четырехсот тысяч, необходимых для выкупа городов на Сомме. Двенадцать лет спустя Людовик достойно отпраздновал свой «первый въезд» в Лион — город, который, по его словам, был ему очень дорог, поскольку платил большие налоги; до сих пор он воздавал ему почести лишь многочисленными посланиями, написанными с особым тщанием и теплотой.

Это были дни ни с чем не сравнимой пышности и недели или даже месяцы тяжелых расходов. В Анжере старшины уплатили трем возчикам за то, чтобы очистить от грязи улицы и перекрестки, разгрести огромную мусорную кучу перед новыми городскими воротами и вывезти сор за городские стены. Это была работа не из легких: одному, чтобы справиться со своей задачей, пришлось сделать «девятью двадцать и три» ездки, то есть всего 183, другому — 147, а третьему — 134. Добавьте к этому плату плотникам, столярам, ткачам и малярам, украшавшим подмостки, торговцам воском и вос-колеям за факелы и светильники, регентам и певчим за мессы и процессии, портным за костюмы для пантомим. Организаторы следили за тем, чтобы город был обеспечен провизией в огромных количествах, чтобы все булочники, мясники и прочие продавали еду и питье, запасались провиантом в своих лавках под угрозой наказания за недостаток еды для господ прево и присяжных и чтобы бальи «наказал своим людям привезти в оный город, по воде либо посуху, всякие запасы для людей и лошадей, дабы готовыми быть к прибытию государя с людьми его». Магистраты следили за ценами, пресекали злоупотребления и спекуляцию; они требовали, чтобы трактирщики запасались сеном, овсом и прочим и не заламывали цены. Прежде всего — обеспечить размещение: четыре человека осмотрят дома, подсчитают квартиры и распределят их между квартирмейстерами короля или вельмож; пусть каждый подготовит свой дом для постоя людей и лошадей и исполнит все, что ему будет приказано, без отказа или непослушания, иначе будет наказан как бунтовщик и силой принужден исполнить веленное. Места часто не хватало, и сержанты короля всеми способами старались разместить своих людей. Они проявляли такую настойчивость, что один из современников этому удивлялся: «Самые большие аббатства и приорства Парижа были заняты, дабы разместить там принцев и господ, для которых не нашлось постоялых дворов».

Принцы и вельможи вовсю старались показать, на чьей они стороне. В Тулузе в мае 1463 года короля сопровождали при всем параде его брат Карл, тогда герцог Беррийский, Рене Алансонский, граф дю Перш, Жан де Фуа, Жан д'Арманьяк, тогда маршал Франции, сенешаль Ландов и Гиени Антуан де Ло и прево Тристан Лермит. Городские магистраты — капитулы — встретили их у больших городских ворот: первый этап и первый акт спектакля, который должен был продолжаться на всем протяжении торжественного шествия. Здесь, как и везде в подобных случаях, они по окончании речей торжественно вручили королю ключи от города и подарки, которые сами по себе обычно представляли большую часть расходов, занесенных в список, — шелка, ткани, изделия из золота, напитки и дорогие яства. В Турнэ Людовику подарили «восемь бурдюков вина из разных краев, самые лучшие, какие только удалось сыскать», и серебряные позолоченные украшения стоимостью около тысячи франков. Жители Брива, приведенные в ужас расходами на подготовку торжественного въезда, подарили только две дюжины факелов, две дюжины гусей, шесть дюжин кур, десять кувшинов вина (похоже, не самого лучшего) и полсотни мер овса; молодой герцог Беррийский получил только двух лососей. Но король знал, что сказать: «Друзья мои, благодарю вас от всего сердца». Эти подарки, знак дружбы и покорности, ясно выражали намерение помочь королю в его предприятиях. Взамен тоже ожидали чего-нибудь — чаще всего снижения налогов или, по меньшей мере, обещания это сделать. Людовик XI в Тулузе поклялся «соблюдать и сохранять привилегии, льготы, вольности, обычаи, статусы и традиции города и графства». Консулы Турнэ в ожидании прибытия короля записали первым пунктом своих постановлений надежду на то, что король откажет в помиловании всем, кого они изгнали за «мятежи и прочие злодеяния», иначе мир и спокойствие города будут поставлены под угрозу.

В церемониях вступления в тот или иной город никогда не допускалось импровизации. Главной заботой властей, поощряемых королевскими чиновниками, было удостовериться в том, что их подопечные выражают свой восторг громкими криками радости, без всякой сдержанности и фальши. Консулов и «знатных горожан и граждан» просили нарядиться в белые одежды и отправиться встречать короля в одном-двух лье от города, верхом на лучших лошадях, старики и хворые, которые не держались в седле, должны были стоять у городских ворот «в таком порядке, дабы король мог их заметить». Городские старшины зачастую устраивали целый приветственный спектакль: жители, демонстрируя свою радость, зажигали огни посреди города и должны были «веселиться изо всех сил» из почтения к королю, их законному государю. Ночью на улицах зажигали факелы, а в домах — фонари и другие светильники у дверей и окон. На пути следования кортежа дома затягивали гобеленами, тканями и другими богатыми украшениями, а улицы усыпали травами и ветками.

Многочисленные указания свидетельствуют о важности подобных празднеств в плане управления страной и общественным мнением. Красивые зрелища, повод полюбоваться богатством и развлечься, вино, текущее рекой, — один из способов снискать народную любовь. Чтобы королевские въезды обрели смысл и преподали ожидаемый урок, требовалось создать и поддерживать радостную атмосферу, дирижируя хором приветственных кликов; полчища детей в белых рубашках, осыпанных цветами, пели хором, каждый держал в руках деревянный щит с гербом Франции, они стояли по обе стороны от дороги и громко кричали: «Слава! Слава! Да здравствует король!» В Бриве дети шествовали перед королем под колокольный звон. Повсюду были цветки лилий, символ монархии и королевского рода, — на полотнищах, на балдахине, под которым ехал король, словно ковчег с реликвиями, на платьях и мантиях, чтобы каждый мог их видеть, где бы он ни был. Консулы в Турнэ уплатили больше сотни ливров вышивальщикам, которые в спешном порядке вышили золотой нитью сто восемьдесят цветков лилий, больших и малых, и еще один очень большой цветок, помещенный в центре балдахина.

Те же консулы или их уполномоченные приглядывали за постановкой «историй» и их содержанием. Ответственность за это возлагалась на артели или цехи, на их мастеров и «знаменосцев»; мастера должны были выполнить свою задачу быстро и хорошо, без ошибок и промахов, доказав свою покорность и лояльность. Разумеется, нельзя было представлять никаких историй, не показав их прежде городским магистратам для одобрения. «Истории и моралите», разыгранные случайными актерами, чаще всего мимами, не всегда были простым развлечением; не все они вдохновлялись Библией или основывались на таинствах Евангелия. Их общепризнанной целью было развлекать, поучать и напоминать об учении Церкви, но также внушать политические установки, рассказывать о благодеяниях добрых правителей. В Париже в 1461 году из восьми больших «историй» только две были простой забавой, хоть и насыщенной символами: охота на оленя и три обнаженные русалки, за которыми подглядывали дикари обоего пола, у фонтана Понсо, изливавшего вино, молоко и мед. Страсти Христовы представляли у Троицкой больницы. Сам город тоже не был забыт: в одном из представлений участвовали пять аллегорических фигур по числу букв в его названии: Прочность, Амур, Разум, Игривость, Жизнь. Но в этих поучениях толпе главное место отводилось королю. На мосту Менял представляли крещение Хлодвига и чудо явления склянки с миром — напоминание о священности монархии.