Читать книгу "Мой тесть Леонид Брежнев - Юрий Чурбанов"

Теперь он верно служит — с узбекскими деньгами — армянскому народу…

А «взятки», которые они мне приписывали, рассыпались сами собой. По «кремлевско-узбекскому делу», к которому меня пристегнули, проходили генералы Яхъяев, Норов, Норбутаев, Джамалов, Сатаров, Сабиров и полковник Бегельман — все они занимали высокие должностные посты в органах внутренних дел Узбекистана. Гдлян и Иванов были уверены, что от каждого из них я получал взятки. Скажем, Бегельман «признался», что он специально прилетел в московский аэропорт Домодедово, чтобы передать мне 240 тысяч рублей от бывшего министра внутренних дел Узбекской ССР Эргашева. На одном из первых же допросов Гдлян познакомил меня со складно написанными показаниями Бегельмана относительно всех подробностей этой взятки и тут же сказал, что у меня нет ни малейших шансов «отвертеться». Если бы был жив Эргашев (он покончил с собой, прекрасно понимая, что ему не избежать участи арестованных генералов) мне было бы гораздо легче. Но Эргашев мертв. Что делать? Бегельман утверждал, что, получив от него взятку, я содействовал его назначению на должность заместителя министра внутренних дел Узбекистана. Именно с этой целью он и прилетел на несколько часов в Домодедово, передал мне деньги и в этот же день улетел обратно в Ташкент. Встал вопрос: как доказать, что Бегельман врет? Во-первых, так: какая мне разница, кого ЦК КП Узбекистана рекомендует в качестве заместителя министра? Я бы мог выдвигать какие-то требования только в том случае, если бы я действительно знал Бегельмана, его человеческие качества и служебные достоинства. Но с Бегельманом я, слава богу, не был знаком. Во-вторых, показания Бегельмана даже на первый взгляд были, мягко говоря, неубедительны. Кто же прилетает в Москву всего на два часа, как это может быть? Почему на два часа? Зачем мне было нужно встречаться с Бегельманом именно в аэропорту Домодедово? Там всегда люди, ясно, что это не самое удобное место для такого «интимного дела», как получение взятки. И вот, когда я заявил суду, что никакой встречи в аэропорту не было, то председатель суда генерал Маров принял решение провести следственный эксперимент. По его поручению группа экспертов рассчитала время движения машины, время вылета самолета, на котором якобы прилегал в Москву Бегельман, — и тут стало ясно, что весь эпизод с дачей взятки в 240 тысяч рублей есть не что иное, как «липа». На прямой вопрос председателя суда Марова: «Бегельман, зачем вы врете?», сделанный в ходе открытого судебного заседания, Бегельману нечего было ответить. Он опустил голову. Бегельман еще не мог сказать, что он соврал, что Гдлян и Иванов, не появлявшиеся, кстати говоря, в зале судебного заседания, приезжали по вечерам к нему в камеру (да и не только к нему!), чтобы скорректировать их поведение в суде и дать новые инструкции. Разумеется, тут же им обещались определенные льготы. Гдлян и Иванов говорили Бегельману: «Верь нам, мы сделаем так, что из зала суда ты уйдешь прямо домой». А получилось, что за ложь «про Домодедово» судья Маров, наоборот, добавил Бегельману два года и он получил не 6, а 8 лет и пошел «не домой», а сюда, в Нижний Тагил. Бедный Бегельман! Но я его не корю, я прекрасно понимаю, что там, «на воле», у него остались два сына, два офицера Советской Армии — один из них, кстати говоря, прошел через Афганистан. А когда с их отцом случилась беда, когда, не выдержав позора, вся семья Бегельмана стала травиться, то и сыновья его оказались «в опале» и более двух лет не получали положенные им новые офицерские звания. Как это может быть? За что? Ребята добросовестно служат, претензий по работе нет. Ответ простой: их отец в тюрьме. А как же наш принцип «сын за отца не отвечает»? Нет ответа.

Когда приходится обращаться в санитарную часть, я иногда встречаю Бегельмана. Он сидит здесь же, в этой ясе колонии. Одно время мы были даже в одном отряде. Разумеется, никаких отношений между нами не было, даже не разговаривали. И вот как-то раз, кажется, в воскресенье, когда весь отряд ушел в кино, Бегельман подошел ко мне и принес свои извинения. Я видел: он мучается, ему стыдно — и вот наконец он решился. Бегельман рассказал, как его «ломали». Он вспомнил все, что ему обещали «взамен» Гдлян и Иванов. Бегельман показал мне большую тетрадь, исписанную от начала до конца и сказал, что этот материал он готовит для комиссии по проверке деятельности группы Гдляна и Иванова, которую возглавляет Рой Медведев. Он познакомил меня с тем, что там написано: среди прочего, на этих страницах подробно рассказывается, как Бегельмана заставляли дать на меня показания. Что я мог ответить Бегельману? Человеку уже за шестьдесят и он тяжело болен, по состоянию здоровья не может работать на производстве, потому и устроили его в санчасть.

Эргашев покончил жизнь самоубийством рано утром у себя дома. Тогда гдляновско-ивановские тучи стали сгущаться над его заместителем, генералом Давыдовым. Он тоже покончил с собой в госпитале, оставив предсмертное письмо. Вот этот документ.

«Горько и обидно, что неожиданно предложили уйти на пенсию и сделано это в столь бесцеремонной, даже грубой форме. Сейчас, по-моему, стало легче оболгать ответственного работника, чем когда-либо, запачкают грязью, а потом отмывайся. И мне кажется, кто-то хочет оклеветать меня, взвалив на мои плечи грехи прежних руководителей, очернить безупречную работу в МВД в течение 16,5 лет. Ухожу честным работником МВД, коммунистом, генералом, отцом.

Уволили, никто со мной не переговорил, не высказал каких-либо обвинений или претензий. Неужели сейчас такая слепая и фанатичная вера каким-нибудь клеветникам? Неужели вот так, походя, можно жестоко оскорбить члена КПСС с 35-летним стажем генерала? Ничего не могу понять, сердце — сплошная кровавая рана, веры и справедливости нет! Я вынужден сам принять крайнюю меру к сохранению своей чести и достоинства. А перед этим не лгут.

Г. И. Давыдов

16 мая 1985 г.».

Через полгода покончил с собой бывший начальник РОВД Ташкентской области Хаджимурадов Анвар. Он тоже оставил предсмертное письмо.

«Генеральному прокурору СССР Рекункову А. М.

Первому секретарю ЦК КП Узбекистана Усманходжаеву И. Б. от Хаджимурадова А. Х.

Меня 23 и 24 декабря 1985 года к 9.30 пригласили в здание КГБ. Там был представитель Прокуратуры СССР Карташян и с ним еще один человек, я его не знаю. Они спросили меня о моей покойной матери и детях, потом стали душить и просили дать показания в отношении бывшего начальника УВД Джамалова, как будто я дал ему взятку во время перевода с городского отдела милиции в Орджоникидзевский РОВД и ранее тоже. Я не вытерпел оскорблений, так как они говорили, что все узбеки бараны, басмачи и фашисты. Картатян так же обзывал жену и дочку. Говорил: я поставлю им в задний проход, кроме того, плевал мне в лицо. Я не смог стерпеть и вынужден был дать ложные показания, как будто с 1984 года я каждый месяц давал Джамалову по 500 рублей. А откуда я взял? Я ответил, что каждый месяц я клал в сберкассу по 100–150 рублей и, кроме того, мой брат действительно держал и откармливал баранов, потом продавал, и из этих денег я тоже давал. Я знал, что меня арестуют и будут мучить. Но сами говорили — социалистическая законность, а где она? Когда кончатся оскорбления? Меня все знали, я работал днем и ночью, к сожалению, допускал ошибки, но сейчас, когда на меня столько кляуз, я не считаю это позором, мне только неудобно перед некоторыми людьми. Друзья, которые знают меня как честного человека, обижены, а кто враги — те довольны. Я себя оговорил. Пусть это знают и другие товарищи.