Читать книгу "Дорога цариц - Александр Прозоров"

— Ни отдохнув, ни покушав, ни попарившись?

Царевич презрительно хмыкнул, чуть скривившись.

— Пошли, — крутанулся на каблуках стольник.

— Ха, Борька! Я знал, что на тебя можно положиться!

Приказчик вывел гостей со стройки, указал вдоль улицы:

— Коли дождь начнется, туда до конца ступайте и налево поворачивайте. Увидите стоящий наособицу двор с тыном. То мой двор, буду ждать, пока нагуляетесь. А теперь… — Борис развернулся к Волхову, дошел до моста и указал на северную оконечность Новгородской крепости: — Обойдете твердыню, ступайте до первого перекрестка и направо. Там ужо сами увидите. Если что, Самокатную площадь спрашивайте.

— Благодарствую, боярин! — хлопнул его по плечу царевич, схватил Иру за руку, и они вместе побежали через мост.

— Остальных надолго опередили?! — крикнул им в спину стольник.

— Полдня! — крикнул Федор Иванович.

— Вот проклятие… — тихо отозвался приказчик. — Опять мы с Марией бездомные!

Борис Годунов обустраивал свое будущее семейное подворье с любовью и старанием. Он застелил весь двор толстым лиственным тесом, выстроил амбары с полом из прижатых бревнами плах, отсыпал из песка погреб и ледник (ибо закапываться в здешнюю болотистую землю было бесполезно), возвел дом в два жилья над подклетью с библиотекой и тремя конторами под засыпной кровлей; он выстелил жилые комнаты лучшими коврами, обил стены добротным сукном и кошмой, расписал потолки; приготовил самую лучшую опочивальню, какую только мог вообразить, и отделал четыре комнаты для будущих детей…

Он постарался столь хорошо, что навестивший жилище слуги государь не захотел его покидать и прожил на Никитском дворе больше месяца, всячески нахваливая умение приказчика — в тех самых покоях, что Борис сотворил для себя и будущей супруги.

Только в начале марта молодоженам удалось перебраться в свою опочивальню. Но, похоже, ненадолго. Самое обидное — даже просто уехать из дома куда-нибудь на постоялый двор Годуновы не могли! Ибо Борис являлся служащим Постельного приказа и обязан был следить за тем, чтобы царский двор получал все необходимое — от лошадиных подков до пескарей для государева стола. Делать сие издалека смертному человеку, увы, не по силам.

— Нужно скорее заканчивать дворец, — пробормотал стольник. — Отделать хотя бы царские палаты!

Единственным утешением стало то, что на этот раз Годуновы смогли перебраться наверх без спешки, освободив жилые горницы для властелина всея Руси и его свиты, а наверху сотворить меж сундуками и столом достойную постель. Маленький «шалаш» влюбленных из бархата, перины и персидских ковров.

Сверх того стольник распорядился приготовить обильный ужин, протопить баню и послал слугу на торг за двумя возками сена.

Начавшийся дождь вскоре вернул царевича и Ирину домой. Мокрых, но разгоряченных и довольных.

— Боря, у вас тут есть вертикальная карусель! — первым делом выкрикнул Федор Иванович. — Ты знал, нет?! Это так здорово! Ты взлетаешь выше крыш, потом падаешь вниз, потом снова вверх! Качели новгородцы тоже зело ловко надо рвом поставили. И товары здешние совсем иные, нежели в Москве. Жаль, посмотреть не успели. Да и серебра у меня с собой почти нет.

— Здешние с заката везут, от схизматиков, царевич, — ответил Борис. — Вино в западных землях доброе, крепкое и сладкое. Кружева тонкие, безделушки золотые, белила, сера, бура, киноварь, свинец. Серебро и ткани разные везут. Дешевые, но поганые. Серебра при переплавке четверть в угар уходит, сукно неровное и гниет быстро. Не попадись, коли предлагать станут! Цену сразу втрое ниже московской требуй, — посоветовал стольник. — Да и смотреть на товары лучше не здесь, а возле крепости Ладога. Там перед порогами все купцы свои товары выгружают. Многие прямо там продают и назад возвертаются. Потому цены на тамошнем торгу по всей Руси самые низкие. Взятый у Ладоги товар в Москве сам-три продать можно. А в Казани и сам-пять, коли не промахнешься.

— Откуда ты столько знаешь, Боря? — удивился Федор Иванович, поднимаясь по ступеням крыльца.

— Я ведь стольник Постельного приказа, царевич, — развел руками Годунов. — Разбираться с товарами и верными ценами — моя первейшая обязанность!

— Сухая рубаха найдется? — расстегнул пояс Федор Иванович. — Эту впору отжимать!

— Мои сундуки к твоим услугам, царевич, — поклонился стольник. — Тебе, Иришка, тоже чего-нибудь найдем.

— Благодарствую, боярин! — Паренек через голову стянул одежду. — Так ты сказываешь, Боря, тут рубль вложить — в Казани пять получишь? Вот так просто? Я тоже так хочу!

— Зачем тебе сие, царевич? — удивился Годунов. — В твоих руках вся казна царская!

— Ты путаешь меня с братом, боярин! — похлопал стольника по плечу паренек. — Это Ванька после отца царем станет, это ему и трон, и земли, и армия принадлежать будут. И казна. А мне о хлебе насущном самому придется позаботиться.

Борис Годунов задумчиво пригладил подбородок и решил не напоминать царевичу о его титуле Суздальского князя и о доходах с тамошнего удела.

— Так ты отвезешь меня к ладожскому торгу, Борис?

— Государь не прогневается?

— Отцу до меня дела нет, — махнул рукой царевич. — Даже если я вовсе пропаду, он и не заметит. Ему все Ванька да Ванька… — Федор Иванович прислушался и криво усмехнулся: — Вот, кстати, и они, легки на помине. Скачут.

Он забросил пояс на плечо и вошел в дом, оставив мокрую рубашку на перилах.

Вскоре в распахнутые ворота въехали первые бояре из царской свиты. Спешиваться пред воротами они сочли ниже своего достоинства.

Борис Федорович одернул ферязь, поправил пояс и направился встречать государя.

Судя по всему, Иван Васильевич приезжал в Великий Новгород просто развеяться и отдохнуть душой. Наутро нового дня он отправился на службу в Софийский собор, после чего провел остаток дня на пиру у епископа Леонида и вернулся прямо в свою опочивальню. Новым утром осмотрел строительство, с коего удалился на стены Земляного города. На следующий день опять случилось торжество — встреча пречистой Владимирской иконы, с торжественным крестным ходом, молебном и песнопениями; водружение ее в Симоновом монастыре и служба, переходящая в богатый пир у архимандрита Феодосия. Отдохнув от оного, государь встретился с наместником, князем Петром Пронским, а затем возжелал посетить уже Юрьев монастырь…

— Наконец-то, братик! — Ирина стала первой, кого Борис увидел, поднявшись вечером под кровлю. Девочка подбежала, обняла его, прижалась. — Мы совсем не видимся! Ты все время работаешь!

— Да, — согласился стольник. — Государь меня за сие зело хвалил и наградил… Однако же тебя я в свите не заметил…

— А-а, они скучные, — отмахнулась девочка и крутанулась, позволив раскрыться легким сатиновым юбкам, раскрашенным, словно большой платок, яркими цветами, листьями и стеблями на синем фоне. Верх сарафана был из крашеного льна, с парчовыми плечами. — Молитвы, грамоты да бревна. Тес, грамоты и молитвы. Кому это надо? Мы с Федькой на карусели бегали, и на шаги гигантские. Ты знаешь, какие здесь шаги? По двадцать саженей за раз пролетаешь!