Читать книгу "Война кончается войной - Сергей Зверев"

Бессонов врал самозабвенно, чувствуя, что получается у него это не особенно хорошо. Вот бы Лешку Васильева сюда, тот бы такой спектакль разыграл! Тетя Глаша заулыбалась, замахала рукой.

— Ой, ну вы прямо одной семьей живете в своем полку. Как же это здорово, когда существует вот такая суровая мужская дружба. Знаете, что я вам могу посоветовать? В деревне Сходы, это километров 40 от Ровно, есть склады. Из «Червониго комунара» все время туда привозили вино. Они через Ровно продавали его и в Белоруссию, и в Брянск, и в Смоленск.

— Может, винные склады есть поближе? — на всякий случай поинтересовался Бессонов. — И кто вообще командует винными складами в области?

— Ну, исполком, конечно. А вообще, это вам в продовольственную комиссию нужно. К нам, кстати, приезжал оттуда товарищ… кажется, Горохов его фамилия. Солидный такой…

От деревни Сходы не осталось ничего. Наверное, еще в июне 41-го прошла здесь танковая колонна вермахта. Подбитых немецких танков не осталось, а вот остов сгоревшей машины, танковая гусеница и раздавленные в лепешку две пушки-сорокапятки еще ржавели под открытым небом. Но это возле дороги. А деревню сожгли или расстреляли из танковых пушек, когда покончили с небольшой засадой красноармейцев. Не торчало из земляных, покрывшихся травой холмиков даже печных труб. И землянок не было. Кто выжил, видимо, навсегда покинули эти места. Да и выжил ли кто?

— Товарищ Устименко, вы вспомните все же, — предложил Бессонов. — С какой стороны подъезжали, куда сворачивали?

Устименко, коренастый хромой фронтовик, был шофером, который до войны однажды приезжал сюда, здесь ему грузили ящики с вином. Он что-то помнил, то сейчас местность изменилась до неузнаваемости. И дороги заросли бурьяном, и от деревни остались только одни осевшие холмики. И воронками все изрыто вокруг. А лесок, некогда примыкавший к деревне с двух сторон, расщеплен снарядами и подавлен танками, которые тут прошли.

Машину Бессонов оставил в лесочке, чтобы невзначай ее не увидел кто-то из местных. Они с Васильевым сняли погоны и оставили в управлении фуражки, чтобы форма не бросалась в глаза. Сейчас они вполне могли сойти за фронтовиков в полувоенной одежде без погон. Один еще и сильно хромает. Пришли, ходят, что-то друг другу руками показывают. Ни дать ни взять старые боевые товарищи на месте былого сражения.

— Вы мне лучше еще раз на карте покажите, товарищ капитан, — попросил Устименко. — Ни черта ведь не помню. А еще со мной тогда же экспедитор был от торговой организации. Он дорогу показывал. А сами склады, они в земле, там температура у них ниже пятнадцати градусов должна быть, вот поэтому они под землей и держали все.

— Хорошо, давай еще раз на карте посмотрим, — Бессонов вытащил из кармана сложенную в несколько раз крупномасштабную карту и, присев на корточки, расстелил на траве. — Вот смотри, дорога на Ровно, а вот на Березню. Вы должны были выезжать из Ровно по этой дороге.

— Да, по этой и выезжали. А в Березню мы не заезжали, свернули направо, это я точно помню. Низинка там была еще такая, не овраг вроде, а так…

— А мы низинку не проезжали, — напомнил Васильев, продолжая стоять, засунув руки в карманы и поглядывая по сторонам.

— Ты говоришь вот об этой низинке, — Бессонов показал на карте нужное место. — Кстати, раньше дорога проходила южнее, а сейчас грунтовку накатали немного севернее.

— Точно, — обрадовался Устименко и стал тыкать в карту пальцем. — Вот же родник. Я еще тогда на обратном пути останавливался, воду доливал в радиатор. Вспомнил, тут и ехали.

— А там других родников нет? — снова осведомился Васильев. — Может, перепутал чего?

— Нет, других родников тут не указано, а карта довоенная, — ответил Бессонов. — Ладно, оставим машину здесь, а сами прогуляемся вон туда, зайдем к деревне с другой стороны. Да… была деревня, жили люди.

Пройдя опушкой леса, оперативники с водителем вышли к небольшому полю. Когда-то на этом ровном участке, судя по значкам на карте, были бахчи. Водитель закрутил головой и стал чесать в затылке.

— Вот, это я тоже вспомнил. Мы по осени приезжали, я еще хотел у сторожа арбуз выпросить, да торопились мы. Точно, вон оттуда мы въезжали, где на карте низинка обозначена. И дорога грунтовая шла вдоль опушки леса. Получается, что склады были где-то здесь. Вон дорога, вон там была деревня. Ничего не понимаю.

— А как они выглядели тогда, в 40-м году? — спросил Васильев.

— Ну, как… Как большие землянки. Перекрытие из бревен, засыпанное землей, как бугор, стало быть. А с одной стороны деревянные двери большие. Вроде как деревянная стена. А перед ней в землю уходят ступени. Там комната с окошком. Стол стоит, картотека с номерами. Значит, записывают все в журнал и карточки в ящике по порядку держат. Какие бутылки, откуда и с каким вином привезены и куда потом отправлены. Счетоводы там сидели.

— Так вот же они, ваши склады, — вдруг сказал Васильев. — Сколько их было? Четыре?

— Да, — замешкался водитель, глядя по сторонам непонимающе. — Кажется, четыре их и было. А может, я не помню точно.

— Вот, смотрите, — Васильев поднял руку и показал на еле заметные продолговатые холмики на опушке леса.

Они были абсолютно одинаковыми, если присмотреться. И в ширину, и в высоту, и даже в длину. Но все равно это были еле заметные холмы без всяких признаков человеческого вмешательства.

Васильев усмехнулся и направился к первому из холмов. Бессонов и прихрамывающий Устименко поспешили за ним, заинтригованные такой решительностью. Васильев стоял, глядя вниз, потом поднял сухую ветку и поковырял землю.

— Обратите внимание, — сказал он, — вот эта земля — не лесная и не луговая, это какой-то строительный мусор. Я даже думаю, что в машину накидали землю вон оттуда, с того места, где был один из домов разрушенной деревни. И гнилые доски, и битый кирпич, и скобы, которыми бревна и балки скрепляются. Я думаю, что вход в каждый склад таким образом замаскировали. И сделали это несколько лет назад. Может, даже еще в 41-м, когда подходили фашисты.

— Точно, — согласился Бессонов. — Но тогда вопрос: если в машинах было вино из этих хранилищ, то как они в эти хранилища попали и взяли отсюда бутылки или иную тару, в которую на окраине Ровно попала пуля.

— Вообще-то, — Васильев пожал плечами, — бутылку они могли взять из остатков в каком-нибудь ресторане или шинке или у кого-то дома. Купленные еще до войны. Может такое быть? Может. Только не верится мне, что в кузове «полуторки» под брезентом бултыхалась одна-единственная бутылка вина, и именно в нее угодила шальная пуля. Знаю, что скажете. Бывают совпадения и случайности еще и похлеще. И все же.

— Вон оттуда недавно машина подъезжала, — вдруг показал Устименко рукой на опушку леса и крайний продолговатый холм. — Смотрите, в траве колея осталась заметная. В этом году траву помяли.

— Глазастый, — обрадовался Васильев, прикладывая ладонь козырьком к глазам. — А ведь точно — колея.