Читать книгу "Фалько - Артуро Перес-Реверте"

– Чушь какая.

– Нет, не чушь. Мы для тебя любители. Каждый, в ком есть вера, для тебя дилетант. Разве не так? Ты уважаешь лишь тех, кто ни во что не верит. Таких же наемников, как ты сам.

Пришел черед невесело улыбнуться и ему:

– Сегодня вечером ты снискала мое уважение.

Ева как будто вздрогнула при этих словах:

– В самом деле?

– Может быть, верил Хуан Портела. А может быть, только боялся.

– Посмотри на меня, – она показала на себя. – Я боюсь.

– Странная ты женщина, Ева.

– А ты – странный мужчина. Как бы тебя ни звали.

Они по-прежнему смотрели друга на друга издали, из противоположных углов. Ева, скрестившая руки на груди, была очень серьезна. Потом вдруг сказала:

– Извини… Я сейчас. Мне жарко.

Она повернулась и ушла в спальню. Фалько погасил сигарету в пепельнице и пошел следом, туда, где в нише у кровати Ева, скрестив руки над головой, стягивала с себя свитер. В полутьме он различил светлую кожу, освобождавшуюся из-под тугого шерстяного покрова, широкую белую полоску лифчика, пересекавшую спину с напрягшимися от усилия мышцами. Уловил и удивление на ее лице, когда развернул ее к себе, обхватил ее щеки ладонями и поцеловал длительно и настойчиво. Ева сначала вся словно одеревенела, попыталась высвободиться, и тогда, скользнув руками вдоль плеч вниз, он крепко стиснул ее, прижал к себе, чувствуя грудью тепло полуобнаженного тела и упругое прикосновение ее грудей. Силясь вырваться, девушка одной рукой ухватила Фалько за волосы сзади, оттянув его голову назад, а другой замахнулась. Но он уже расстегнул крючки бюстгальтера, одним движением стянул его с плеч и отбросил в сторону, и когда ничем не стесненные тяжелые груди закачались свободно, потерял голову. Слепой от яростного желания, он толкнул ее на кровать и навалился сверху, но Ева, уже падая, все-таки изловчилась ударить его по лицу так, что из носу потекла кровь. Фалько почувствовал, как теплые капли скатываются по верхней губе в рот и на подбородок, оставляя темные подтеки на лице девушки, на ее груди. Ева заметила это и вдруг перестала отбиваться, глядя на него в темноте широко открытыми глазами. Она словно сама испугалась того, что натворила. В следующее мгновение порывисто прильнула к его лицу, губами обирая с него кровь и дыша при этом тяжело и хрипловато. Она вдруг затихла, замерла. Тогда Фалько задрал ей юбку выше бедер, рванул трусики, торопливо расстегнулся сам и глубоко внедрился в распростертое великолепное тело в таком отчаянном безотлагательном порыве, словно вся жизнь его зависела от этого. Он стиснул зубы, чтобы не застонать от наслаждения, близкого к сумасшествию, покуда Ева, тихо поскуливая, как раненое животное, продолжала слизывать кровь.

Когда взвыла сирена воздушной тревоги, Фалько чиркнул спичкой и осветил циферблат. 4:45. Обнаженная женщина лежала рядом с ним, мерно дыша. Казалась спящей. Свет в соседней комнате не горел – наверно, в городе перебои с электричеством. Фалько закурил, поднялся, босиком и не одеваясь подошел к окну. В комнате пахло сгоревшим углем из еще теплой жаровни. Пряча в кулаке сигарету, он чуть отодвинул штору – взглянуть, что там снаружи. Как почти во всех домах в этом городе, окно на самом деле было не окно, а застекленная дверь на крохотный балкончик, обнесенный железной решеткой. Сирена смолкла, но над темными грудами гор по ту сторону Арсенала пульсировали вспышки зенитного огня. После каждой с небольшим запозданием долетал приглушенный гром, и Фалько легко вычислил дистанцию: если звук распространяется со скоростью триста сорок три метра в секунду, значит, это не дальше двух километров отсюда. Канонада приближалась. В клочьях туч, слабо подсвеченных лунным сиянием, две вспышки на мгновение выхватили маленький силуэт самолета.

Рядом оказалась Ева. Она подошла неслышно – босиком, в его рубашке, которую не стала застегивать. За миг до того как она, обняв его, прильнула сзади всем своим теплым крепким телом, он, кроме запаха табачного дыма, уловил, как сильно пропиталась ее кожа смесью пота, спермы, нутряной сокровенной влаги.

– Приближаются, – сказал Фалько.

В тот же миг, словно в ответ на его слова, вспышка осветила на мгновение башню Арсенала. Две секунды спустя донесся тяжкий грохот разрыва.

– База подводных лодок, – сказала Ева.

– Хочешь спуститься в убежище?

– Нет. Дай затянуться.

Фалько, все так же пряча огонек, протянул ей сигарету, Ева дважды глубоко вдохнула дым и вернула ее. Он открыл окно, чтобы взрывной волной не выбило стекла. Стало холодно. Они обнялись и застыли, наблюдая за бомбежкой.

– Какое зрелище, – сказала она.

– Да.

Светлячки зенитных разрывов, перемещаясь по небу, постепенно приближались и теперь вспыхивали и гасли в небе над Арсеналом, почти над самой площадью, и звук отставал от света совсем ненамного. Где-то рядом, но вне поля зрения разорвалась бомба, и грохнуло с особенной силой, так, что задребезжали стекла открытого окна. В эту секунду Фалько сумел наконец ясно различить зловещий силуэт самолета, проходящего над башней у ворот Арсенала.

– Дайте им, дайте, друзья, – сказала Ева, глядя на небо и словно молясь.

Разрывы, которые вспыхивали теперь почти непрерывно, и медленно ползущие ввысь трассеры освещали ее лицо, отражались в глазах. Фалько поглаживал ее длинную шею, плечи, ложбинку между грудей. Потом вдруг вспомнился человек, убитый четыре часа назад, и ему стало не по себе. Отнимать жизнь, зарождать жизнь. Еще недавно, после бесконечной череды объятий и ласк, он, сочтя, что ей достаточно, вырвался из влажного сладкого плена и излился на ее гладкий упругий живот и на миг потерял сознание: будто скользнул в тихую, темную, глубокую заводь, сотворенную из забвения и умиротворения. И Ева, побежденная и истомленная, долго еще лежала под ним неподвижно, легко водя кончиками пальцев по его спине.

Очень явственный, отчетливый свист, возникший за окном, завершился тяжелым громовым ударом. Эта бомба тоже упала где-то рядом – по ту сторону стены Арсенала грохнуло одновременно со вспышкой. Стекло снова заходило ходуном. Но не разбилось, зато снаружи зазвенели о мостовую осколки. Трассирующие очереди и вспышки расцветили небосвод диковинным фейерверком.

– Давай-ка отойдем отсюда, – сказал Фалько, задергивая шторы.

В темноте, не размыкая объятий, они пошли к кровати. Фалько поцеловал волосы Евы:

– Спать не хочется.

– Мне тоже, – сказала она.

9. Пепел в консульстве

Труба на крыше германского консульства дымила чересчур сильно; и Фалько обратил на это внимание Санчеса-Копеника.

– Да плевать мне, – ответил тот. – Я уже почти все сжег.

И провел посетителя в кабинет, где все ящики были вывернуты, а перед камином, полным пепла, лежала груда папок. Обрывки бумаг валялись повсюду, а пол и мебель покрывал слой черно-серой копоти.