Читать книгу "Полигон для интеллекта - Сергей Самаров"

— У меня такие мысли были, — сознался полковник, — но я их никому не высказывал, тем более офицерам разведуправления флота. Хотя, помню, при разговоре по телефону ЗАС начальник оперативного отдела разведуправления сам меня спросил о составе группы. Я туманно ответил, что там будут только младшие офицеры. Видимо, это и сыграло роль. Как-никак, капитан-лейтенант — старший среди младших офицеров.

Полковник открыл дверь ключом с большой связки ключей и металлических печатей. И сразу показал Поленьеву на компьютер, стоящий на приставном столике:

— Вот здесь можешь распоряжаться…

Включить компьютер, открыть свою почту и перенести на компьютер полковника два файла было делом двух с половиной минут. После чего Рус Григорьевич освободил место Самородникову, так и не прочитав письмо капитан-лейтенанта сыну.

— Сам читал? — спросил полковник.

— Никак нет, не успел. На втором файле электронный адрес сына. Может, просто мальчишка хочет выпендриться с таким адресом, может, это не его адрес. Или не только его. Письмо на самом деле может быть адресовано сыну, но одновременно кто-то тоже имеет доступ к его почте, то есть знает пароль и читает письма.

— Хорошо, я сразу переправлю письмо нашему дешифровальному отделу, пусть поковыряются на предмет поиска кода, а ты пока… — Самородников открыл сейф, не глядя вытащил четыре первые папки в целом ряду других папок, посмотрел, одну вернул на место — Поленьев догадался, что там его данные, — а три положил на стол. — Ты пока, старлей, если товарищ генерал позволит, поработай над материалами проверок офицеров своей группы.

— Позволю, — охотно согласился генерал. — И даже попрошу делать это во время снятия энцефалограммы. Так дополнительные участки мозга можно будет изучить. Интерес на будущее. А потом уже рабочий «шлем» подключим…

Генерал, как и в первый раз, протер контакты на «шлеме», подтянул ремни и сам надел «шлем» на голову старшего лейтенанта. Сам же и контакты соединил, которые до сих пор были не промаркированы.

— Читайте материалы. Все подряд. Про себя, естественно. Я это уже читал.

Рус Григорьевич выбирать не стал, показывая свою непредвзятость в оценке, раскрыл верхнюю папку и начал читать то, что, в принципе, читать трудно и не всегда нужно, потому что такие тексты являются большей частью стандартными, более того, они зачастую даже пишутся самим человеком, о котором там говорится. Начинались материалы с характеристик, написанных якобы командованием. Но старший лейтенант помнил, что ему несколько раз, бывало, приказывали написать на себя характеристику, которую потом командир только подписывал, возможно, даже не читая. Исключением стала характеристика, которую писал майор Осинцев, но майор имел слабость к бумажному делу. Две первые папки были почти стандартными. И старший лейтенант ВКС Воропаев, и старший лейтенант войск связи Рапсодин одинаково увлекались компьютерными играми, но оба не были ярко выраженными игроманами. Игроман — это уже приговор, диагноз, это — болезнь, и таких взять в свою группу Рус Григорьевич не пожелал бы, если бы его, конечно, спросили. Совсем другое дело — капитан-лейтенант Солнцехранов. Его «личное дело» Поленьев читал уже с интересом. У капитан-лейтенанта была нелегкая судьба, сам он вырос без отца, с пьющей матерью, значит, счастливого детства не изведал. Рано женился, и женился на такой же пьющей женщине, которая через четыре года совместной жизни, находясь в компании мужчин на берегу озера, утонула во время купания. Таким образом, Георгий Валентинович Солнцехранов несколько лет в одиночестве воспитывал сына. Во второй раз женился только через шесть лет, но молодая жена была моложе его на двенадцать лет. По национальности она была табасаранка[27], но, в отличие от обычаев своего народа, мужа предпочитала держать в строгости и дважды писала на него заявление в милицию, а потом и в полицию за избиение. У мачехи не ладились отношения с сыном капитан-лейтенанта от первой жены. Сослуживцы подозревали, что Солнцехранов-младший всячески настраивает отца против мачехи. Это сказалось и на карьере офицера, которому по выслуге лет давно уже полагалось стать капитаном третьего ранга. Но семейные неурядицы мешали. Чтобы контролировать жену, капитан-лейтенант перевелся с перспективной должности начальника службы корабельной подводной разведки, где должность позволяла получить очередное звание, в береговую службу и стал младшим офицером оперативного отдела разведуправления флота.

Прочитав все это, старший лейтенант задумался. Его во всей этой истории больше всего интересовала молодая жена капитан-лейтенанта, табасаранка по национальности, то есть мусульманка по своим корням, наверняка имеющая много родственников, и неизвестно, кто из них как относится к идеям панисламизма. Но здесь, Поленьев сам отдавал себе отчет, легко могло вмешаться недоверие человека, несколько раз побывавшего на Северном Кавказе в боевой командировке. Он имел право сомневаться в любом представителе Северного Кавказа, потому что слишком часто с ними соприкасался, и не в самой доброй обстановке. Хотя в национальности второй жены капитан-лейтенанта Солнцехранова ничего плохого, в принципе, старший лейтенант не видел. Ведь даже у профессора Безбородова, как тот сам сообщил, зять — ингуш, то есть тоже мусульманин. Но следовало дождаться, когда полковнику Самородникову ответят из дешифровального подразделения его ведомства, и только тогда можно будет сделать какие-то конкретные выводы. А пока все подозрения беспочвенны и даже обидны для человека. И за всеми этими раздумьями Рус Григорьевич совершенно забыл, что он сидит в «шлеме», который снимает его энцефалограмму, что неподалеку, за монитором своего компьютера, сидит генерал Безбородов и изучает эту самую энцефалограмму.

— О чем задумались, товарищ старший лейтенант? — сам напомнил о себе генерал. — Это не праздный вопрос. Просто у вас сейчас сильно активизировался участок мозга, а мы никак не можем понять, за что этот участок отвечает.

— Извините, товарищ генерал… Я сначала терзал себя подозрениями и пытался найти оправдание этим подозрениям. Но потом подумал, что, не имея каких-то конкретных данных, не имею права подозревать человека и офицера в предательстве. Думаю, активизировавшийся участок мозга отвечает за понимание справедливости и в какой-то мере отмечает стыд. Скорее всего, именно так. Мне стало несколько стыдно за свои мысли.

— Хорошее определение. Достаточно точное и емкое. Оно, конечно, не имеет отношения к вашему заданию, но мы же одновременно решаем и чисто научные задачи, поэтому я считаю вашу сегодняшнюю энцефалограмму большим шагом вперед, ценным научным материалом. Но нам с вами предстоит сегодня сделать еще две записи, два, так сказать, дубля на случай какого-то сбоя в программе. Их переработают «в цифру» и составят в готовый блок. Завтра утром с вами сядет научный сотрудник и запишет вам все коды ввода, объяснит конкретные тонкости. Надеюсь, вы найдете с ним общий язык. Научный сотрудник в нашей ситуации — это солдат научной роты, рядовой, в недавнем прошлом — аспирант. Толковый сотрудник. Гораздо более толковый, чем многие старшие офицеры, носящие высокие ученые звания.