Читать книгу "Михаил Орлов - Александр Бондаренко"

* * *

Смоленск, на отдых в котором рассчитывали французы, горел — вместо богатого города противнику достались одни лишь обожжённые стены старинной крепости. Пожар в городе был таков, что Наполеон сравнил его с извержением Везувия. Ещё не произошло ни одного по-настоящему большого сражения, а потери французов казались ужасными. С каждым своим шагом по русской земле войска La Grande Armée словно бы увязали в трясине… В конце концов это почувствовал и сам император.

«Отступление русских, не позволявшее предвидеть, где они остановятся, уверенность в том, что они сами подожгли свои здания в Смоленске, и весь характер этой войны, в ходе которой обе стороны взаимно губили друг друга, и мы не достигали другого результата, кроме выигрыша территории, чего мы вовсе не хотели, — всё это заставляло императора сильно задумываться, и укрепляло его желание не идти дальше и попытаться завязать переговоры», — вспоминал Коленкур.

Об этом своём решении Наполеон заявил князю Невшательскому и князю Экмюльскому — маршалам Бертье и Даву. Император распорядился найти в Смоленске какого-нибудь «легко раненного офицера или какого-нибудь более или менее видного человека из русских», чтобы направить его к Александру I с предложениями о заключении мира или хотя бы о проведении переговоров.

Выяснилось, что таковых в расположении La Grande Armée нет. Конечно, был генерал-майор Тучков, но уж слишком дорогим казался французам этот «трофей». К тому же израненный штыками и саблями генерал вряд ли выглядел хорошей иллюстрацией миролюбивых намерений французского императора. Но тут, подумав о Тучкове, вспомнили и русского парламентёра, присланного узнать о его судьбе. В расположении неприятельских войск Орлов появился в разгар наступательных действий, оживлённого преследования русской армии. Французам казалось, что они вот-вот настигнут противника и тогда наконец-то произойдёт долгожданное генеральное сражение. Поэтому французское командование сначала вернуло поручика к аванпостам, затем передумало и, невзначай дав ему изрядно попутешествовать по правому крылу своей армии, разрешило ехать в Смоленск. Нет сомнения, что во время этих странствий Михаил сумел увидеть и узнать немало… И вот, в довершение ко всему, так сказать, для полноты картины, кавалергард был приглашён к Наполеону.

Император не любил ходить вокруг да около, а потому, после нескольких незначительных замечаний, прямо спросил Орлова:

— Думают ли ваши полководцы давать мне сражение?

Поручик развёл руками и простодушно ответил, что ему, по его малому чину, говорить о том затруднительно.

— Неужели вы можете сдавать свою страну без боя?! — наигранно удивился Наполеон. — Честь русских требует, чтобы ваша армия попыталась остановить мои силы — хотя бы один только раз!

Быть может, кто иной сказал бы в ответ, что все русские считают именно так, что отступление глубоко возмущает каждого честного офицера, что все в рядах Русской императорской армии готовы сражаться и умереть… Это мог сказать кто угодно, но только не Михаил Орлов. Сейчас, в разговоре с Бонапартом, даже старые полковые друзья вряд ли бы признали в добросовестном солдафоне, что отвечал на все вопросы императора в таком духе, что, мол, начальству виднее, а нам — как прикажут, Орлова-умницу, великолепного и острого собеседника.

Наполеон уже сердился.

— Вы знаете, как это происходит на дуэли? — вдруг спросил он. — Двое дерущихся обмениваются обязательными выстрелами. Иногда они просто стреляют на воздух — но выстрелы произведены, честь отомщена. Тогда уже можно помириться — и никто не вправе никого упрекнуть… Не так ли?

Ну, Орлову-то про дуэли рассказывать было не нужно! Сдерживая усмешку, он по-солдатски покорно отвечал:

— Так точно, Sirl

Казалось, он во всём был согласен с повелителем французов.

— Я не хочу русской земли! Она мне не нужна! — Горячась всё более и более, Наполеон ходил из угла в угол комнаты. — Эта война носит чисто политический характер! Я не сержусь на императора Александра — но и он не должен сердиться! Неужели в сердце русского царя может гнездиться обида на меня?!

— Откуда ж мне знать, Sir? — отвечал Орлов с подкупающей простотой.

В заключение Наполеон обещал отправить поручика к русским аванпостам при условии подробной передачи Александру всего содержания разговора. А именно: император французов хочет мира, а в произошедшем виноват русский царь, который должен был объясниться с ним до того, пока не началась война.

— Вы поняли меня? — спросил Наполеон на прощание.

— Так точно, Sir! — бодро отвечал Орлов. Но потом он вдруг дерзко посмотрел на «маленького капрала» сверху вниз и сказал совершенно иным тоном: — Только, ваше величество, лично я не верю в возможность мира до тех пор, пока ваши солдаты будут оставаться в России!

Хотя Наполеон уже слышал подобное заявление от генерала Балашова, да и, скорее всего, получил один из экземпляров приказа Александра I по армиям, ему стало ясно: Орлов высказывал не официально утверждённую точку зрения, а своё личное мнение. Он также понял, что русский офицер знает и понимает гораздо больше, нежели говорит, однако вытянуть из него эти знания невозможно. И вообще, Наполеон почувствовал себя одураченным — слишком уж откровенно разговаривал он с этим простоватым на вид кавалеристом.

— Прощайте! — бросил император, поворачиваясь к Орлову спиной.

Вернувшись в Главную квартиру, поручик Орлов доложил о результатах своей поездки только что прибывшему к армии главнокомандующему светлейшему князю Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову.

Безусловно, трагическая судьба генерала Тучкова 3-го волновала командование русской армии, и доклад Орлова принёс некоторое успокоение. Однако в тот период на карту были поставлены исторические судьбы России и её народа, судьба всей Европы, а потому куда большее значение для командования имели результаты выполнения второй миссии Орлова: разведывательного задания в тылу французских войск. Недаром же сразу после разговора с Михаилом светлейший в самоличном рапорте государю доложил о результатах его поездки:

«1812 г. августа 19.

Главная квартира при Гжатске.

Кавалергардского полка порутчик[98] Орлов, посланный парламентёром до прибытия моего к армиям главнокомандующим 1-ю Западною армиею для узнания о взятом в плен генерал-майоре Тучкове, после девятидневного содержания его у неприятеля донёс мне при возвращении вчерашнего числа довольно подробные сведения. При встрече его неприятельских аванпостов по Смоленской дороге у деревни Коровино застал он короля неаполитанского со всею его кавалериею, которую полагает он около 20 000. В недальнем от него расстоянии фельдмаршала Давуста (маршал Даву Луи Никола. — А. Б.), состоящий из пяти дивизий, именно из дивизии Моран, дивизии Фриан, дивизии Гюден, который при сражении у Заболотье ранен и умер, дивизии Дессек и дивизии Компанс, силы которого корпуса полагает он около 50 000. Потом за оными в расстоянии 45 вёрст при деревне Заболотне корпус маршала Нея, составленный из трёх дивизий, из дивизии Людрю, дивизии Разу и дивизии виртембергских войск, состоящих под командою виртембергского принца наследного. Корпус сей полагает он около 20 000. Потом в Смоленске уже нашёл он императора Наполеона с его гвардиею, в силах около 30 000, и 5-й корпус, составленный из поляков, около 15 000, который корпус составлен из дивизий генерала Зайончека и генерала Князевича, следуемые по дороге, где отступала 2-я Западная армия, по которой он, Орлов, будучи возвращён, не нашёл более никого, а слышал только он от французских офицеров, что на левом неприятельском фланге по направлению к Сычёвке следуют корпусы фельдмаршалов Жюно и Мортье под командою вице-короля италианского, не более оба как в 30 000, что и составило бы 165 000. Но по расспросам, деланным нашими офицерами по квартирмейстерской части от пленных, полагаю я донесение Орлова несколько увеличенным. Генерал от инфантерии князь Г-Кутузов».