Читать книгу "Как улучшить отношения с родителями - Дмитрий Семеник"

– Он и сам думает, что он беспокоится за ребенка…

– Да, разумеется. А дети эту подмену моментально замечают, независимо от своего возраста и психологической квалификации. Они такими сложными и умными словами, как мы с вами сейчас, этого себе, конечно, не объясняют, но они чувствуют, что к ним плохо относятся, что родители боятся не за них, а «против» них. Из-за этого такой ребенок, в свою очередь, становится неуверенным в себе, неблагополучным человеком, продолжая эту многотысячелетнюю цепочку, становясь очередным звеном в ней…

Ребенок, который с детства был этим нагружен, чувствует себя не вполне принятым, не вполне правильным. И с этим дальше живет всю жизнь. Это ощущение уже никак не меняется – меняется только паспортный возраст. Ощущение, что «я плохой, неправильный, и я, в случае чего, подлежу осуждению и наказанию», – это и есть недостаток самопринятия – оно само по себе никуда не уходит.

Повторюсь, ничьей вины здесь нет – это и видно из нашего описания, – никто из нас не выбирал своего страха за себя. Сила этого страха определена у каждого из нас нашей детской историей, историей наших детско-родительских отношений.

– Значит, когда некоторые психологи говорят детям, что «на самом деле, родители хотят вам добра, вы просто не понимаете», все-таки правы дети, когда они говорят, что мы лучше знаем, как на самом деле, чего нам хотят – добра или не добра. То есть понимание детей обычно правильное, да?

– Совершенно верно. Поэтому беспомощными остаются призывы: «Ну это же твои родители, ну пойми, как они тебя любят, ну ты должен их простить». Вообще-то это тоже правда, все родители (в рамках клинической нормы) любят своих детей. Вопрос только – насколько любят. А это по-настоящему проявляется только в ситуации какого-то столкновения, противоречия интересов, конфликта. И вот тут дети видят, что страх родителя за себя больше, чем страх за меня, за ребенка.

– Каковы последствия таких нездоровых отношений с родителями для нас, уже взрослых детей?

– «Нездоровье» этих отношений серьёзно ухудшает наше психологическое состояние. Нашему обыденному взгляду это незаметно, а психологу очень заметно. Так уж устроена человеческая психика, что дискомфорт именно в отношениях с родителями подрывает нашу уверенность в себе, нашу успешность, возможность различать собственные тонкие внутренние переживания.

И вот почему.

Досадно, когда наш «проблемный» родитель осложнял нам, детям, жизнь. Нас ругали, не позволяли ложиться спать, когда хотим, приходить домой, когда хотим, слушать музыку, какую хотим, и ходить в джинсах, в каких хотим. Это всё неприятно. Но самый большой урон, который этот проблемный родитель мог нанести ребенку, – это то, что он всеми этими неприятностями восстанавливал ребенка против себя.

И вот это самое губительное для дальнейшей жизненной траектории человека. Потребность угодить родителю, потребность снискать его расположение, иметь с ним комфортные отношения, – это самая базовая, самая фундаментальная потребность психики. Это, собственно, первая «отношенческая», социальная потребность психики, которая вообще развивается в сознании. Потребность «докультурная», можно сказать, зоологическая. Если детеныш не будет следовать за родителем, его в кустах сожрет леопард. Это вопрос выживаемости вида.

А человек всю жизнь остается ребенком своего родителя, в любом возрасте. Поэтому если у ребенка любого возраста – хоть четырех, хоть сорокачетырехлетнего – остается какой-то протест против родителей, у него развивается непреодолимое внутреннее противоречие, «сшибка», он становится очень неблагополучным человеком.

В какой форме это неблагополучие у каждого из нас проявляется – это уже не столь важно. Один становится раздраженным, агрессивным, другой циничным, третий ранимым… Это зависит от психотипа, психофизической конституции каждого из нас.

Поэтому если мы не будем пытаться «оздоровить» эти отношения, мы так и останемся психологически не вполне сохранными людьми. Больше того: мы практически неизбежно будем относится к собственным детям с той же неправильностью, от которой страдаем со стороны наших родителей.

– Можно это как-то проиллюстрировать?

– Родитель говорит своей взрослой дочке: «Когда ты наконец выйдешь замуж, сколько можно валять дурака, так всю жизнь проживешь в старых девах!» – и так далее, говорит что-то неуместное, неприятное. Взрослая дочь на это, естественно, огрызается: «Прекрати, я тебе запретила про это разговаривать, от твоего занудства становится только хуже». Даже в этом микро-диалоге мы уже видим сформировавшуюся у этой взрослой дочери протестную, раздраженную реакцию на то, что ей кажется неправильностью. В точности так она дальше будет реагировать на то, что ей будет казаться неправильностью в своих детях, или в своих мужчинах, или даже в подружках.

– Что же делать? Ведь мы зависим от своих родителей и не можем их исправить, избавить их от их страхов и комплексов?

– Чтобы найти ответ на этот вечный вопрос: «Что делать?», зададимся промежуточным вопросом: а почему родители так обращаются с нами? Почему они так поверхностны, назидательны, так формально прикладывают ко мне какие-то общие прописные истины, не считаясь с моими тонкими обстоятельствами и чувствами? Если задаться этим вопросом по-настоящему – не в виде восклицания риторического: «Ну почему они так?» – тогда ответ, кажется, будет не очень трудно найти. Более того, мы его уже сформулировали.

Родители не выбирали себе своего страха и вытекающих из него методов воспитания. Не ими это сформировано, как и не нами сформирован наш протест против них. У них были свои родители, свое детство, и именно оттуда их выпустили в жизнь с этим внутренним неблагополучием.

И как правильно к ним тогда отнестись?

Так же, как мы хотели бы, чтобы к нам отнеслись в минуты нашего страха – нашего раздражения, нашей нелюбезности, – в минуты, когда к нам кто-то обратился, а мы на него огрызнулись. Если бы мы сказали кому-то: «Какого чёрта ты лезешь с неуместными вопросами?» – как бы мы хотели, чтобы человек на это реагировал? В самом идеальном случае?

Очевидно, мы хотели бы, чтобы реакция наших партнёров – жён, мужей, друзей, – была сочувственной, чтобы к нам отнеслись с пониманием. Не отвечали бы ударом на удар, а сказали бы: «Ох, прости, как-то, может, я не вовремя, не подумал». Каждый из нас понимает: если я на кого-то огрызнулся или кому-то не пришел на помощь, или кем-то злоупотребил – ну, значит, у меня так сложилось, значит, мне было как-то не по себе. Не я плохой, мне плохо. И это не какое-то лукавое самооправдание – это правильное понимание причинно-следственных связей. Просто о себе это понимать легче, чем про других, потому что свою душевную кухню ты видишь изнутри, а чужую не видишь. Весь фокус в том, чтобы это понимание, это видение уметь проецировать на все остальные «кухни», на остальных людей, – они точно так же устроены. В частности, кухни наших родителей. Эту формулу – «не они плохие, а им плохо» – надо в полной мере применить к ним. Если по-настоящему взять это в голову про своих родителей – очень сильно меняется внутреннее состояние и внешние отношения, меняется сама траектория жизни.