Читать книгу "Большая книга ужасов 71 - Елена Усачева"

В шкафу нашла старенькое покрывало, пару забытых всеми подушек.

Для начала сойдет. Перестелила родительскую кровать. Ухитрилась из простыни сложить лебедя, как это делали горничные в отелях.

Придет мама. Удивится. А Катька ей скажет… Скажет маме… Скажет… Нет, врать не будет. Пускай мама вспомнит, как было раньше. Как они жили, когда папа еще не пропадал на стройке, а сама мама не бегала по городу в поисках заказов. Это не вранье. Это несколько измененная действительность. И – да – они уже сто лет не ездили на море. Вот уже год, как не ездили. Ну, куда такое годится!

Вороны старательно каркали за окном.

Особенно выделялась одна. Она сидела на кусте сирени напротив окна Катькиной комнаты. Упорно сидела. Не улетала. Держаться на тонких ветках ей было неудобно.

Вот зараза!

– Иди отсюда! – стукнула Катька пальцем по стеклу. Ворона качнулась, распушила хвост, перебрала крыльями, удобней устраивая выбившиеся перья.

Что-то подсказывало, что она не выдержит. Что угробят ее эти черные бестии.

Еще раз посмотрела на себя в зеркало, убедилась, что не выглядит сейчас как тот самый Страшила, и вышла за дверь. Испорченных вещей оказалось так много, что в мусорное ведро они не поместились, как не влезли и в мусоропровод, поэтому Катька собрала все в порванное покрывало, завязала прочным узлом и понесла на помойку. Так и мама будет меньше вопросов задавать. А меньше вопросов – меньше обмана.

Распахнула подъездную дверь и замерла.

Все-таки не зря ей дали справку. Что-то у нее с головой не то. Как могла забыть про Виталика? А он – вот. На детской площадке качается. Качели, понятное дело, скрипят. Под ними, понятное дело, лужа. Но Виталик ее не замечает, пятками время от времени в эту лужу окунается.

Подъездная дверь врезалась в стену и медленно потянулась, чтобы закрыться.

Виталик оглянулся. Радостно взмахнул рукой. Качели вынесли его вперед. Он прыгнул. Не устоял, стал заваливаться назад. Но не упал. Оступился, утопив пятку в луже. Вернувшиеся качели дали ему под зад, возвращая равновесие.

– Во! Везука! Чуть не утонул! – На класс старше радостно изучал свои ботинки. – Мог черпануть.

Катька удобней перехватила узел. Внутри подушки, внутри перья, осколки горшка. Если как следует размахнуться и ударить с оттягом, то Виталику будет больно. И он от нее отстанет. Обидится и пойдет домой.

– А ты чего это – убираешься?

Виталик сиял. Он искренне был чему-то там рад.

– Нет, переезжаю жить на улицу, – буркнула Катька, проходя вдоль припаркованных машин к мусорному контейнеру.

– А! – как-то слишком понимающе протянул Виталик. – Врешь, наверное.

– Это вы мне постоянно врали! – взорвалась Катька. – Это из-за вас на меня нападают вороны. Это из-за вас формируется капля мертвой воды!

С первыми тремя утверждениями Виталик согласился, радостно кивнув. Последнее его озадачило.

– У тебя кто-то умер?

– Жалко, не ты!

Катька пошла дальше.

– Так чего случилось-то?

– А вот что случилось!

Катька отшвырнула узел, резко задрала рукав куртки, показывая исцарапанное предплечье, подняла челку, демонстрируя царапины. Она бы и штаны сняла, чтобы показать ноги в синяках, но вовремя остановилась.

Виталик присвистнул:

– Это ты чего: под самосвал упала?

– Ага, на самосвал, – Катьке стало неудобно, что она так разошлась. – Проклятье это теперь мое. А вы все, оказывается, знатные вруны. – Она подобрала узел и побрела дальше. – Но и вас обманули.

– Я же извинился, – насупленно протянул Виталик. – Чего ты опять?

– Вы меня обманули в тот вечер, а Шуз вас всех! – крикнула она, забрасывая узел за плечо. Лучше она себя почувствовала, когда поняла, что не одна она такая наивная.

– Почему это – Шуз нас всех? Это Юрик придумал передать наши проклятья. А Шуз только помог, тебя привел.

– Ну да, помог! – Катька впервые за эти долгие мрачные дни широко улыбалась. Лицо у Виталика сейчас было глупое-преглупое. Бальзам на ее затоптанную душу. – Помог, но себе!

– Всем, – упрямился Виталик.

– А что, мелкому попадаются косточки в сливе?

– Нет, – насторожился на класс старше. – Ты же сняла с нас все, что мы нажелали.

– Какого цвета кроссовки у Шуза сегодня?

– Не помню. Яркое что-то.

– Салатовые! А вчера были голубые. А позавчера были просто белые. А на прошлой неделе у него были черные. Перед этим я видела зеленые и темно-синие. У него каждый день новые кроссовки. Никакой мысли в голову не приходит?

Теперь Виталик выглядел растерянным. Вероятно, пытался для себя представить такое богатство – каждый день новые кроссовки. И у него это не получалось.

– Он живет в обувном магазине? – робко произнес на класс старше и торопливо добавил: – Или каждый день грабит обувной магазин? Может, у него папа начальник склада, с работы приносит? Или старший брат свои ненужные отдает. Еще это может быть брак! Кто-нибудь выбрасывает, а он берет…

Катька терпеливо выслушала все версии.

– Нет, – веско произнесла она. – Не это! Какое у Шуза было желание?

– Не знаю, – Виталик сник. – Он не говорил.

– А наказание?

– Как у всех – Рыцарь, кошмары, мать в больнице.

Катька дернула плечом, поправляя узел. Какой-то недалекий Виталик, мог бы уже и догадаться. Но пока не торопится.

– Эй! Погоди! – спешил за ней на класс старше. – У всех же это. Что такого? Я тоже себе пару желаний загадал. Ну, там… с уроками.

Катька остановилась. Все-таки она сегодня Королева положения, и это приятно. Сейчас скажи что Виталику, он все сделает, на край света пойдет.

– Отличником, значит, стал? И что говоришь матери? Раньше ведь тройки были!

– Не, – смущенно протянул на класс старше. – Я не отличник. Я… это… – хлюпнул носом, ковырнул асфальт ботинками, сунул руки в карманы, пожал плечами.

– Не тяни, – не выдержала Катька.

– Я это… везучий.

Узел сорвался с плеча, вывернув Катьке руку. Виталик подставил ладони, ловя его. Успел.

– Ну, попросил, чтобы мне во всем везло – на контрольных, при ответах. Ну, вообще… Сейчас-то уже нет… а раньше – так постоянно.

Виталик мял узел в руках, смотрел в сторону.

Про везение было неожиданно, Катька с трудом приходила в себя.

– И чтобы никто за психа не принял, ты, конечно, всем врал, – предположила она.

Виталик морщился:

– Ну… так… чуть-чуть…