Читать книгу "Проект «Око» - Александр Якубович"

— Я реалист, но попытаться стоит.

— Так или иначе, прольется много крови, Джеймс.

— Я знаю.

Ивор встал со своего места.

— Пойдешь уже? — спросил Харрис.

— Да, у меня еще есть дела в городе, точнее, хочу перевести дух. Думаю, эту неделю Анна справится и без меня.

— Хорошо. Знаешь, — Харрис встал со своего места и помог Ивору надеть пальто, — я сейчас распоряжусь, чтобы подогнали машину, ты неважно выглядишь.

— А как же конспирация?

— Когда меня спросят, кто приезжал, я скажу, что ты мой личный проктолог, а у меня разыгрался геморрой. Нет, не то. Лучше пусть будут проблемы с хождением по нужде.

— Ты сейчас серьезно? — от удивления у Ивора поднялись брови. — Личный проктолог?

— Ну, ходит же про меня слава, что я предпочитаю мальчиков девочкам, так почему бы и не личный проктолог? — Харрис заговорщицки подмигнул.

— Фе, мерзость.

— Ты крайне неполиткорректен, Майк, — шутливо упрекнул его Харрис.

— Политкорректность осталась в другом мире и умерла во время этнических чисток перед засухой.

— Да, согласен. Ладно, давай прощаться, собственно, ради этого ты и приезжал.

Ивор согласно кивнул. Они пожали друг другу руки и обнялись.

— Береги себя, Джеймс.

— Ты тоже береги себя, Михаил.

— Ладно, увидимся.

— Да.

Оба знали, что шансов на новую встречу у них мало.

— Ой, спасибо вам, доктор Ивор! — Харрис выключил музыку, а вместе с ней и глушилку прослушивающих жучков в его кабинете и уже открывал дверь. — Надеюсь, мне станет намного лучше!

— Доброго вам дня, советник Харрис, доброго дня, — подыграл ему Ивор.

— Машина будет ждать вас у парадного входа, доктор Ивор! И еще раз спасибо вам!

«Перегибаешь», — подумал Ивор, но вслух ответил следующее:

— Огромное спасибо, советник, всего доброго!

— До свидания, — попрощался Харрис.

Ивор попросил отвезти его на окраину Столицы, в его старую квартиру. Старый хирург принял решение провести пару дней на поверхности, может, даже удастся поймать один из последних солнечных деньков. Долгие месяцы, проведенные под землей, угнетали. Ивору катастрофически не хватало солнечного света, он чувствовал это. «Ладно. Пару дней, а потом обратно, в центр, за работу, — подумал он. — Скоро. Скоро, Майк, начнется мясорубка, в которой ты вряд ли выживешь. Ну и пусть, я свое уже прожил. Правда, выдержит ли Джеймс бремя власти, если у нас все получится?»

Глава 10

«…Жизнь — это благо, твердят люди вокруг. Жизнь — наивысшая ценность. Наивысшей ценностью называют бесконечную борьбу за существование, первобытную, бессмысленную борьбу. Если рассматривать каждого отдельно взятого индивидуума, отбросив моральные устои, ценности, опыт предыдущих поколений, рьяно навязываемый нам, то поймешь, что так же, как и любая собака, ты просто борешься за жизнь. Да, правила этой борьбы, в чем есть суть самой жизни, изменились. Вот только финал всегда один. Какой? Смерть, мой друг. Единственный приз, уготованный всем нам, — смерть.

Кто­то говорит, что человек продолжает жить в своих делах и потомках, но это не так. Дела — лишь сиюминутная смена расстановки фигур на шахматной доске жизни. Кто­то теряет все свои фигуры в самом начале, кто­то выводит пешку в ферзи. Но суть от этого не меняется: как бы хорошо ты не играл, сколько бы новых игроков ты не наплодил, конец один — смерть. Ты можешь оградить себя девятью ферзями, возвести вокруг себя километровые стены, но конец неизбежен. Твой оппонент своим скрюченным ногтем подсаживает край доски и резким взмахом руки отправляет ее к твоей голове. Фигуры взмывают в своем первом и последнем полете, король, олицетворяющий игрока, больно бьет по лбу. И ты умираешь, так или иначе.

Но я не считаю смерть чем­то плохим. Смерть — своего рода избавление, искупление всех тех ошибок, которые допустил человек, двигая фигурки своей судьбы по шахматной доске жизни. Искупление всего того, что он натворил, оттягивая неминуемый мат или полет доски себе в лицо. Что бы ни сделал человек, высшую цену, которую он может заплатить, это прекратить играть со смертью и принять свою судьбу — умереть.

Кто­то романтизирует смерть. Говорит о нежном, холодном поцелуе, об объятиях, о том, что смерть — это не страшно. Еще как страшно. Не может быть единоразовая выплата всех твоих долгов приятным событием. Она — как вышибала при конторе ростовщика: беспощадна к мольбам и невероятно сильна. Ты можешь попытаться обмануть ее, ты можешь попытаться «убить» ее, ты можешь попытаться убежать от нее, но долги придется возвращать.

Кто­то говорит, что если у тебя остались дети, то ты будешь жить вечно. Ты будешь жить в них, в их детях и в детях их детей. Но нет. У каждого своя партия, единственное, что ты можешь сделать для потомков, — удачно расставить фигуры, не заставляя их делать мучительный, обреченный ход Е2 — Е4.

Жизнь — это борьба, борьба за право продолжать игру. Вот и все. Иногда ты можешь вмешаться в партию соседа, пока идет твоя, но скольких бы ты ни убил, скольких бы ни принес в жертву смерти, твой долг от этого меньше не станет и не станет больше. Так вот, ценность представляет не сама жизнь, друг мой, а возможность жить. И ценность она представляет только для тебя самого. Любое проявление уважения к твоей жизни со стороны других есть послабление, упрощение правил игры для всех, кто находится в стенах этого бескрайнего шахматного клуба под названием “мир”. Отрицать это — значит быть лживым лицемером, который пытается обмануть не только себя, но и окружающих.

Так что же может человек? Он может воспользоваться своим правом выбора, свободой воли. Ничего, кроме смерти, не предрешено, ты сам творишь ситуацию на своей доске, ты, по желанию, вмешиваешься в партии соседей и очень не любишь, когда кто­то пытается умыкнуть твоего коня с доски, пока ты обдумываешь следующий ход. Так вот, Деймос, у нас не только умыкнули коня, у нас украли все фигуры до единой, вручив взамен Золотого Короля фигуру, способную захватывать доски других. И мы должны воспользоваться этим Королем так, как посчитаем нужным».

Деймос, в прошлой жизни капитан Генри Джонсон, втянул носом воздух. На него накатили воспоминания о том, кем он был и кто он такой есть, о том, как попал на стол к Ивору и чем занимался до операции.

— Пусть будет Деймос, — сказал он сам себе, — теперь я уж точно не Генри.

Фигура трупа, сопровождавшая его во снах и немного в реальности все эти недели, стояла рядом, чуть прозрачная, готовая вот­вот раствориться в воздухе.

— Помни, Деймос, мы должны грамотно распорядиться нашим Золотым Королем, — добавил мертвец, после чего окончательно исчез.

«Распорядиться Королем», — подумал Деймос и усмехнулся. Теперь, когда его сознание составляет единое целое, он распорядится им более чем грамотно.