Читать книгу "Прокурор для Лютого - Федор Бутырский"

Сухарев сдвинул брови, недовольный.

— Что? Ушел?

— Да нет, чего там, — хмыкнул собеседник, явно довольный собой. — Смотрю: дергается. Ну, я его и завалил. Ствол в рот и — полный рожок… У меня всегда все путем — не то, что у Кабана, земля ему колом…

При упоминании о Кабане Сухарев нахмурился. Этому «звеньевому» было предписано отправиться в Черемушки, на хазу Вареника и привезти жулика сюда, на виллу в Воскресенское, чтобы допросить с пристрастием. Однако случилось непредвиденное: «звеньевого» и трех его бойцов быстро и грамотно ликвировали какие-то неизвестные — вместе с ними исчез и сам Вареник. Сухой не сомневался, что это дело рук какой-то неизвестной пока бандитской бригады, подписавшейся под Коттона.

Подвинув на край стола рюмку с дорогим коньяком, Сухой зашуршал свежим номером «Московского комсомольца», в котором события на Новочеремушкинской живописались предельно натуралистично, со всеми кровавыми подробностями. Подчеркнув ногтем заметку на первой странице, Сухарев сунул газету собеседнику.

— На, взгляни-ка…

Тот пробежал глазами всего один столбец, предложений десять: кого нынче в Москве такой мокрухой удивишь?!

— М-да, офаршмачился Кабан, офаршмачился… — процедил «звеньевой», возвращая газету. — Всегда дураком был, дураком и подох. — Бандит истово, широко перекрестился. — Нехорошо, конечно, о жмурах так базарить, но — правда ведь…

— А ты думаешь — кто это мог? — Сухарев пригубил коньяк.

— Ну, урки эти… Татуированные. Наши потом соседей опросили — никто ничего не видел, никто ничего не знает. Типа — «моя хата с краю». Да и верно: под вечер это случилось, пролетарии, что в тех хрущобах живут, еще со своих заводов не вернулись…

— Вот и я думаю, что это Коттон, — задумчиво согласился Сухой, глядя не на собеседника, а куда-то в сторону. — Все правильно, все сходится: с Польши его согнали, лавье в общак не ссыпается, осталось ему одно — на Москве объявиться. У корефанов помощи просить — у того же Казана… Его пацанов работа, точно.

— А узнали откуда?

— А это уже мой косяк, — Сухому было не чуждо чувство здоровой самокритичности, — точно, мой… Помнишь, когда в бане мы с тобой базар держали, со мной две лярвы были… Так вот они, наверное, и сдали. А то кому же еще? Вишь, до чего блядство-то людей доводит? — закончил он немного нравоучительно.

— Так давай вычислю их, — с готовностью предложил «звеньевой», — пацанам на раздербан отдадим, те — с радостью…

— Да я к ним Штуку с пацанами посылал — Квартира была съемная, они там больше не живут. Короче, тут все понятно: сдали и свалили в тот же день. Поди, поищи-ка их теперь в этом городе. Ладно, — Сухарев пружинисто поднялся, — мир тесен, шарик круглый, даст Господь, свидимся когда-нибудь. Поквитаемся. А теперь надо Коттона искать. Все накидки прокачивай: родственники, друзья, подельники, кореша, с которыми сидел… Искать надо, искать: покуда эта татуированная картинная галерея жива, не будет у нас спокойной жизни.

— Понял, — кратко ответил собеседник.

— Ладно, ты иди, если что, я тебе сам позвоню…

Когда «звеньевой» ушел, Сухарев, спустившись на лифте в цокольный этаж, загремел ключами. Открыл тяжелую металлическую дверь, прошел гулким коридором и остановился у другой двери: в нее был вделан дверной глазок, только не наружу, а вовнутрь помещения.

Хозяин виллы припал к глазку, открывавшему панорамный обзор.

Небольшая, но уютная и чистая комнатка: телевизор, видеомагнитофон, столик, стулья, полочка с книгами. Окошко под потолком. Еще одна дверь — видимо, в туалет и ванную. Кровать. На ней, поджав под себя ноги, сидела молоденькая девушка: густые каштановые волосы, огромные печальные глаза, ломкие полупрозрачные руки… Девушка, не мигая, смотрела в пространство перед собой. Вид пленницы выражал смертельную, беспросветную тоску.

Сухой поднялся в свой кабинет, уселся у компьютера и, сняв секретный код с какого-то файла, долго читал текст, беззвучно шевеля губами:

Даже однократное употребление дозы «русского оргазма» создает стойкий синдром привыкания. В современной медицине не существует способов реабилитации, потому что с подобным препаратом наркологи еще не сталкивались.

Потребление «русского оргазма» делает человеческую психику предельно неустойчивой и аморфной, позволяя манипулировать поступками и даже мыслительными процессами…

Нажав кнопку селектора внутренней связи, Сухарев что-то пробурчал, вновь закодировал информацию и выключил компьютер. Спустя минут пять появился мрачный горбатый уродец — весь какой-то квадратный: плечи, кулаки, туловище — даже голова. Это был телохранитель, камердинер и эконом загородного хозяйства.

— Ну, Штука, как там эта девка?

— Сперва скандалила, ругалась, плакала, меня, сучка, за палец укусила, а теперь успокоилась вроде, — ответил тот, кого хозяин назвал Штукой. — Мы ей бром в питье подмешиваем.

Криминальный босс облизал губы.

— Я вот чо подумал…

— Что?

— Попробуй-ка потихоньку присадить ее на «русский оргазм».

— Так ведь… привыкнет, — квадратный горбач почесал под мышками, будто бы там водились какие-то назойливые мелкие насекомые. — Ты ведь сам говорил — мол, одного раза достаточно, чтобы всю дорогу на нем сидеть.

— Делай, что говорю, — грубо прервал его Сухой. — Только незаметно… В еду подмешай, в питье… Вместо брома. Понял? А насчет того, что подсядет — и сам знаю. На то и наркотик…

Слово «наркотик» ни разу не прозвучало на расширенном заседании совместных коллегий МВД и ФСБ, но оно неслышно витало в воздухе — словно пронизывая атмосферу, незримо электризуя ее.

Заседание проходило в просторном, ярко освещенном помещении. Присутствовавшие — все, как один, генералы, — слушали докладчиков, кивали, иногда даже вступали в прения, но как-то вяло. Видимо потому, что самые влиятельные силовики, сидевшие в президиуме, выглядели предельно озабоченно: их не интересовал ни разгул преступности, ни криминальный беспредел, захлестнувший не то что Москву — всю Россию.

Их явно интересовало что-то другое…

Впрочем, последнее сообщение о массовом уничтожении ряда московских авторитетов и питерского вора Креста вызывало у присутствовавших некоторый интерес.

— Следствие уже теперь располагает всей необходимой информацией, — сделавший это сообщение полковник из «мурки», Московского Уголовного Розыска (кстати, единственный полковник тут, в зале) еще долго и нудно повествовал о борьбе двух ветвей российского криминалитета: несомненно, массовый завал имел к этому противостоянию самое непосредственное отношение.

В первом ряду сидел мужчина, одетый в консервативный костюм, освеженный, впрочем, легкомысленной расцветки галстуком. Он специально не сел в президиум — не потому, что не положено (а кому же, как не ему?); просто этот человек не любил светиться на людях. Слушая докладчика, он с трудом подавлял зевоту. Все это было ему известно — даже слишком хорошо.