Читать книгу "Круиз - Генрих Аванесов"

Увлекшись наблюдениями за муравьиной цивилизацией, Олег Романович не сомневался, что это именно цивилизация, он списался с одним из своих старых знакомых, жившим на Северном Кавказе, в Кабардино-Балкарии. Тот долгое время работал там начальником станции защиты растений и увлекался изучением насекомых. У него было странное для русского слуха имя Эмир и не менее странное отчество Бухарович. Фамилию его Олег Романович не помнил. Она была, наверное, уж совсем экзотическая. Многие именовали его не иначе как Эмиром Бухарским. Он на это не обижался. Возможно, ему это даже нравилось.

В ответном письме Эмир Бухарович написал, что он уже давно удалился от дел и живет теперь в горах, имеет небольшую пасеку, тем и живет. А наблюдениями за насекомыми заниматься продолжает и зовет Олега Романовича навестить его отшельническое жилище.

Дело было уже осенью, но Олег Романович не стал откладывать поездку на более удобное время. Взял отпуск и поехал в гости. Долетел самолетом до Минеральных вод, а там уж пришлось добираться на перекладных. Последний участок пути, километров пятнадцать, шел пешком по горным тропам, а предпоследний, тоже немалый, с шиком проехал на гусеничном вездеходе, – геологи подбросили.

Запомнившийся по присланной в письме фотографии домик Эмира Бухаровича Олег Романович узнал издали. Потом, подходя все ближе и ближе, он имел возможность постепенно разглядеть его все в больших деталях. Сложенный из дикого камня, связанного цементным раствором, домик казался собранным на скорую руку. Хозяин явно спешил и не дал себе труда хоть как-то позаботиться о его эстетике. Непропорционально маленькие окна и низкий свес односкатной крыши делали домик почти уродливым.

Вблизи впечатление поспешности возведения строения только усилилось. Странными выглядели и дворовые постройки. Вход в сарай был сделан почему-то с противоположной от дома стороны. Навес над кухней, которую можно было бы назвать летней, был не доделан. Повсюду стояли штабеля дикого камня, который, наверное, собирались пустить в дело, но руки до этого так и не дошли.

Внутри дома также ничто не свидетельствовало о стремлении хозяина создать себе хоть какой-то комфорт. Входная дверь вела прямо в единственную комнату. Посреди нее стоял столб, поддерживающий крышу. Около него стоял маленький стол и две табуретки. Вдоль боковых стен стояло по топчану. Вот и вся мебель. Одежда хозяина висела на вбитых в стену гвоздях. У противоположной входной двери стены был сложен камин. Над огнем на крюке висел котелок, а по бокам в стены камина были вделаны направляющие, на которые можно было положить вертел.

Единственным капитальным сооружением в усадьбе Эмира Бухаровича оказался погреб. Хорошо замаскированный вход в него прикрывала стальная крышка. За ней в глубь подземелья вели отлитые в бетоне ступени. На стеллажах вдоль стен стояли банки с продуктами. Мед, варенья, соленья. Рядом лежали головки козьего сыра и несколько вяленных бараньих окороков. В отличие от дома, здесь все было сделано действительно основательно. Лишь однажды спустившись в погреб, Олег Романович немало подивился этому чуду строительного искусства.

Встретил его Эмир Бухарович приветливо. Долго расспрашивал о трудностях дороги. Повел на речку умываться. По случаю приезда гостя зарезал барашка, как принято в этих местах. В общем, проявил кавказское гостеприимство. А потом почти полтора месяца они провели вместе в наблюдениях и разговорах.

Место, что облюбовал себе Эмир Бухарович для проживания, показалось Олегу Романовичу после Сибири чуть ли не райским уголком. Здесь, на высоте около тысячи метров над уровнем моря, что по здешним меркам немного, тоже начинала входить в свои права зима, но совсем не такая, к какой успел привыкнуть Олег Романович у себя в Сибири. Когда солнце скрывалось за ближайшей горой, холод начинал сковывать землю. Но приходило утро, и солнце сразу же исправляло положение. Становилось тепло. На камнях и пожухлой траве блестели капли воды вперемешку с льдинками. Днем можно было скинуть с себя тяжелую одежду и ходить налегке. Яркое южное солнце грело основательно. Но стоило солнцу зайти в тень, как не менее основательно начинал одолевать холод.

Почти то же самое происходило и в домике Эмира Бухаровича. Более или менее тепло в нем было только тогда, когда горел камин. Открытый огонь жадно поедал дрова и грел воздух. Когда же огонь угасал, температура в доме быстро падала. Камин обычно разжигали ближе к вечеру, на время ужина. Потом в тепле ложились спать, а к утру на столе в кружках уже могла замерзнуть вода.

К такой жизни надо было привыкнуть, и Олег Романович сумел сделать это быстро. Все же Сибирь успела закалить его, а свой дом там, за тысячи километров, он теперь зауважал еще больше. Особенно русскую печь, умевшую сутками держать в доме сухое тепло, а заодно и горячую пищу. Да и не простила бы Сибирь такого легкомысленного отношения к теплу, какое дозволялось здесь, в теплых краях.

На следующий день хозяин повел гостя осматривать свое хозяйство. Дом и пасека вольготно расположились на южном склоне ущелья, переходившего в этом месте в небольшую горную долину. Около сотни ульев из потемневшего от времени дерева стояли в траве ровными рядами, почти сливаясь с местностью.

– В такой холод пчелы не покидают ульев, – пояснял Эмир Бухарович, – но часам к одиннадцати воздух прогреется, и пчелы возьмутся за работу. За всю зиму у них наберется едва ли пара недель, когда им придется посидеть дома. Так что и подкармливать их обычно не приходится.

Потом пошли смотреть муравейники. Около сотни больших и маленьких жилищ разместилось в ельнике на площади в полтора-два гектара. За ельником протекал ручей, обозначавший его естественную границу, а дальше начинались альпийские луга.

Другой ближайший ельник рос в километре отсюда. Он был уже метров на двести выше. Там тоже были муравейники, но уже в меньшем количестве. Вероятно, они были и где-то еще, но свои наблюдения Эмир Бухарович вел только в этих двух местах.

Прослеживать звериные тропы нелегко, а муравьиные и подавно. Но Эмиру Бухаровичу удалось найти тропу, связывающую верхнее муравьиное поселение с нижним. Маленькие труженики, многие из которых несли на себе груз, шли по ней в обе стороны, помогая друг другу преодолевать трудные участки пути. На дорогу в один конец они затрачивали почти весь световой день. Торговля это или товарообмен? Не так уж важно. Важно то, что это была совершенно очевидная, осмысленная, целенаправленная деятельность.

Пока гость и хозяин вели осмотр муравьиных империй, замершая в них на ночь жизнь начиналась снова. Муравейников здесь было не так много, как на болоте в Сибири, но организованы они были лучше и даже в чем-то понятнее. От одного муравейника к другому шло множество дорог. Движение по ним было более активным. Угадывались места, где муравьи вели свои заготовки и где пасли своих коров – крохотных тлей.

– Это настоящая цивилизация, – говорил Эмир Бухарович, по собственной инициативе повторявший то, о чем думал, наблюдая за муравьями, Олег Романович, – и мы, люди, до сих пор не можем понять это. Мы ищем внеземные цивилизации, ищем пришельцев, думаем о том, как будем с ними общаться. Вот попробуйте пообщаться с этим народцем, хотя бы для тренировки. Если мы их окончательно не уничтожим своей вездесущей химией, то они могут первыми начать общение с нами. Если только люди, слишком занятые собой, смогут это заметить.