Читать книгу "Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте - Маша Царева"

– Это еще почему? – возмутилась Яся.

– Все дело в моей дурной репутации, – расхохотался Полонский.

«И почему большинство мужчин так гордятся своей дурной репутацией?» – с недоумением подумала Ярослава.

– Они были без ума от моей первой жены. Вторую считали вертихвосткой, но, стиснув зубы, терпели. Когда я пытался представить им более-менее постоянных любовниц, воротили нос. А уж от Оксанки их вообще тошнило, они даже отказывались принимать ее в своем доме… Что поделать, другое поколение…

«Он говорит так, словно считает, что мы с ним из одного поколения! А ведь я почти на двадцать лет моложе!»

– Они считают, что я должен выбрать жену своего возраста. А всех молоденьких считают пустышками.

Лучше бы он всего этого не говорил. Пусть Ярослава в целом была девушкой довольно уравновешенной, но все же небольшой пунктик у нее имелся. С детства она обожала соревноваться, и в напряженной атмосфере конкуренции чувствовала себя как рыба в воде. Так было всегда. Стоило школьному учителю ненароком обмолвиться: никто, мол, в истории школы еще не выигрывал окружную олимпиаду больше, чем по трем предметам, как Ярослава, тогда четырнадцатилетняя, внутренне возмутилась, поднапряглась и блеснула сразу по пяти. Однажды хохотун-физкультурник при всех позволил себе отметить, что у Яси наличествует лишний вес, зато явно отсутствует координация движений. Она даже побледнела от злости и в тот же день записалась в районную секцию бадминтона, где со временем дослужилась даже до спортивного разряда (всего лишь третьего юношеского, но кто об этом помнит?).

– Так что не переживай. Хорошо, что я предупредил тебя заранее.

– А вот это мы еще посмотрим, – улыбнулась она, – на твоем месте я бы такой уверенной не была.

* * *

Ее приветственная улыбка вдребезги разбилась о каменные лица встречавших ее людей – родителей Полонского.

Если бы она не знала, что стоящие перед нею люди являются супругами, то она решила бы, что это брат и сестра. Время сделало их похожими друг на друга. Оба высокие, худые, жилистые, с резкими морщинами на неулыбчивых бледных лицах. Разница только в том, что отец Михаила Марленовича был лысым, а мать красила редкие жесткие волосы в иссиня-черный цвет. Видимо, такой колор был ею выбран, чтобы еще больше походить на ведьму. Крючковатого длинного носа, крупной родинки, похожей на бородавку, на щеке, остренького подбородка и бледных, каких-то змеиных губ ей показалось недостаточно для произведения устрашающего эффекта на неискушенного зрителя.

– Здравствуйте! – как можно более душевно улыбнулась Яся.

Супруги Полонские продолжали стоять перед ней, как истуканы, и без эмоций внимательно рассматривать ее лицо. Никто из них и не подумал сделать шаг в сторону, чтобы дать им пройти в дом. Ярослава вдруг почувствовала себя миссионером, который ходит по квартирам и распространяет дешевые никомуненужности.

– Это она и есть? – Мегера приподняла черную тонкую бровь и вопросительно взглянула на вытянувшегося стрункой Михаила Марленовича.

– Мамочка, папа, познакомьтесь с моей невестой Ярославой Калининой, – торжественно продекларировал Полонский. – Ярослава, это мои родители. Маму зовут Елена Игоревна, а папу – Марлен Борисович.

Ясе захотелось присесть перед ними в глубоком книксене. Она вопросительно посмотрела на потенциального супруга: что же это, мол, за комедия положений? Тот незаметно ей подмигнул.

– Сколько вам лет? – металлическим голосом спросила Елена Игоревна.

– Двадцать четыре… скоро будет, – рапортовала Ярослава.

– Мама, может быть, ты позволишь нам войти? – вдруг вырвался на передовую проснувшийся от спячки Михаил. – Мы все-таки с дороги устали.

Аргумент был по меньшей мере смешным, потому что «дорога» заключалась в том, что они минут сорок провели в кондиционированном авто. Но ведьма, поджав и без того тонкие губки, все же соизволила освободить проход.

Дом был обставлен шикарно – именно такое жилище и должно быть у любимых родителей преуспевающего бизнесмена. Сплошная классика, которая могла бы показаться скучноватой, если бы не столь основательное и дорогое исполнение. На полу – дубовый паркет, выложенный какими-то крестами и полукругами, на второй этаж ведет мраморная лестница с белой ковровой дорожкой и золотыми перилами. Просторную прихожую украшает бронзовая статуэтка балерины и изящные светильнички от Сваровски.

Где-то на заднем плане промелькнула шустрая горничная в униформе. Сразу было понятно, что в этой семье придирчиво относятся к понятию домашнего уюта.

– Ну что же ты стоишь, проходи, – Михаил подтолкнул ее в спину, – Ярослава просто стесняется.

– Еще бы, – фыркнула Елена Игоревна, – видимо, твоя Мирослава впервые попала в такой дом.

– Ярослава, – поправила она, скидывая туфли, – а вы мне тапочки не дадите?

– Мы вполне можем себе позволить пропускать гостей в обуви, – надменно объявил Марлен Борисович, – и такого пережитка совковости, как домашние тапки, дома не держим.

Кто бы знал, как это было унизительно – опять впихивать ноги в босоножки и, согнувшись в три погибели, возиться с застежками под перекрестным огнем недоброжелательных взглядов.

– Обед подан, – тихо объявила непонятно откуда взявшаяся домработница.

Елена Игоревна молча кивнула в сторону гостиной и, гордо расправив спину, направилась туда; за ней последовал и Марлен Борисович.

– Что происходит? – шепотом спросила Яся. – Ты предупредил, что они меня не примут, но не сказал, что они сразу же меня возненавидят!

– Да брось ты, Ясечка, они тебя не ненавидят. – Полонский погладил ее по волосам, и она окончательно почувствовала себя угнетенной школьницей. – Ты пойми, у мамы моей сложный характер. Она бывшая балерина, и нервы у нее, если честно, ни к черту.

– А твой отец? Он тоже бывший балерун? – Она усмехнулась, представив себе тощего Марлена Борисовича в гриме и обтягивающем трико.

Полонскому ее искрометная шутка явно не понравилась.

– Нет, мой папа – писатель, – сказал он с такой гордостью, будто бы занудный Марлен Борисович носил фамилию как минимум «Достоевский», – он написал четыре детских книги и сборник рассказов. Ладно, пойдем в гостиную, мама сердится, если опаздывают к обеду.

Гостиная была столь же шикарной и предсказуемой, как и прочие помещения этого негостеприимного дома. Камин, шкура зебры на полу, стол на восемнадцать персон, огромные напольные часы, разноцветный витраж на потолке.

– Я нанимал самого дорогого в Москве дизайнера, десять тысяч долларов заплатил, чтобы он придумал вот этот интерьер, – похвастался Полонский, заметив, что она рассматривает шкуру зебры.

– Надо же, – Яся не удержалась от хохотка, – а у моей подружки дома точно такая же. Она ее в ИКЕА купила, за девятьсот девяносто девять рублей.