Читать книгу "Дай! Дай! Дай! - Дарья Калинина"

– Ну ты даешь! Мы должны поехать хотя бы для того, чтобы убедиться, что такой человек вообще существует. В этом деле и без того слишком много неясностей, чтобы мы оставили еще и такое огромное белое пятно.

Рита поворчала, но в конце концов согласилась с доводами подруги.

– Только сначала перекусим, – сказала она. – А то у меня уже в животе бурлит. Эта жирная Офелия ничего нам не предложила. Показала фотку своего старого любовника, и нет чтобы к ней еще и чаю с пирожными сообразить.

– Перекусить – это было бы неплохо. Только это уже придется сделать по дороге. Потому что у меня, если честно, в холодильнике мышь повесилась. Брать там решительно нечего.

Так как Мариша очень торопилась, то поели подруги прямо на ходу. Купили в ларечке теплые, завернутые в красивые красные бумажки блинчики с ветчиной и с сыром, а потом, в душе тоскуя по сытной, горячей и такой экзотичной шаурме, съели безвкусный кусок теста.

И кто сказал, что русский человек должен питаться исключительно блинами, а шаурмой – нет? Чем лепешка с мелко порубленной начинкой хуже?

Тем не менее блинчики несколько поумерили чувство голода. А клюквенный морс, который продавался в комплекте с блинчиками, был хотя и кислым и противно пах чем угодно, но только не натуральной клюквой, наверное, был не вредней колы. И все равно подруги чувствовали себя обманутыми. Чувство сытости не могло само по себе заменить чувство удовлетворения от вкусной еды.

– Как резину какую-то жую, – тоскливо произнесла Ритка, разглядывая бесцветный кусок теста. – Снаружи пресно, внутри какая-то тянучка. И это еще мы едим с пылу с жару. А представь себе, что с этим блином станет, когда он остынет.

– Ты хотела есть? Вот и ешь. Или если хочешь, то там же, но в соседнем ларьке, еще есть пирожки с кашей.

– С кашей? Нет уж, спасибо! Каши мне точно не хочется. Я уже вышла из ясельного возраста.

– Тогда с кислой капустой.

– От нее в животе бурлит.

– С мясом.

– Оно у них сухое и с жилками. И тесто тоже сухое. Почему они не жарят пирожки, как раньше? Зачем они их запекают до каменной корки. Я такие не люблю!

– Ну, на тебя не угодишь!

– Почему? Я человек простой, и еда мне нравится тоже простая. Трескала себе шаурму, когда ее продавали на всех углах, и превосходно себя чувствовала. И еще кока-колой запивала, и тоже все было прекрасно. Все вокруг говорили, что это яд и есть это нельзя. А я ела! Ела и отлично себя чувствовала! А теперь вот не ем, и знаешь, здоровье мое сильно с тех пор ухудшилось.

С этими словами Рита безжалостно скомкала обертку от блинчика и решительно выбросила ее в урну. Туда же последовала и бутылка с остатками клюквенного морса.

– Гадость!

В Пушкин подруги приехали, как предсказывала Рита, уже под вечер. Но дом Кривко нашли быстро. Это был не очень большой, но красивый и ухоженный дом. И стоял он в окружении старых лип.

– Красивое место.

– Красивое-то красивое, но как нам попасть внутрь?

На звонки в ворота никто не реагировал. Хотя люди в доме были. Об этом говорили освещенные окна на первом и втором этажах.

– Жаль, что в адресной базе данных не было телефона этого Кривко. Позвонили бы ему, он бы и вышел.

– Если на звонки в дверь не выходит, почему ты думаешь, что он захочет разговаривать с нами по телефону?

Но Ритка вместо ответа закричала во весь голос:

– Эй, вы, там! Господин Кривко! Как вас там? Выгляните на минуточку! Речь пойдет о вашем родном и единственном племяннике Никите! Его обвиняют в вашем убийстве! Покажитесь, коли вы живы!

– Ну ты даешь! – ахнула пораженная Мариша. – Разве так можно?

– А чего стесняться? И потом… Я правду говорю.

Некоторое время ничего не происходило. А потом свет в одном из окон первого этажа мигнул. Видимо, кто-то в доме отдернул занавеску. И подруги услышали голос мужчины.

– Кто вы такие?

– Мы хотим поговорить с вами про вашего племянника Никиту!

– Не видел его много лет. И знать не знаю, что с ним!

– Но его обвиняют в убийстве человека, который назвался вашим именем!

– Мне все равно! Отстаньте!

– Но разве вам не интересно, кем был этот человек?

– Уходите!

– Мы не уйдем!

– Тогда я вызову милицию!

– Очень хорошо. Уверены, у милиции найдется к вам несколько вопросов относительно того, почему ваш племянник общался с человеком, который назывался вашим именем, а потом убил его!

Некоторое время было тихо. Видимо, Кривко размышлял, что менее опасно для него – позвать в дом каких-то подозрительных проходимок или позволить ментам наводнить свой дом. Последнее все же пересилило. И он крикнул:

– Входите.

– А ворота?

– Сейчас открою.

Вскоре к воротам подошел высокий мужчина, в котором подруги сразу же узнали мужчину с фотографии, хранящейся у Марии Филимоновны в томике «Войны и мира». Да, он постарел, подурнел, но по-прежнему выглядел этаким гоголем.

– Это все-таки вы! – удовлетворенно выдохнула Рита. – Значит, Никитка в самом деле убил самозванца!

– Не совсем понимаю, о чем речь?

– О человеке, которого Никита всем представлял своим дядей.

Борис покачал головой:

– Я не видел своего племянника много лет. Последний раз он был у меня в гостях, когда ему исполнилось пять. Я подарил ребенку огромную электрическую железную дорогу, а его мать потребовала у меня чек от нее. Представляете себе мой шок? В общем, с тех пор я старался избегать контактов с этой меркантильной особой. Уверен, она собиралась сдать подаренную мной ребенку игрушку обратно в магазин. И что же это за мать такая? Хотела лишить собственного мальчика его законного подарка!

Подруги переглянулись. Борис так искренне возмущался поведением матери Никиты, а ведь должен был понимать, что пара теплых ботинок или зимнее пальто для мальчика-сироты были куда важнее, чем игрушечная железная дорога. Только такой самовлюбленный и эгоистичный тип не мог понимать этого!

– Наверное, ваш племянник жил в крайне стесненных условиях.

– Ну да. Мой брат не обладал предпринимательской жилкой. Он содержал семью в бедности.

– А вы, значит, были предпринимателем?

– Был и есть, – с достоинством кивнул Борис Аркадьевич. – А что? Разве то, что я в состоянии жить в отдельном доме, не является проявлением моей предприимчивости?

– Возможно, вам дом достался в наследство.

– Ну нет! Наш с Владимиром отец был честным работягой. Вкалывал на заводе с шести утра по восемь часов в день. И так всю жизнь! Тяжелый физический труд рано его состарил. На пенсию он вышел, будучи уже полной развалиной. Так что умер он тоже рано.