Читать книгу "Родная кровь - Вадим Панов"

– Уборщиков, – буркнул Климов.

– А-а…

– Отмоют всё до блеска, старьё выбросят… Чего Марине мучиться?

– Не хочу чужих людей в дом пускать.

– Мои парни за ними присмотрят.

Екатерина Фёдоровна вздохнула. Она знала, чем занимается сын, не одобряла, но и сделать ничего не могла – такая жизнь. Игнат искал свой путь сам – отец умер, когда парень только третий класс закончил, – нашёл, конечно, поднялся, но что получилось из сына, старушке не нравилось.

– Парни твои…

– Они не профессора.

– Вот именно.

– Но то, что я говорю, – делают. Скажу, с клинингов глаз не спускать – не спустят.

– С кого?

– С уборщиков.

– Ты бы так и говорил, сынок, хорошо? А то я тебя на старости лет понимать перестала.

– Я стараюсь, ма.

– Я вижу.

– Так дай ключи.

Екатерина Фёдоровна не знала, что сказать. Бросилась наливать чай, бормоча что-то о том, что ключи у Марины на связке в сумке, с которой компаньонка ушла в магазин, и что она непременно отдаст их сыну в следующий раз…

Но выглядело происходящее настолько нехорошо, что Игнат не выдержал:

– Мама, я знаю, что там живёт Настя. Ты настолько меня боишься, что обманываешь?

– Всего три дня, Гнашек, – выставила перед собой ладони Екатерина Фёдоровна. – Настеньке нужно только три дня. Потом они с Кириллом поедут на лечение.

– Значит, ты дала ей деньги, – мрачно констатировал Климов.

– Мои деньги, от пенсии, – поджала губы пожилая женщина. – Не знаю, что у вас произошло, да и неважно. Настя почему-то не хочет брать у тебя деньги, но мне отказать не сумела.

– Не сумела, – хмыкнул Игнат. – Она ведь сама к тебе пришла, да?

Однако Екатерина Фёдоровна уже взяла себя в руки и перешла в наступление:

– Как ты мог, Гнашек? Как ты мог не сказать, что у меня есть внук? Маленький мальчик, которому нужна помощь!

– Настя не хотела, чтобы ты знала, не хотела иметь со мной ничего общего, – не моргнув, солгал Климов. – О том, что Кирилл болен, я узнал две недели назад. Я говорил с врачами в онкодиспансере. Они сказали, что уже поздно, никакое лечение не даст эффекта. Мальчику невозможно помочь.

– А пересадка костного мозга? – с надеждой спросила Екатерина Фёдоровна.

С такой надеждой, что Климову захотелось сказать матери правду.

– Пересадка не поможет. Точнее… Шанс есть, но он настолько мал, что его почти не существует, – без запинки произнёс Игнат и проникновенно добавил: – Я не меньше тебя хочу спасти Кирилла, но это его судьба! Его, моя и Насти.

Окажись в комнате Ашрав, он бы наверняка поаплодировал достойному актёру.

– Неважно, что шанс мал, и никакая это не судьба, пока не случилось самого страшного и необратимого, – покачала головой Екатерина Фёдоровна. – Стыдно, Гнашек, за нас стыдно! Мы жили в достатке, а Насте пришлось бороться одной. Нужно ей помочь.

– Но ведь бессмысленно!

– Не захочешь ты – буду помогать я, – твёрдо произнесла старушка. – И не требуй, чтобы я просто так отпустила моего внука. Настя, между прочим, молодец! Она даже деньги не хотела брать. Говорила, что хочет продать какую-то старинную книгу и на эти деньги отвезти Кирилла на лечение…

– Она украла эту книгу, – проговорил Климов. – Книгу и дорогое кольцо. Украла, когда не смогла продать свои украшения.

– Бедная девочка. – Екатерина Фёдоровна приложила руки к груди. – В каком же она была отчаянии!

«Бедная девочка? – рассердился Климов. – Хорошо же ты работаешь, Настя. Скажи я, что ты убила кого-то и обокрала труп, всё равно услышал бы в ответ про бедную девочку! Ничего. На меня твои овечьи взгляды не действуют».

На столе завибрировал мобильник: Марина позвонила, чтобы узнать, как дела у Екатерины Фёдоровны. Климов встал, сказал, что должен идти. Вынув трубку из рук матери, попросил Марину вернуться, чтоб Екатерина Фёдоровна не оставалась одна.

Потом отключил телефон и спокойно произнёс:

– Я дам Насте денег, мама, тебе нет необходимости тревожиться. Побереги себя, ладно?

Екатерина Фёдоровна кивнула – и Климов ей не поверил. Если уж мать что-то вобьёт себе в голову – не успокоится, пока не удостоверится, что всё исполнилось так, как хочет она. Через три дня Настя Энгель планирует сбежать из города с деньгами его матери, с краденой книгой и кольцом Велены. Значит, у него есть три дня.

При мысли о Велене в груди у Климова потеплело. Какая женщина! Чаровница. Колдунья. Не то что фальшивая ворожея Энгель! От Велены исходило очарование истинной магии. Видимо, она и в нём пробудила какое-то магическое начало, тёмное, дикое, иначе с чего бы он набросился на неё в подъезде? Игнат посмотрел на свои руки, чувствуя в них какое-то покалывание. Может, пробуждается колдовская сила? Кто знает… Велла намекнула, что если он вернет книгу, она научит его магии.

Настоящей.

А за такой приз Игнат готов был бороться.

Климов чётко знал своё место в общественной иерархии: намного выше середины, но не наверху. Далеко не на самом верху. Его устраивало, потому что так спокойнее, а деньги удавалось зарабатывать более чем приличные. Он не завидовал тем, кто выше, но иногда признавался себе, что ему не хватает… величия, что ли? «Доски почета», которые раньше стояли у ворот каждого предприятия. Славы… Зарабатывание денег давно стало рутиной, они текли, он подставлял карманы, но мечтал о большем.

О чём?

Он не знал.

Пока однажды не увидел, с каким почтением и даже подобострастием первые люди смотрят на заезжую «колдунью» с федерального телевизионного канала. Как передают друг другу визитки «настоящего экстрасенса». Как ездят к «провидцам».

И Климов захотел стать магом.

Полтора десятка колдуний и провидиц прошли через его постель и успели покормиться из его кошелька, прорицая, предсказывая, крутя ладошками над хрустальным шаром, заговаривая от пули и на успех в делах, но Игнат так и не получил чего хотел. Он очень надеялся на старуху Энгель, но промахнулся, бабка отказала.

И вот – Велена.

Блондинка не выпячивала своё ведьмовство, а лишь намекала на него, будто смущаясь и немного стесняясь сверхъестественных способностей. Она казалась такой хрупкой и нежной, что при мысли о том, что гадина Настя обокрала эту невинную белую лилию, Климову хотелось бывшую невесту придушить. И он сам не понимал, откуда в нём такая жестокость.

* * *

– Не могу представить ничего настолько ценного, чтобы Свят решил меня предать, – вздохнул Лютополк.

– Это потому, что у тебя фантазии мало, – с жалостью произнёс Ашрав.