Читать книгу "Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст"

Этих мелких бомбочек было так много, что они образовали катящийся по земле вал огня и осколков, захлестнувший мост убийственным ковром взрывов.[61] Многие из бомб упали вдали от нас, но одну из них пилот штурмовика сбросил столь точно, что она попала прямо в «Пантеру», скрыв ее в облаке дыма и поднятой в воздух земли. Другие падающие вокруг нас бомбы заставили весь корпус нашего «Тигра» гудеть от разрывов и попадания осколков, ложась на доты, в траншеи пехоты и на полотно моста.

Наша самоходная зенитная установка замолчала, когда штурмовики, сделав «горку» над нашими головами, ушли вдоль реки на север. Их сменила новая волна их товарищей, неся смерть с востока. Наша счетверенка снова открыла огонь, не сумев на этот раз никого сбить, и на наши позиции снова обрушился дождь бомб. Маленькие черные горошины сыпались с неба темным дождем, расцветая на земле фонтанами пламени и осколков, которые раздирали наши транспорты.

Наша броня стонала и грохотала, когда эти осколки попадали в танк, а сквозь прибор наблюдения я мог видеть, что они творят справа и слева от нас. Один из двух танков Pz IV получил попадание в башню, ее взрыв вырвал боковые башенные люки. Другая бомба попала прямо в открытый люк, и, когда дым взрыва рассеялся, я смог увидеть внутри башни хаос огня и корчащихся в нем тел членов экипажа, конец мукам которых положил взрыв боезапаса танка.

Досталось и «Пантере», первая бомба, не взорвавшись, отскочила от носового бронелиста и с шипением, беспорядочно вращаясь в воздухе, исчезла в реке. Но в следующее мгновение в танк попали сразу две бомбы, которые, вызвав взрыв внутри, сорвали с него башню и крышку моторного отсека. На месте исчезнувшей башни я увидел голову командира танка, в кругу подбашенного погона,[62] всю залитую кровью. Остальные члены экипажа «Пантеры» стали выбираться через люки корпуса,[63] спасаясь от ревущего пламени разлившегося бензина. Оказавшись на корпусе, экипаж попытался было вытащить из танка и командира, но тут в корпус ударила последняя бомба, разметав человеческие ошметки по сторонам.

Все три наших оставшихся танка Pz VI «Тигр» стояли целыми; Pz V «Пантера» и один Pz IV полыхали, став крематориями для своих экипажей. Другие бронемашины получили различные повреждения, но остались на ходу. Несколько попаданий получили и доты, но бомбы, не пробив бетон, только выбили из него небольшие куски. Попавшая в траншею бомба убила многих наших пехотинцев, их изуродованные тела, выброшенные силой взрыва на бруствер, чернели на снегу. Но наша самоходная зенитная установка, а также «местные» зенитки, кажется, уцелели и были способны вести огонь.

Находившийся за дотами мост снова был пуст; заваленный трупами, он остался неповрежденным. Мне не терпелось оказаться на другом берегу реки до полудня и увидеть, как этот мост взлетит на воздух, чтобы остановить наступление Красной армии. У нас оставалось четыре часа, чтобы покинуть этот берег. Я тщательно протер внешнюю поверхность моего стеклоблока и опустился на сиденье. Когда утреннее небо над восточным гребнем обрыва окрасилось пурпуром и золотом, на гребне появились советские самоходные орудия, посланные за нами.

– Бог мой, – услышал я голос сидящего в башне Вильфа. – Только посмотрите на этих монстров.

Глядя в прицел башенного орудия (он имел самый лучший обзор), но также и в бинокль, можно было различить стаю этих «зверей», выстроившихся на гребне обрыва и снижающих стволы своих орудий по направлению к реке. Это были самоходные артиллерийские установки, типа «Советский Союз», или, сокращенно, СУ:[64] мощные 152-миллиметровые орудия, установленные на шасси танка Т-34,[65] с толстыми лобовыми бронелистами и прикрывающими орудия масками; куда крупнее всех тех орудий, которые мы когда-либо выпускали. Русские пленные называли их «зверобоями», поскольку они весьма эффективно действовали против «Тигров» и «Пантер». Там стояла по меньшей мере дюжина этих колоссов, которые сейчас работали гусеницами в разных направлениях, наводя на нас свои неподвижные орудия.

Я рад, что могу сказать: мы первыми открыли по ним огонь.

Вильф сразу же выстрелил из 88-миллиметрового башенного орудия, послав снаряд с горящим красным трассером сквозь дым от сгорающего на земле штурмовика, и не промахнулся, попав прямо в лобовую броню СУ. Я видел, как противотанковый снаряд срикошетировал от бронелиста и, закрутившись винтом, ушел в воздух над обрывом со все еще горящим трассером. Буквально через пару секунд Вильф выстрелил снова, и я не мог в глубине души не восхититься тем, с какой скоростью летчик люфтваффе перезарядил орудие, несмотря на всю мою ненависть к этому человеку. На этот раз снаряд перебил СУ гусеницу, вырвал ведущее колесо[66] и отбросил его в снег метров на двадцать от русского монстра. Снова громыхнуло орудие СУ, снаряд с зеленым трассером, посланный вниз с обрыва, пропахал снег на протяжении нескольких сот метров – и, ударив «Пантеру» сбоку, сорвал с нее тонкий бронелист, прикрывающий опорные катки.

Вильф при виде столь эффективного выстрела разразился смехом, к нему присоединился Хелман, а затем и сидящий рядом со мной радист-стрелок. По корпусу «Тигра» эхом гулял смех объятых стрессом людей, оказавшихся перед лицом сильного и безжалостного врага. Сквозь этот смех пробивались подавленные рыдания русской пленницы, прикованной у меня за спиной.

Отсмеявшись и сняв этим все напряжение, мы разом замолчали – потому что остальные русские монстры открыли по нас огонь сверху вниз. Их снаряды летели в облаках белого порохового дыма, сверкая зелеными трассерами. Со своей высоты они могли целить по нас, как по уткам, сидящим на пруду. Они вели огонь осколочно-фугасными снарядами. Я понял это, когда один из таких снарядов взорвался в снегу неподалеку от нас – он врезался в замерзшую землю не с глухим стуком противотанковой болванки, но с ударной волной фугаса. Разрыв снаряда столь крупного калибра качнул танк с борта на борт, а его осколки ударили по нашей броне с силой 75-миллиметровых снарядов.